И БУДУТ ЕЖИКИ СКАКАТЬ…
Спортсмен – это не профессия, и даже не тип человека, спортсмен – это диагноз. Сергей Малин себе этот диагноз поставил. И как всякий настоящий спортсмен без спорта он жить уже не мог, во всяком случае, пока молод. По принципу 'свято место пусто не бывает' на смену легкой атлетике пришло карате. Почему именно карате? Во-первых, на закрытом просмотре в ВТО, куда он попал по знакомству, Сергею довелось посмотреть фильм с легендарным Брюсом Ли. Ну, а во-вторых, как раз в те времена это становилось модно. Именно тогда 'Комсомольская правда' напечатала большую разоблачительную статью о грандиозной идеологической диверсии, о насаждении враждебной нам восточной философии через распространение карате. А секции в большинстве своем очень сомнительного качества росли по Москве, как грибы. За мастеров карате выдавали себя самбисты, дзюдоисты и просто ничего не знающие, кроме уличной драки, самозванцы. Но Сергею повезло – он познакомился с настоящим сенсеем Рамазаном Джариповым, который выучился японскому единоборству непосредственно у мастеров страны восходящего солнца. Рамазан какое- то время жил в Токио, но как его туда занесло, никогда не говорил. Собственно, догадаться-то было не трудно, оставалось только загадкой, почему в тридцать шесть лет шпиона уже списали в запас, однако у Сергея хватало благоразумия не задавать прямых вопросов. И вообще сенсей – это сенсей, не пристало ученику совать нос в его личную жизнь.
Была и еще одна причина, по которой Сережа сменил мирную легкую атлетику на воинственное карате. Шел уже семьдесят восьмой год. Оруэлл еще не был прочитан, но желание бороться уже созрело. С кем, как, с чего начинать – все еще было совершенно непонятно, но безумно хотелось быть сильным, сильнее всех, а карате казалось как раз той романтической, почти сказочной возможностью в одиночку и голыми руками справляться с десятками вооруженных злодеев. Нет, он не забыл урок, полученный три года назад на выпускном вечере и теперь, став опытнее, взрослее, он тем более понимал, как мало может значить в этом мире физическая сила.
Но знал он и другое: бывает в жизни, когда физическое превосходство решает все. И примитивная борьба за самку = не единственный пример из этого ряда.
Хотя и такая банальная ситуация на его пути возникла еще раз, причем теперь уже инцидент был классический: защитил девушку от уличного хулигана, проводил до дома, разговорились, зашел на чашку чая, остался до утра. Красиво? Красиво. Но и скучно до оскомины. И девушка оказалась скучная. Больше он с ней никогда не встречался, и даже забыл, как ее звали. Такое было для Сергея делом обычным. Ему и с ребятами-то со многими было неинтересно, а уж с девчонками! Ну, что они понимают, что они могут? Только глупо хихикать, строить глазки и мечтать о безумно скучной семейной жизни: образцовый муж, умненькие дети, холодильник, телевизор, мебель, машина, дача… Ужас! Легче удавиться. Он боялся связывать себя с девушками надолго, он просто использовал их по прямому природному назначению, по зову плоти, и потом забывал. Искал новых. При этом благодаря хорошему воспитанию и весьма изворотливому уму ухитрялся почти никогда никого не обижать.
А еще в глубине души, даже не всегда признаваясь в этом самому себе, он мечтал о девушке, которую сможет полюбить, которая сумеет стать его спутницей жизни, о девушке такой же, как он сам – профессиональной спортсменке и одновременно воспитанной, образованной, эрудированной, с языками и кучей полезных навыков, словом это уже получалась какая-то Мата Хари. Ну, и действительно, где такую искать? Всех таких уже давно нашли соответствующие органы, и значит, отправляться на поиски нужно именно туда. Круг снова замыкался на этом одновременно отвратительном и влекущем созвучии – ка-гэ-бэ. И он снова, теперь уже вполне по-взрослому мечтал о разведке.
А жизнь меж тем катилась своим чередом. Спорт, книги, стихи, девушки – все это не было главным в жизни. А что же? Гидрогеология, которую он начал вплотную изучать на третьем курсе? Да нет же, конечно! Тогда, может быть, политика, будущая борьба за справедливость? Или наоборот, тихое конкретное добро, приносимое друзьям и родным людям: маме, Катюхе, дяде Семену? Он не знал этого. И главным в жизни был поиск главного в жизни.
После третьего курса летом он попал на практику в Таджикистан. И почувствовал себя не просто в другой стране, он почувствовал себя в другом мире, в другой эпохе. Во-первых, горы. Не какие-нибудь там Крымские, а настоящие, со снежными шапками – Памир. Во-вторых, традиционная мусульманская культура, очень относительно задетая советской властью. Таджики, особенно в горных районах жили весьма оторванно от остального мира. Многие совершенно не говорили по-русски, и Сергей довольно быстро освоил в элементарных пределах таджикский вариант дари для общения с ними. А общение оказалось необычайно интересным для обеих сторон. Сергей и его друзья из столичного вуза были для горских таджиков как инопланетяне. Достаточно сказать, что в ауле жил человек, имевший прозвище Москвич лишь потому, что однажды побывал в столице. Со своей стороны московские ребята узнавали массу самых невероятных вещей о местной жизни.
Неизгладимое впечатление оставил рассказ одного старика об Афганистане. К нему оттуда через прозрачную горную границу (Сергей тогда впервые услышал о прозрачных границах) приходили родственники, и старик знал не из газет об Апрельской революции и начавшейся после нее резне. Оставалось еще восемь месяцев до того марта, когда Нур Мухаммед Тараки прилетит в Москву просить военной помощи у товарища Брежнева, и почти полтора года до того декабря, когда доблестная команда полковника Бояринова будет брать Дворец Амина, а потому в огромной стране, именуемой Советским Союзом, никто еще Афганистаном не интересовался. Здесь же для некоторых проблемы Кабула и Герата были вполне своими проблемами, и мудрый аксакал сказал Сергею:
– Будет большая война.
Сказал по-русски, очевидно, хотел подчеркнуть особую важность этого разговора.
– Где – здесь? – удивился Сергей.
– Здесь – вряд ли, но и нам всем достанется.
– Кому – таджикам?
– И-и-и-и, дорогой! Почему только таджикам? Всем, дорогой. И русским здорово достанется.
Не раз вспоминал после Малин пророческие слова старика. Вот ведь дед! Разведчиком не был, а такую агентурную сеть имел. И никакой мистики, никакого чуда предвидения – просто хорошие источники информации.
А потом из-за весьма характерной для Средней Азии антисанитарии Сергей подхватил болезнь Боткина. Перед самым отлетом в Москву. И по-настоящему скрутило его уже дома. Гепатит – штука страшная, ни на какую детскую скарлатину, ветрянку и корь не похожа. Пожалуй, именно тогда Сергей впервые задумался о смерти. Около месяца он находился в тяжелом состоянии, а потом еще месяца два еле таскал ноги. Вдобавок ко всему врачи посадили его на жестокую диету в течение целого года. Собственно после этого срока диета лишь слегка смягчалась, а вообще эскулапы обрекали на пожизненный отказ от спиртного и массы вкусных вещей. Разумеется, ни о каком спорте уже не могло быть и речи. В институте пришлось взять 'академку'. На лекарства, платных врачей и дорогие продукты из разрешенного списка уходила уйма денег. Сбережения таяли, маминой зарплаты не хватало, Катюха стала подрабатывать на почте – разносила
