– Не люблю я этот их бесовский язык!
А Тристану, наоборот, польский нравился. Он очень быстро освоил его, говорил легко, практически без акцента, но не уставал умиляться забавной транскрипции собственного имени в устах Жилина – «Трыщан». Это звучало как треск ломаемого дерева, как шум разрываемой парусины, а еще напоминало о слове «тыща». Тоскливое напоминание: тыща лет разделяла их эпохи.
Несколько раз выезжал Тристан вместе с герцогом в походы. И не без успеха. Совершали они набеги на селения зловредных англов и саксов, тех самых, что уж не первый год снаряжали полки против Логрии. Тристан считал это про себя войной в тылу врага, а Жилин рассматривал, похоже, как очередную возможность поживиться – не более. В отличие от Тристана, который всегда быстро тратил на путешествия и развлечения все заработанные в боях деньги, Сигурд старательно накапливал золото в подвалах своего огромного замка и приобретал новые замки, а также скупал оружие, земли, скот и людей. Кроме того, он приваживал мудрецов, знахарей и умельцев. За всевозможные новейшие изобретения щедро платил.
Например, некий Жегин смастерил ему небывалый меч и назвал его Гжам. Такого острого и прочного клинка не знали еще ни в одной стране мира. Сигурд рассказывал, что, проверяя качество работы кузнеца Жегина, он одним взмахом разрубил пополам ту наковальню, на которой меч и был выкован. Тристан позволил себе не поверить и на всякий случай спросил:
– Каким же заклятием заговорен твой меч, Сигурд?
– В том-то и секрет, брат Трыщан, что этот меч не надо заговаривать, он сам по себе волшебный.
Снова не поверил Тристан, и тогда герцог Жилин показал ему красивый фокус. Подошли они к быстрой мелкой речушке, Сигурд опустил в нее свой замечательный меч, именуемый Гжамом, воткнул в дно и держал неподвижно. Потом вырвал кусок шерсти из своего кафтана, бросил в воду и велел Тристану:
– Смотри!
Клок шерсти, увлекаемый течением, подплыл к лезвию клинка, и острая сталь рассекла его на две половинки.
«Не слабо», – подумал про себя Тристан и поинтересовался:
– А мне твой умелец не может замастырить что-нибудь похожее?
– Не может, – сказал Жилин. – Я убил его.
– Почему?
– Так надо. Это давняя и темная история. Я у него вырвал из груди сердце, поджарил и съел, как принято у нас в Исландии. Я ведь долго жил в Исландии. А Жегин был настоящий колдун. С колдунами нельзя по-другому, поверь мне.
«Господи! – думал Тристан. – Сплошная магия кругом, чертовщина и людоедство в придачу! Они плюют не только на законы Божьи, они плюют на законы физики, химии, биологии. И как прикажете жить в таком мире?»
Но приказано было жить спокойно и не особо обращать внимание на всякие мелкие странности. Кем приказано? Ну, сначала королем Марком. Потом – добрым волшебником Мырддиным. А вот теперь еще и сюзереном Сигурдом Жилиным. (Правильней, конечно, было сказать «Мырддином», «Жилином», но думая про себя на родном языке, Тристан склонял эти имена как русские фамилии.)
Польский герцог жил в свое удовольствие и делал деньги на всем без разбору: на войнах и коварных убийствах из-за угла, на торговле и натуральном обмене, на всевозможных хитростях, граничащих с мошенничеством, а также на магии и предсказаниях. Выражаясь языком двадцатого столетия, он сделал товаром не только людей, животных и предметы материальной культуры, но также и услуги, включая информационные. Талантливый человек, явно обогнавший свое время. Трудно было не уважать его. Иногда Тристан даже немного побаивался: а не продаст ли Жилин и его самого? Великому деляге ничего не стоило толкнуть кому-нибудь по дешевке и благородного рыцаря. Может быть, поэтому однажды Тристан и спросил прямо:
– Сигурд, признайся, для чего тебе столько денег?
Жилин улыбнулся, помолчал и сказал так:
– Никому до сих пор не говорил, а тебе скажу, Трыщан. Нравишься ты мне. И еще я верю, что мы будем в этой жизни заодно. Мне кажется, ты как раз тот единственный человек, на помощь которого я могу рассчитывать. Видишь ли, однажды, давно-давно, один великий мудрец предсказал, что золото мое меня и погубит. Но прорицатель оставил надежду. Если, сказал, встретишь настоящего друга, будешь спасен, и у вас все получится. Может, это ты и есть, Трыщан. Предсказатель не говорил, как будут звать моего друга.
– Может быть, и я, – дипломатично заметил Тристан своему хитрому собеседнику. – Ты все-таки для начала поведай, для чего столько денег копишь?
– Терпение, Трыщан, я уже начал рассказывать.
Сигурд понял, что и Тристан непрост. Не дождешься от него никаких авансов без должных гарантий. Обмен любезностями закончился, начались собственно переговоры.
– Я хочу, – заявил Сигурд Отважный, – чтобы у меня было золота больше, чем у всех остальных людей на земле, вместе взятых. Тогда и власть моя будет самой сильной в мире. Я хочу большой власти, настоящей власти, высшей власти. Не над городом, не над страной, а над миром. Это возможно. Я объехал многие-многие земли, я победил многих-многих рыцарей, великанов, чудовищ и королей. И я понял: это возможно. Власть над миром станет реальностью для того, у кого в руках окажется все золото мира.
«Паранойя!» – в легкой панике подумал Тристан.
Сигурд меж тем продолжал:
– Византию, Рим, Германию с Францией, Северные королевства и вашу Логрию объединить несложно. Властители всех этих стран должны будут стать вассалами короля Артура (Тристан вздрогнул), ибо не было и нет в истории монарха более честного и благородного. Он будет символом, а я буду тенью его, его сенешалем, его первым министром, его первосвященником, его придворным магом – кем угодно, не важно, но реальная власть будет в руках у меня. И тогда наш христианский мир найдет – уверяю тебя, найдет! – общий язык и с арабами, и с Киевской Русью, и со всеми этими хазарами, прости Господи, и пойдем мы
