дальше на восток, чтобы покорять Персию, Индию и Китай, покорять огнем и мечом, словом и золотом…
– Я понял тебя, брат Сигурд, – ответил Тристан, чуть-чуть подумав. – Мне нравятся мысли твои и твои мечты. Но я не тот человек, которого ты ищешь.
– Почему же? – удивился Жилин. – Ты силен, ты умен необычайно, ты молод, горяч, и ты согласен с моими планами. В чем же дело?
– Все очень просто, брат Сигурд. И очень грустно. Сердце мое изранено навек великой любовью, над которою я не властен. И если я дам тебе сегодня клятву верности, боюсь, уже завтра не сдержу ее. Ведь любовь все равно окажется сильнее. И тогда конец мне будет один – смерть.
– Странные речи слышу я от тебя, доблестный рыцарь! – еще сильнее изумился Сигурд.
И пришлось ему рассказывать все этому дотошному герцогу. Впрочем, Тристану давно уже хотелось с кем-нибудь поделиться своей тоской, так что, повествуя о Марке и Изольде, о злоключениях своих и победах, изливая совершенно новому человеку всю горечь и весь мед пережитого, Тристан испытывал сильнейшее облегчение.
– Вот, – сказал он, – теперь ты знаешь обо мне все, пан Сигурд. Да и к чему скрывать такое от друга.
Жилин долго оглаживал свою рыжеватую бороду, прежде чем сумел хоть что-нибудь вымолвить. А когда заговорил, то слова его были совсем неожиданны для Тристана.
– Бывает нечто, о чем говорят: «Смотри, вот это новое»; но это было уже в веках, бывших прежде нас». Книга Экклезиаста, или Проповедника, глава первая, стих десятый. Помнишь Священное писание, Трыщан?
– Помню, конечно.
– Так ведь и впрямь ничего нового в этом мире не происходит. Вот послушай душещипательную историю о моей дочери.
И Жилин начал, словно читая по заученному:
– Дочь моя Сванхильда была прекраснейшей из женщин. Об этом стало известно конунгу Ёрмунрекку Могучему. И он послал сына своего Рандвера просватать ее за себя. Когда тот приехал ко мне, я отдал ему Сванхильду, поскольку так было договорено. Но коварный ярл Бикки вдруг сказал, а не лучше ли будет, чтобы Сванхильда досталась Рандверу, ведь оба они молоды, а Ёрмунрекк – стар. Этот совет пришелся по сердцу молодым людям, и они согрешили в пути. А коварный Бикки сразу же рассказал обо всем конунгу. И повелел Ёрмунрекк тогда схватить сына своего и отвести на виселицу. Рандвер прямо там, перед виселицей, взял своего сокола, выщипал у него все перья и велел отнести к отцу. И Рандвера повесили. А Ёрмунрекк увидал того сокола и сразу понял смысл намека: был он сам жалок и беззащитен, как бесперый сокол, ибо стар уже и нет у него теперь сына. А потом Ёрмунрекк возвращался с охоты и увидел Сванхильду, которая сидела под деревом и причесывалась. Он подумал: «Вот от кого беда моя». И велел ее убить. Тогда пустили на Сванхильду лошадей и растоптали копытами насмерть.
– И что же ты сделал с этим Ёрмунрекком? – спросил Тристан помолчав.
– Убил его, – ответил Жилин равнодушно. И добавил еще равнодушнее: – Я посадил его в яму со змеями. Он тоже оказался колдуном и усыпил всех гадов звуками своей арфы. Но все-таки нашлась одна змея, которая не заснула, а прогрызла ему хрящ под грудиной, пролезла внутрь, впилась в печень и висела на ней, пока старик не издох.
– От твоей истории, брат Сигурд, я делаюсь еще печальнее, – сообщил Тристан.
– Не мудрено, – глухо отозвался Жилин. – Но я знаю одно средство, которое развеселит тебя. Пойдем.
«Неужели собачка?» – подумал Тристан.
Однако когда они пришли в замок, Сигурд достал серебряный кувшин и налил Тристану в кубок густой, маслянистой, чуть желтоватой жидкости. Тристан осторожно понюхал.
– Пей, не бойся, – подбодрил Жилин. – Это добрый напиток. Я называю его Пивом Сатаны.
Тристан пригубил от напитка и понял, что обоняние не обмануло его. Пиво Сатаны оказалось очень скверно очищенным, вонючим, но все же настоящим самогоном. «Вот ведь поляки, и здесь обскакали логров!»
Выпить весь кубок было бы по меньшей мере неосторожно. Он сделал глотка три или четыре, граммов на сто суммарно, и поставил зелье на стол, чувствуя, как тепло разливается по животу и медленно, но верно ударяет в голову. Было приятно. Но Тристан сказал:
– Средство твое поистине волшебно. Но я знаю, что даже Пиво Сатаны – это всего лишь пиво. Наутро от него обязательно заболит голова, а тоска вернется, нахлынет с новою силой.
– Ты очень умен, пан Трыщан Лотианский. А потому достоин настоящего утешения. Ведь у меня есть гораздо более могучее средство от тоски и грусти. Подожди немного.
Жилин отошел к стене и дернул за веревку, вызывая слугу, а когда тот явился, сказал всего три слова на каком-то совершенно тарабарском языке. Слуга кивнул и весьма скоро вернулся в покои герцога, бережно неся на вытянутых руках большую подушку из темно-красного бархата. Остановился и объявил:
– Волшебная собачка Лоло-ци-Ци.
Это была та еще собачка. На подушке, вальяжно развалясь и сосредоточенно вылизывая правую переднюю лапу, сидел с абсолютно независимым видом солидный сиамский кот. Глаза его были чистейшего, ярко-голубого, небесного оттенка, а на шее болтался маленький радиоприемничек «Панасоник» высшего класса с самыми настоящими «вечными батарейками», ну, то есть с аккумулятором, подзаряжающимся от солнечного элемента. Иван хорошо знал эту модель.
«Ну здравствуй, мой маленький друг из Страны Эльфов!» Лейтенант Горюнов никогда и не догадывался, что первые двадцать три года своей жизни прожил, оказывается, среди эльфов. Милые такие эльфы бегали, помнится, вокруг него с «калашами» и матерились…
