Увидев, что и старик пал жертвой злых чар реликвии, монах завопил от ужаса и выскочил на улицу. Романино бросился к деду, умоляя его душу не покидать тело, не причастившись Святых даров.
— Монах! — ревел он, прижав к себе голову команданте. — Вернись и сделай свое дело, крыса ты этакая, иначе, клянусь, я приведу дьявола в твой Витербо, и мы сожрем вас всех живьем!
Услышав угрозу, монах вернулся в кухню и отыскал в своей суме маленький фиал с освященным елеем, который аббат дал ему в дорогу. После соборования команданте несколько мгновений лежал очень мирно, глядя на Романино. Его последними словами были:
— Сияй высоко, сынок.
Понятное дело, Романино не знал, что и думать о проклятом кольце. С одной стороны, это было явное зло, убившее его деда, с другой стороны, печатка принадлежала его отцу: В конце концов, Романино решил оставить кольцо в доме, но спрятать так, чтобы никто не нашел. Он спустился в подземелье под домом, откуда вышел в лабиринт старого акведука Боттини и положил шкатулку в темный угол, куда заведомо никто не сунется. Он не рассказал о кольце детям, боясь, что любопытство подтолкнет их выпустить демона, но записал всю историю на пергаменте, запечатал свиток и хранил его вместе с другими семейными бумагами.
Сомнительно, узнал ли Романино правду о кольце при жизни, — многие поколения шкатулка пролежала в Боттини под домом, нетронутая и невостребованная. Но все равно Марескотти словно чувствовали, что где-то в доме притаилось старое зло, и в 1506 году семья решила продать дом. Нужно ли говорить, что кольцо осталось на прежнем месте.
Шестьсот лет спустя другой старый Марескотти прекрасным летним днем гулял в своем винограднике, когда вдруг увидел у своих ног маленькую девочку. Он спросил по-итальянски, кто она, и малышка ответила тоже по-итальянски, что ее зовут Джульетта и ей уже почти три года. Он очень удивился — обычно маленькие дети боялись его, но девочка весело болтала с ним как со старым другом, а когда они двинулись дальше, взяла за руку.
Вернувшись в дом, Марескотти увидел красивую молодую женщину, которая пила кофе с его женой, а рядом с ней другая малышка сосредоточенно набивала рот бискотти. Жена объяснила ему, что это Диана Толомеи, вдова старого профессора Толомеи, и что она приехала задать несколько вопросов о клане Марескотти.
Старый Марескотти принял Диану Толомеи радушно и ответил на все ее вопросы. Она спросила его, правда ли, что их род восходит по прямой к Ромео Марескотти через его сына Романино, и он ответил — да. Она спросила, знает ли он, что Ромео Марескотти стал прототипом для шекспировского Ромео, и он ответил, что ему известно и об этом. Тогда она спросила, знает ли старый Марескотти, что ее генеалогическая ветвь восходит к самой Джульетте, и он сказал, что так и понял, ведь она Толомеи, а одну из ее дочерей зовут Джульетта. Но когда она спросила, догадывается ли оно причине ее визита, старик сказал — нет, просто ума не приложит.
Тогда Диана Толомеи спросила, по-прежнему ли его семья владеет кольцом Ромео. Старый Марескотти ответил, что понятия не имеет, о чем идет речь. Диана уточнила, не видел ли он когда-нибудь маленькую деревянную шкатулку, в которой предположительно хранится приносящее несчастья сокровище, или, может, слышал о ней от старших. Марескотти ответил — нет, ни о чем таком в жизни не слыхал. Диана словно бы огорчилась, а когда он спросил, из-за чего весь сыр-бор, она ответила — может, оно и к лучшему, потому что некоторые артефакты трогать опасно.
Можно представить, как вспылил старый Марескотти. Он сказал, что Диана задала море вопросов, он на все ответил, а теперь пришла пора и ей пооткровенничать. О каком таком кольце идет речь, и почему она думает, что ему, Марескотти, что-то должно быть известно?
Сперва Диана рассказала ему историю о Романино и монахе из Витербо. Она объяснила, что ее муж искал эти сведения всю жизнь и обнаружил семейные записи Марескотти в городском архиве, а среди них наткнулся на пергамент Романино, положенный в ту же шкатулку. Очень хорошо, похвалила Диана, что у Романино хватило ума не носить кольцо, потому, что он не был его законным владельцем и мог серьезно пострадать.
Она хотела продолжать, но Алессандро — или, как они его звали, Ромео, старший внук старого Марескотти, подошел к столу стянуть печенье. Узнав, что перед ней Ромео, Диана пришла в большое волнение и сказала:
— Эта встреча — великая честь для меня, молодой человек. Здесь есть кое-кто особенный, с кем я хочу вас познакомить. — Она посадила на колени одну из дочек и сказала так, словно представляла восьмое чудо света: — Это Джульетта.
Ромео сунул печенье в карман и посмотрел на малышку.
— А вот и нет, — сказал он. — Она в подгузнике.
— Вовсе нет! — возмутилась Диана Толомеи, поправляя платье малышки. — Это такие трусики. Она уже большая девочка, да, Джули?
Ромео попятился, надеясь потихоньку смыться, но дед остановил его и велел поиграть с малышками, пока взрослые пьют кофе, и мальчик послушался.
Диана Толомеи рассказала старому Марескотти и его жене о кольце Ромео. Она говорила, что это была печатка с фамильным гербом, которую он отдал Джульетте Толомеи во время тайного венчания, проведенного их другом, монахом Лоренцо. Поэтому, заявила она, законной наследницей кольца является ее дочь Джульетта, и добавила — ей очень важно найти кольцо, тогда проклятие, довлеющее над родом Толомеи, потеряет свою силу.
Старый Марескотти заинтересовался рассказом Дианы в основном потому, что она, явно не итальянка, так страстно увлечена итальянской историей. Его поразило, что современная американка верит, что ее семья проклята старинным средневековым проклятием и даже считает это причиной смерти своего мужа. В принципе ее горячность можно понять, решил старый Марескотти, очень уж ей хочется снять проклятие, чтобы малышки росли без постоянной угрозы над головой. По какой-то причине Диана считала, что ее девочки особенно уязвимы для проклятия, — возможно потому, что оба их родителя Толомеи.
Марескотти сокрушался, что ничем не может быть полезен молодой вдовушке, но Диана перебила, не дослушав извинений.
— Из того, что вы сказали мне, синьор, — произнесла она, — я делаю вывод, что шкатулка с кольцом до сих пор находится в пещерах Боттини под палаццо Марескотти.
Старый Марескотти расхохотался, хлопая себя по коленям.
— Это уже басни! — сказал он. — Ни за что не поверю, что кольцо шестьсот лет лежит под домом. Если даже оно и там, значит, его так хорошо спрятали, что никто не найдет. Включая меня.
Чтобы убедить старика заняться поисками кольца, Диана пообещала, что в обмен на кольцо отдаст старинную реликвию, которая давно находится у Толомеи и которую клан Марескотти наверняка захочет себе вернуть. Она спросила, не догадывается ли он, о какой ценной реликвии идет речь, но Марескотти только руками развел.
Тогда Диана Толомеи вынула из сумочки снимок и положила перед ним. Старый Марескотти невольно перекрестился, увидев на фотографии разложенное на столе палио, о котором столько слышал от своего деда, священное знамя, считавшееся утерянным, стяг Ромео, который он и не чаял увидеть.
— Сколько же времени, — спросил он дрожащим голосом, — ваша семья прячет это от нас?
— Столько же, — ответила Диана Толомеи, — сколько ваш клан прячет от нас кольцо, синьор. Я думаю, вы согласитесь, что пришло время вернуть реликвии их законным владельцам и положить конец проклятию, низведшему нас до такого жалкого состояния.
Старый Марескотти оскорбился, услышав, что он в жалком состоянии, и громогласно сообщил об этом, перечислив многочисленные благословения, сыпавшиеся на него со всех сторон.
— Вы хотите сказать, — заговорила Диана Толомеи, перегнувшись через стол и коснувшись его руки, — что не было дней, когда вы чувствовали, что за вами пристально наблюдает некая могущественная сила, старинный союзник, ожидающий, когда вы выполните то, что обязаны?
Ее слова произвели на хозяев огромное впечатление. Некоторое время все молчали, но через минуту из сарая донесся ужасный шум, и они увидели Ромео, бежавшего к дому с визжащей и бьющейся у него на руках маленькой гостьей. Это была Джульетта, сильно порезавшаяся о вилы для сена, и бабушке Ромео пришлось зашивать ей рану на кухонном столе.
