— Это по-английски «да»?
Я поднялась и резко одернула юбку, все еще не вполне остыв.
— Не понимаю, почему тебе все так легко сходит с рук…
— Иди сюда. — Он взял меня за руку и снова заставил сесть. — Ты меня знаешь. И знаешь, что я никогда тебя не обижу.
Когда он привлек меня в свои объятия, я не сопротивлялась, словно внутри меня рушился какой-то барьер — он, кстати, рушился сегодня весь день, — делая меня мягкой, податливой, едва способной думать о чем-то, кроме этих объятий.
— Ты веришь в проклятия? — прошептала я, прижимаясь к его теплой груди.
— Я верю в благословения, — ответил он мне в висок. — Я верю, что в каждом проклятии есть свое благословение.
— Тебе известно, где находится палио?
Я ощутила, как напряглись его руки.
— Хотел бы я знать. Я хочу вернуть его не меньше, чем ты.
Я посмотрела на него снизу вверх, пытаясь отгадать, лжет он или нет.
— Почему?
— Потому что… — он выдержал мой подозрительный взгляд, не дрогнув, — где бы палио ни находилось, без тебя оно бесполезно.
Когда мы, наконец, вернулись к машине, наши тени уже ложились на дорожку, а воздух стал мягким, вечерним. Я уже начала беспокоиться, что мы можем опоздать на званый ужин к Еве-Марии, когда у Алессандро зазвонил сотовый. Он предоставил мне укладывать бокалы и пустую бутылку в багажник, а сам отошел на несколько шагов, пытаясь объяснить нашу таинственную задержку своей крестной.
Выискивая, куда понадежнее пристроить бокалы, я заметила в дальнем углу багажника деревянный футляр, в каких бывают винные бутылки, с ярлыком «Кастелло Салим-бени» на стенке. Приподняв крышку, я увидела внутри деревянные стружки и подумала — вот почему бокалы в багажнике не разбились по дороге сюда. Чтобы убедиться, что можно без помех положить их обратно, я сунула руку в стружку и немного ее утрамбовала. Неожиданно пальцы ощутили что-то твердое, размером с коробку для сигар.
Стоя у открытого багажника, я на мгновение перенеслась во вчерашний день и словно воочию увидела, как Алессандро вынимает такую же коробку из сейфа в стене туфовой пещеры. Не в силах противиться искушению, я сняла крышку с коробки с проворством и трепетом взломщика, совершенно не ожидая, что предмет внутри окажется мне знаком. Лишь когда я провела пальцами по находке — золотому кольцу-печатке, вдавленному в синий бархат, — правда обрушилась мне на голову.
Пораженная мыслью, что мы фактически разъезжаем где попало с артефактом, прямо или косвенно отправившим на тот свет множество людей, я едва успела сунуть коробку обратно в ящик для вина, когда Алессандро появился совсем рядом со сложенным телефоном в руке.
— Что ты ищешь? — спросил он, сощурив глаза.
— Лосьон для кожи, — непринужденно ответила я, расстегивая дорожную сумку. — Солнце здесь… просто убийственное.
Пока мы ехали, я едва сдерживалась и сидела спокойно. Он не только вломился в мой номер и назвался чужим именем, но и теперь, после всех поцелуев, признаний, разоблачения фамильных секретов, продолжает что-то утаивать. Допустим, все сказанное им — правда, но это не означает, что он сказал мне всю правду. Например, он вообще отказался объяснять, зачем проник в мой номер. Пусть он открыл несколько карт, но основную часть сдачи держал при себе.
Как, впрочем, и я.
— Что с тобой? — спросил он некоторое время спустя. — Ты все молчишь.
— Все нормально! — Я вытерла каплю пота с носа и заметила, что моя рука дрожит. — Просто душно.
Он тронул меня за коленку.
— Погоди, скоро приедем. У Евы-Марии есть бассейн.
— Ну, еще бы. — Я глубоко вздохнула и медленно выдохнула. Рука казалась странно онемевшей там, где кольцо коснулось кожи. Я незаметно вытерла пальцы краем одежды. Не в моем характере поддаваться суеверным страхам, но они пробудились и энергично прыгали под ложечкой, как попкорн на сковороде. Закрыв глаза, я уговаривала себя, что сейчас не время поддаваться панике, а стеснение в груди связано исключительно с попыткой мозга швырнуть гаечный ключ в мое хрустальное счастье, как он делал всегда. Но на этот раз я не позволю здравому смыслу все испортить.
— По-моему, тебе нужно… — Сбросив скорость, Алессандро свернул на гравийную подъездную дорожку. — Cazzo!
Въезд преграждали монументальные железные ворота. Судя по реакции Алессандро, обычно его встречали иначе. Понадобился небольшой дипломатический обмен нотами по интеркому, прежде чем «сим-сим» распахнулись, и мы покатили подлинной аллее, обсаженной спиральными кипарисами. Высокие створки ворот качнулись друг к другу и легко закрылись; щелчок замка был едва слышен за мягким шуршанием гравия и звонкими птичьими песнями.
Ева-Мария Салимбени жила очень близко от рая — ее маленький замок, по-местному «кастелло», стоял на вершине холма неподалеку от деревни Кастильоне. Поля и виноградники расходились от замковых стен сплошным узором, словно юбка девушки, присевшей на лужайке. На подобную красоту можно наткнуться в неподъемном, богато иллюстрированном фолианте, но воображение бессильно представить ее в реальности. Подъезжая к кастелло, я в душе поздравила себя с решением махнуть рукой на все страхи и приехать.
С той минуты как Дженис сказала, что, со слов кузена Пеппо, Ева-Мария стоит во главе местной мафии, я то кусала губы от волнения, то недоверчиво качала головой, но сейчас подозрения Пеппо казались нелепыми сплетнями. Если бы Ева-Мария действительно занималась темными делами, ей бы в голову не пришло устроить званый ужин в своем доме и пригласить пришлую вроде меня.
Даже угроза, исходящая от зловещего кольца-печатки, перестала казаться серьезной, когда мы дошли до центрального фонтана. Жгучее волнение мгновенно успокоила бирюзовая вода, стекавшая каскадами из трех рогов изобилия, высоко поднятых обнаженными нимфами, оседлавшими мраморных грифонов.
Фургон обслуживания банкетов был припаркован в стороне от парадного входа. Двое мужчин в кожаных фартуках разгружали коробки, а Ева-Мария стояла рядом и следила за процессом, сжимая руки. Едва заметив «альфа-ромео», она кинулась к нам бегом, возбужденно размахивая рукой, показывая нам поставить машину на паркинг, и побыстрее.
— Benvenuti! — радостно воскликнула она, подлетая к нам с распростертыми объятиями. — Как я рада видеть вас обоих!
Как всегда, энтузиазм Евы-Марии поверг меня в легкий ступор и изменил привычные реакции. В голове крутилась единственная мысль: если я доживу до ее возраста и смогу носить такие брючки, то буду на седьмом небе от радости.
Она поцеловала меня так энергично, словно до этой секунды опасалась за мою безопасность, затем повернулась к Алессандро — ее улыбка стада лукавой, когда они расцеловались, — и длинными пальцами пощупала его бицепсы.
— Скверный мальчишка, я ожидала вас еще несколько часов назад!
— А я возил Джульетту посмотреть Рокка ди Тентеннано, — сказал он, ничуть не раскаиваясь.
— О нет! — Ева-Мария чуть не закатила ему пощечину. — Только не это ужасное место! Бедняжка! — Она повернулась ко мне с выражением глубокого сочувствия. — Мне так жаль, что тебе пришлось увидеть это безобразное сооружение! Что ты о нем думаешь?
— Вообще-то, — сказала я, бросив взгляд на Алессандро, — Рокка ди Тентеннано показалось мне совершенно идиллическим.
По необъяснимой причине мой ответ доставил Еве-Марии такое удовольствие, что она поцеловала меня в лоб, а потом повела нас в дом.
— Сюда! — Через боковой вход мы попали в кухню и обогнули огромный стол, ломившийся от еды. — Надеюсь, ты не возражаешь, дорогая, что мы идем такой дорогой… Марчелло! Боже святый! — всплеснула она руками и что-то сказала одному из официантов по-итальянски, отчего он сразу поднял ящик, который
