только что опустил на пол, и очень бережно переставил в другое место. — За этими людьми нужен глаз да глаз, такие недотепы, благослови Бог их сердца… И — о! Сандро!
— Pronto!
— Что ты тут делаешь? — замахала на него Ева-Мария. — Отправляйся за сумками! Джульетте нужны ее вещи!
— Но… — Алессандро не очень хотелось оставлять меня наедине со своей крестной, и при виде беспомощного выражения его лица я чуть не прыснула.
— Мы способны позаботиться о себе сами, — продолжала Ева-Мария. — У нас женский разговор! Давай сходи за сумками.
Несмотря на окружающий хаос и энергичную походку Евы-Марии, я на ходу прикинула размеры кухни. Мне еще не приходилось видеть горшки и сковороды такого размера или камины площадью с мою каморку в общежитии колледжа. Это была деревенски простая, чуть не крестьянская кухня, о которой мечтают многие, но, привыкнув к ультрасовременной жизни, не представляют, как на ней управляться.
Из кухни мы попали в огромный холл, куда вел парадный вход кастелло Салимбени. Это был квадратный, богато украшенный зал с потолком высотой пятьдесят футов и открытой галереей на втором этаже, как в библиотеке конгресса в Вашингтоне, куда тетка Роуз однажды водила нас с Дженис, решив совместить воспитание с питанием, пока Умберто был в отъезде во время своего ежегодного отпуска.
— Вот здесь сегодня и будет проходить наш праздник! — сказала Ева-Мария, остановившись на несколько секунд, чтобы посмотреть, какое впечатление на меня произвел ее дом.
— Умопомрачительно, — восхищенно выдохнула я. И слово бесследно растворилось под высоченным потолком.
Гостевые комнаты располагались наверху, вдоль галереи. Ева-Мария любезно отвела мне комнату с балконом, выходившим на плавательный бассейн и фруктовый сад, за стеной которого нежилась в золотом закатном свете Валь-д'Орсия. Это походило на рай до грехопадения.
— Яблонь нет? — пошутила я, перегнувшись через перила и восхищенно разглядывая старые виноградные лозы, стелющиеся по стене. — А змея?
— За всю мою жизнь, — серьезно ответила Ева-Мария, не поняв шутки, — я не видела здесь ни одной змеи, хотя гуляю по саду каждую ночь. Но если увижу, убью ее камнем, вот так! — И она показала как.
— Бух, и змей в лепешку, — кивнула я.
— Зато Сандро обитает совсем близко, — кивнула она на застекленные двери рядом с моими. — У вас общий балкон. — Она заговорщически пихнула меня локтем. — Я решила облегчить вам жизнь.
Слегка опешив, я вернулась за ней в мою комнату, в которой прямо-таки доминировала колоссальная кровать на четырех столбиках, с балдахином застеленная белоснежным бельем. Заметив мое восхищение, Ева-Мария пошевелила бровями в точности как Дженис.
— Отличная кровать, да? Эпический размер!
— Знаете, — сказала я, краснея, — боюсь, у вас сложилось превратное мнение о наших отношениях с вашим крестником.
Она взглянула на меня с выражением, ужасно напоминающим разочарование:
— Превратное?
— Я не такой человек. — Видя, что не произвела впечатления своим целомудрием, пояснила: — Мы с ним знакомы чуть больше недели.
Ева-Мария оттаяла и ласково потрепала меня по щеке.
— Ты хорошая девочка, люблю таких. Пойдем, я покажу тебе ванную…
Когда Ева-Мария, наконец, оставила меня одну, показав, что в комоде есть бикини моего размера, а в гардеробе — кимоно, я, раскинув руки, плюхнулась на кровать. В ее теплой мякоти было нечто замечательно расслабляющее. Появись у меня желание, я могла бы провести на ней остаток жизни, меняя гардероб в соответствии с живописными временами года из настенного календаря самой Тосканы. Но в целом ситуация слегка тревожила. Интуиция подсказывала, что я хожу вокруг да около чего-то очень важного, имеющего прямое отношение к Еве-Марии: не предполагаемые связи с мафией, а что-то совершенно иное, — но, хоть убей, ничего не приходило в голову, хотя подсказки воздушными шарами плясали под самым потолком, прямо у меня над маковкой. Озарению, прямо скажем, не способствовали полбутылки сухого вина на пустой желудок и мои собственные пляски воздушного шарика на седьмом небе после поцелуев с Алессандро.
Я уже начала дремать, когда снаружи раздался громкий всплеск и через секунду кто-то позвал меня. Нехотя отодрав себя от кровати, я поплелась на балкон. Как никогда сексуальный, Алессандро помахал мне рукой из бассейна.
— Что ты там делаешь? — крикнул он. — Вода изумительная!
— Ну почему ты вечно, — крикнула я в ответ, — ловишь что-то в мутной воде?
Он озадаченно нахмурился, отчего стал еще красивее.
— Чем тебе не нравится вода?
Алессандро расхохотался, когда я пришла к бассейну, завернувшись в кимоно Евы-Марии.
— А я думал, тебе жарко, — сказал он, сидя на краю бассейна, болтая ногами в воде и наслаждаясь последними яркими лучами солнца.
— Было жарко, — сказала я, неловко стоя поодаль и теребя пояс кимоно. — Но уже прошло. Честно говоря, я плохо плаваю.
— Плавать необязательно, — сообщил он. — Бассейн неглубокий. Да и потом, — он многозначительно посмотрел на меня, — я же рядом.
Я старательно смотрела на что угодно, лишь бы очень не пялиться на него. Алессандро натянул куцые европейские плавки, но это была единственная спорная черта его внешности. В вечернем свете он казался сделанным из бронзы — кожа чуть ли не бросала отблески, а над телом на совесть потрудился искусный резец того, кто в совершенстве знаком с идеальными пропорциями человеческой фигуры.
— Пошли! — позвал он, соскальзывая в воду так легко, словно это была его естественная стихия. — Вот увидишь, тебе понравится.
— Я не шучу, — повторила я, не двигаясь с места. — Я воду не люблю.
Не поверив, Алессандро подплыл туда, где я стояла, и положил руки на бортик.
— Почему? Ты в ней что, растворяешься?
— Я в ней тону, — ответила я резче, чем хотела. — И паникую. В обратном порядке, конечно. — При виде вопросительного выражения на лице Алессандро я со вздохом пояснила: — Когда мне было десять, сестра спихнула меня с причала на потеху подружкам. Я ударилась головой о причальный трос и чуть не утонула. До сих пор не могу войти в воду без страха. Вот тебе и еще один фамильный секрет — Джульетта- то с комплексами.
— Ну и сестрица у тебя, — покачал головой Алессандро.
— Да нет, она вообще-то ничего, — сказала я. — Я первая пыталась столкнуть ее с причала.
Он засмеялся.
— Тогда тебе досталось по заслугам. Забудь, все это было очень давно. — Он похлопал по серой плитке. — Садись сюда.
Только тут я нехотя сняла кимоно, открыв микроскопическое бикини Евы-Марии, и присела на бордюр, опустив ноги в воду.
— Уй, горячий!
— Тогда спускайся! — предложил он. — Обними меня за шею, я тебя поддержу.
Я покачала головой:
— Нет. Извини.
— Да. Давай, нельзя же жить вот так — ты наверху, я внизу! — Он схватил мне за талию. — Как я буду учить плавать наших детей, если они увидят, что ты боишься воды?
— О, да ты просто клад, — насмешливо сказала я, положив руки ему на плечи. — Если я утону, я тебя засужу!
— Засуди, засуди, — сказал он, снимая меня с бортика и опуская в воду. — Делай что хочешь, а вину вали на меня.
Я так возмутилась наглым замечанием, что невольно отвлеклась от собственно воды, и не успела
