восток, в родные московские края, где, если он правильно помнит, пока лишь дикие звери по густым лесам бегают. Да и роднее ему сейчас Западная Европа – к чему скрывать?
За время долгих скитаний по южным странам, где жили очень милые, в сущности, и очень темпераментные люди, Тристан пришел к выводу: у всех этих черноволосых и темноглазых принципиально другой менталитет (классное словечко для десятого века!), и никогда они не смогут быть вассалами короля Артура. А именно такая задача – присоединение к Логрии новых земель – и была поставлена перед Тристаном. Всяческих чудовищ даже самого гадкого пошиба Тристан одолевал запросто. Первых рыцарей многих государств и просто странствующих умельцев, ни к каким королевствам не приписанных, – тоже. Покорял на турнирах и уничтожал в боях. Неизменно и легко побеждал всех. Однако требовалось еще утвердить свою власть. Да вот незадача: людей, не только не слыхавших о Логрии, но даже не говорящих по-валлийски, заставить поверить, что лучшим и талантливейшим, самым сильным и добрым, в общем, отцом народов всей Евразии, а то и всей Земли является какой-то король Артур с острова Британии – в этом убедить не получалось. Менталитет народный оказывался неподвластен ни мечу Тристана, ни копью его, ни даже тем необъятным (для средневековья-то!) знаниям, которыми обладал Иван Горюнов.
В общем, попутешествовать было интересно. Как-никак круиз по Средиземному морю – с детства о таком мечтал. Но политического смысла почти ноль.
А вот на просторах Польши почувствовал Тристан что-то родное. Для кого же все-таки? Для потомка древних пиктов Тристана или для простого российского паренька Вани? Наверное, для обоих сразу. И понял он, что здесь задержится. Даже подумал: то-то обрадуется Мырддин со своим глобальным историческим экспериментом, если по прихоти Ивана польский король возьмет да и согласится стать вассалом короля Артура!
Однако до этого дело не дошло, и прежде всего потому, что Тристан оказался не первым, кто строил здесь и сейчас примерно такие же планы.
Замок Сигурда Отважного стоял на высоченном зеленом холме, внизу, вкруг него, образуя крутую излучину, протекала широкая в этих местах река Одра, а за нею во все стороны простирались леса, леса и леса. Красивое место, приятное, равнинное, и никакого тебе моря. От моря Тристана уже тошнило. Подъезжали они с Курнебралом к городу на роскошных лошадях, купленных совсем недавно. У Тристана – арабский жеребец, быстрый как ветер, взращенный для скачек и погонь, рассчитанный на рыцаря в легких доспехах. Оруженосцу же верному традиционно полагалась кобыла кастильской породы, мощная и выносливая. Эта зверюга и тащила на себе латы Тристана, в то время как сам он двигался налегке, правда, с мечом, но перевязи накинуты поверх модного кафтана местного покроя, совсем новенького, с иголочки, а на голове – огромная шляпа с перьями.
На окраине города им захотелось пить, свернули с дороги в корчму, да и разговорились с хозяином. Здешнего сюзерена – герцога Сигурда Жилина по прозвищу Отважный в народе любили. «Странное родовое имечко у него, – подумал Тристан. – То ли поляки так произносят французскую фамилию Жилен, то ли герцог этот в действительности какой-нибудь Васька Жилин из-под Пскова».
Меж тем корчмарь рассказал, что силой физической Бог не слишком щедро наградил Сигурда, зато отличался хозяин замка необычайным умом и сообразительностью, да и отважен был по-настоящему. А еще богатство его, нажитое во многих походах, считалось несметным, причем путешествовал Жилин всегда с небольшим, но очень сильным отрядом опытных бойцов, и маршруты его путешествий были мало кому известны. Подданным своим платил герцог щедро. Весь этот город с чудным названием Зелена Гура, то есть Зеленая Гора, жил припеваючи, весь – от придворных пажей до последнего сапожника.
Подивились Тристан с Курнебралом и спросили:
– В чем же секрет таких успехов вашего сюзерена? Не может ведь не быть секрета, когда все так хорошо, пусть даже в одном, отдельно взятом, маленьком городе.
– Тайна сия велика есть! – начал было пудрить им мозги корчмарь, но потом раскололся. – Ладно. Скажу вам в виде исключения. Только чтобы больше никому, а уж если герцог прознает – он такой, он может прознать! – на меня ни в коем разе не ссылаться.
Тристан обещал, дав кабатчику слово рыцаря, и тот зашептал:
– Есть у нашего сюзерена Жилина маленькая тайская собачка, по-другому, собачка из Страны Эльфов, как ни назови ее, собачка волшебная. Люди разное говорят, откуда она взялась на самом деле, но в ней-то и заключена вся сила герцога Зеленогурского. Ведь на шее той собачки висит еще и колоколец необыкновенный. Колоколец, когда качнешь его, позвякивает. И как услышит кто этот потусторонний звон, так одни ото всех хворей излечиваются, некоторые, говорят, даже воскресали, а другим, наоборот, плохо делается, так что они умирают враз. Много всяких небывалых вещей умеет делать эта собачка, лично я всего и не знаю. А зовут ее Лоло-ци-Ци. Вот и все.
Конечно, весь это рассказ представился Тристану, да и Курнебралу тоже, дремучей польской ахинеей, но все-таки они запомнили слова корчмаря. На всякий случай. Мало ли что. Дыма-то без огня не бывает. Запомнили, поблагодарили за доброе вино, да и пошли ко двору герцога.
И надо заметить, герцог сразу им понравился. Радушный хозяин, живо реагирующий на все новое, держался он достойно в любой ситуации, разговор умел вести интересно на самые разные темы, а еще обладал удивительным для десятого века чувством такта, за которым угадывалось нечто большее, нечто неуловимое. Обаянием тайны называют это иногда. С Курнебралом обсуждать подобные вещи представлялось абсолютно бессмысленным – оруженосец был умен, но прост и в тонкостях психологии не разбирался, потому Тристан лишь спросил его как-то:
– А что ты думаешь, Кур, по поводу национальности нашего сюзерена? И откуда так много языков знает, говорит на всех практически свободно?
– Чего ж тут особенного, сэр? – удивился Курнебрал такому вопросу. – Ты и сам языков знаешь не меньше. Вестимо откуда – из путешествий, из общения с людьми. А вот каких кровей будет наш новый друг Сигурд, и не знаю, право. На лицо как будто человек он южный, а борода вроде почти рыжая, и веснушки, и глаза синие. Не пойму я, сэр, не пойму. А сам-то он тебе что рассказывает?
– А ничего не рассказывает, – ухмыльнулся Тристан. – Знаешь, как он ответил мне на прямой вопрос: «Я зверь благородный, но был всю жизнь сыном без матери, нет у меня и отца, как у людей, потому я всегда одинок». Сам понимаешь, как я оторопел от таких речей его, и только решил уточнить, почему же он зверь, а Сигурд мне этак просто: «А разве человек – не зверь?» Я не нашелся что ответить.
– Я бы тоже не нашелся, – кивнул Курнебрал. – Но все равно с сэром Сигурдом можно иметь дело. Так я считаю.
– С паном Сигурдом, – поправил Тристан.
Курнебрал только рукой махнул:
