Ф. С: Об этом я и пишу в своей книге. Старые системы при загнивании становятся более экстремальными. Они все утрируют. Они становятся более однородными. И это, на самом деле, подрывает их изнутри. Так фашизм был самой чистой формой авторитаризма. Диктатор не имеет никаких обязательств ни перед кем, ни перед кем не должен отчитываться. Король имеет определенные обязательства перед дворянством, перед народом, и его власть была ограничена теми или иными традициями. Диктатор же свободен от подобных предрассудков. Это чистейшей воды авторитаризм. И это начало конца. Диктаторы падают как мухи, потому что могут существовать только в местах с затхлой атмосферой. Интернационализм вырос невероятно. Теперь очень трудно для тех, кто не жил в пятидесятые, представить себе, каким невероятно наивным, изолированным, рутинным и преклоняющимся перед властью было тогда общество. Если так сказало правительство, значит, это правда. Теперь никто так не думает.
Даже телевидение: если вы посмотрите, что теперь все смотрят, вы увидите грандиозные перемены. Сравните сериал «Seinfeld» с «Father Knows Best», для примера. Это как день и ночь, то, с чем имеют дело персонажи, о чем они говорят, понятно из контекста. Понятно, что Элен хочет трахаться, понятно, что люди пердят и занимаются онанизмом, и обо всем этом говорится открыто. Это огромные перемены.
Р. Ф.: Но в то же самое время мы видим рост глобализма, нового мирового порядка, объемлющего весь мир, включая Китай. Мы потеряли почву под ногами, по сравнению с шестидесятыми, когда нам казалось, что мы ее обрели.
Ф. С: Нет, нет, нет. Мы не потеряли почву. Я имею в виду, что надо уметь разбираться во всех этих вещах — это как люди думают, что преступность невероятно выросла, что детей теперь совращают гораздо больше, чем раньше. Надо уметь различать, что происходит на самом деле и что просто стало известно. Люди стали невероятно сознательны экологически, и им не все равно, что происходит. Корпорациям уже не сходит с рук то, что так легко сходило раньше. Конечно, увеличилось число промышленных объектов, отравляющих окружающую среду, но выросло и количество протестов против них. Даже при всем контроле над средствами массовой информации они не могут игнорировать эту тему, потому что знают, что огромное большинство населения всерьез озабочено экологическими проблемами, и это тоже огромная перемена. В шестидесятые была кучка людей, прокладывающих эту дорогу. Но 90 процентов населения были отнюдь не с ними. Я помню, я был в Париже, в 1968 году, во время беспорядков, и помню это впечатление: все вышли на улицы, грандиозное событие. А потом, в воскресенье, состоялся марш правых, и какое это было отрезвляющее открытие. На улицах было в 5 раз больше народу, все в пиджаках и галстуках и т. п. Это заставило меня осознать, что левые отнюдь не были большинством. Так называемые шестидесятые делались очень небольшим числом людей. Чтобы понять это, достаточно было посмотреть на места скопления лояльных граждан, избирательные участки, например.
Р. Ф.: Молчаливое никсоновскбе большинство.
Ф. С: Оно было реальностью. Сегодня все по-другому. Огромная разница. Я имею в виду, сейчас очень, очень много, в сотни раз больше людей, выступающих против войны, против загрязнения окружающей среды, людей, вовлеченных в духовные поиски, тех, кто настроен антиматериалистически. И в этом уже давно нет ничего нового. Другая значительная перемена — органическая пища. Можно представить, что было бы в шестидесятые, если бы была предпринята попытка дать новое определение органики? Никто бы и не думал протестовать против этого. Никто даже не шевельнулся бы. Ну, может, десять человек, при молчании большинства. А альтернативная медицина, большая область сегодня.
Все эти вещи пришли из шестидесятых, и теперь навсегда. Никто не собирается назад, в прошлое. Но я могу предсказать, что через пару лет журналы и телевидение вдруг оповестят нас о возврате к традиционной медицине. Я имею в виду, что они делают это регулярно. Это возвращение к традиции. Потому что медиа сами по себе очень консервативны, и, кроме того, им необходимо, чтобы работал маятник новизны. Так что они вновь объявляют старое новым, они хотят перемен без потрясений, в этом заинтересованы медиа и рекламодатели — сенсация без риска. Каждые два года объявляется о кончине феминизма. Раз в два года. Как часы. Медиа представляют себе феминизм как бра на стене, которое то включается, то выключается, в то время как на протяжении последних двадцати лет число убежищ для женщин, подвергающихся побоям, и центров помощи неуклонно растет. При этом массмедиа позволяют себе некоторый цинизм, им кажется, что это прибавляет им интеллигентности.
Есть интересная книга, которую написал парень по имени Элфи Кон, она называется «Светлая сторона человеческой природы», он там говорит о том, что цинизм путают с интеллигентностью и как это происходит. К примеру, идея, что физиологические различия между мужчиной и женщиной являются биологическими и что мужчина по природе склонен к агрессии и насилию и т. д. Статьи об исследованиях на эту тему регулярно появляются в газетах и журналах, и мнения ученых категорически не совпадают. Темы, которые обсуждаются в журналах, как отмечает Кон, относятся к темной стороне человеческой природы, негативным явлениям, и все это «биологично», это невозможно изменить, это просто дано от природы. Знаешь, «мужчины — это при-рожденные убийцы» и всякое такое. И это не оптимизм. Это просто взгляд на газетную информацию как на нечто противоположное реальной информации, на все ее отклонения.
Р. Ф.: Я согласен, что медиа отвлекает людей от более глубоких вопросов; к примеру, сегодняшний интерес к платью Моники Левински вместо интереса к реакции Соединенных Штатов на международное давление, оказываемое на них с целью заставить снизить потребление нефти.
Ф. С: Да. Или оппозиция США к мировому сообществу. Мне это больше всего нравится. США сами привели мир к этому положению, и вдруг их осенило: «Боже, другие могут использовать эту ситуацию против нас!»
Р. Ф.: Я тоже не хочу выглядеть циником в твоих глазах, но мы прожили восьмидесятые, двенадцать лет Рейгана и Буша и, на мой взгляд — это было самое кор-рупционое время в американской истории. Я не читал книгу Кона, но вижу, что американцы не хотят или не могут увидеть, насколько продажна и темна американская политическая сцена. Я верю, что военно-промышленный комплекс был вовлечен в контрабанду наркотиков с самого начала вьетнамской войны, как об этом пишет Алфред МакКой в своей диссертации «Героиновая политика в Юго-Восточной Азии», которую он защитил в Йеле. Об этом сообщают и многие другие источники. Я убежден, что военные спецслужбы имели отношение к убийствам братьев Кеннеди, Мартина Лютера Кинга и Малколма Икса. Большинство людей подозревают, что эти убийства были следствием заговора. ЦРУ возникло после Второй Мировой войны, в результате поглощения американской армией нацистской разведки, как описывает Мартин Ли в своей книге «Пробуждение зверя». Слушания по делу «Иран-Контрас» в восьмидесятых не смогли объяснить американскому народу, что делать с очевидной и глубоко укоренившейся коррупцией в демократическом процессе. Соединенные Штаты вели войны в Никарагуа, Сальвадоре, Ираке, Панаме и в других местах. Были кое-какие протесты в обществе, но эти бессмысленные войны продолжались. Саддам Хуссейн пришел к власти при помощи американской армии, так же как и Норьега. А самый ужасный из новых «монстров», Усама Бен Ладен, был героем в глазах Соединенных Штатов, когда Россия вторглась в Афганистан. Ты сказал, что Соединенные Штаты сами построили те тренировочные лагеря для террористов, которые теперь же и бомбят. Люди озабочены этим, но все продолжается. Массы людей озабочены глобальным потеплением, но валовой национальный продукт все равно важнее. Продолжается война с наркотиками — и полмиллиона заключенных сидят только за хранение марихуаны. Это абсолютно бесполезно и только дает работу торговцам наркотиками, полиции и тюремной индустрии, но нисколько не помогает снизить зависимость от наркотиков, которая является основной проблемой здоровья относительного меньшинства — если не включать в нее алкоголь и сигареты, которые всучиваются американскому народу глянцевой рекламой. Но твоя политическая карьера обречена, если ты рискуешь затронуть интересы производителей. На американской политической сцене столько абсурда, но никакого прогресса, похоже, не предвидится.
Ф. С: Я думаю, что то, о чем ты говоришь, — следствие процесса больших культурных изменений, смещения парадигмы, которое идет на протяжении десятилетий, если не столетий. И в такие времена кажется, что все движется в противоположном направлении и с ускорением. (Сейчас я работаю над книгой, которая как раз об этом.) Таким образом, люди, которые надеются на статус-кво, чувствуют, что мир катится в тартарары, а те, кто хочет фундаментальных перемен, тоже чувствуют, что мир туда катится (назад к варварству). Все стремится к хаосу, но хаос необходим для творения.
Р. Ф.: Да, и это возвращает нас к Тиму, который назвал свою последнюю книгу «Хаос и
