В пятнадцать у меня появился парень. То есть я влюбилась. Выступала тогда уже с Сережей Ковальчуком, но первым увлечением стал одиночник Зотиков. Впрочем, ненадолго. Потом был Сережа. И это уже казалось серьезным. Тут нам даже Крайнов не мешал, не влезал больше со своими домогательствами. Девочек он менял часто, жаден был до них, но некоторых отмечал особо и жил с такими подолгу, по несколько сезонов подряд. Подобной высокой чести была удостоена и я. Может, еще и потому, что родителей у меня не было, но вообще-то он мне всегда делал массу комплиментов, каких не слышали от него другие. Так что, смею надеяться, я уже и в тринадцать была девицей неординарной. Впрочем, ведь, кажется и журналисты мою красоту и женственность отмечали тогда регулярно.
А жила я в те годы у Эммы Борисовны Розенфельд – нашего хореографа и моей московской мамы. Собственно, моя свердловская мама ей меня и передала. Там у меня был еще младший братик – Кирилл, а в Москве я стала единственной любимой дочкой. Было это и хорошо и плохо. Баловала она меня, ну и вообще, сам понимаешь, ЦСКА – лучшая в мире школа парного катания, Москва – фантастический огромный город, очень приличные карманные деньги, сборы на Юге, зарубежные турниры, ликующие трибуны, фотографии в роскошных журналах, медали, красный флаг, поднимающийся под звуки гимна… Словом, эйфория.
Но про тот период, когда мне было хорошо, рассказывать больше нечего. Все известно, как говорится, из газет. А вот потом… Сам понимаешь, в каком я была состоянии после тех страшных похорон – первых похорон в моей жизни.
Я потеряла очень близкого человека, по существу, самого близкого. Кто в восемнадцать лет может быть ближе подруги? Только друг. Но с Сережей все уже кончилось. Кончилась романтика первой юношеской страсти, а любви между нами не было. После Машкиной культурной накачки Сережа стал мне просто скучен. Туповат он был, как большинство спортсменов, все никак не мог понять, зачем мне иностранный язык, зачем я книги читаю, ну, еще детективы – ладно, для развлечения, а вот зачем Бунина, Маркеса, Фриша? И уж совсем наш международный мастер облез, когда увидел однажды у меня на столе книжку о буддизме, да еще на английском, видно решил, что я умом подвинулась. А мне это сенсей посоветовал на занятиях карате. И было действительно интересно. Читать же в то время о буддизме на русском никакого смысла не имело. Чепуху писали в наших совковых популярных изданиях. Да, кстати, вот и еще один человек в моей судьбе появился хороший – сенсей Костя Градов. Четвертый дан, японский и китайский языки, истфак МГУ, диссертация по древнему Китаю, три года работы в Киото. Потрясающий человек, но это был не партнер по сексу и не друг в обычном понимании – это был сенсей, даже не учитель, а именно сенсей. Тут есть тонкая, но существенная разница. Потом он уехал, когда перестройка началась, кажется, в Японию, а может, и в Китай.
Но я все время сбиваюсь, я ведь совсем не о нем хотела рассказать. Я же те похороны вспомнила. И Машку. Теперь я понимаю, что Машка была не просто закадычной подружкой по сборной и по школе, Она была самым близким мне человеком. И если бы ее не убили, она была бы сегодня с нами. Это абсолютно точно. Ведь многое из того, что потом говорил Ясень, впервые я услыхала именно от Машки. Но это я уже вперед забегаю.
Короче, в том декабре мир опустел. А тут еще плюс ко всему я невольно сделалась хранительницей страшной тайны – про этого Седого. Представь мое состояние. И это начало сезона. И у меня новый партнер – Славик Грачев, отличный мастер, но мы катаемся вместе без году неделя. И наша пара – номер один в сборной, поскольку Машки уже нет, а все остальные либо отправились на заслуженный отдых, либо еще настолько желторотые, что за ними наблюдать смешно. И на нас, затаив дыхание, смотрит вся страна, весь мир. Прыгуны в высоту или штангисты в такой ситуации зачастую мировые рекорды устанавливают, потому что вся спортивная и не очень спортивная злость выплескивается у них в один чудовищной силы толчок или рывок. Но в нашем спорте одним рывком не отделаешься, надо катать три турнира и по две программы на каждом.
Что случилось в том сезоне – общеизвестно. Ты фигурным катанием интересовался, значит, помнишь этот полный провал, небывалый в истории.
И вот середина марта. Мы возвращаемся с последнего и самого главного турнира, то бишь с чемпионата мира. И в ЦСКА нас встречает чуть ли не весь Генштаб в полном составе. Честное слово, никогда не видела столько генералов в одном месте. Раздувают дело невероятно. Изображают как жуткую провокацию всесоюзного масштаба. О чем только не говорят. Один даже держит пламенную речь о плохой охране наших спортсменов, нашего национального достояния. Это он про Машку, которую не уберегли накануне ответственных международных стартов, что сильно деморализовало сборную. Сволочь, думаю я, 'национальное достояние, наша лучшая спортсменка, вторая Роднина', а может быть, сам и отдавал приказ убить ее. Глупость, конечно, но я их всех тогда ненавидела. И тут с темы личной охраны мастеров спорта они переходят на тему несоответствия занимаемым должностям. И, разумеется, в первую очередь сладострастно сдирают звезды с полковничьих погон Крайнова, припоминают ему давнее и тогда прикрытое дело о растлении малолетних, называют это официально грубым нарушением действующих методик тренировки, и, наконец, громогласно снимают его с должности главного тренера. Потом отчитывают всех остальных, достается даже Эмме Борисовне. Но ей уже наплевать, она готовится к длительной командировке в Австрию, о чем генералы от спорта еще не знают. Под очередной гремящий с трибуны хорошо поставленный командный голос я покидаю конференц-зал и думаю: 'Господи, Машка, милая Машка, в каком же говне мы с тобой сидели все эти годы!'
Крайнов, естественно вывернулся. Уже в начале следующего сезона он фактически руководил сборной, а кто формально занимает место главного – велика ли важность? Звание полковника восстановил еще быстрее, даже не все успели узнать, что он был разжалован. Как я выяснила много позже, связи Виталия Ивановича простирались необычайно далеко, куда-то до самого ГРУ, а дальше терялись во мраке секретности. А из ГРУ, если верить байкам бежавших оттуда людей, даже майор мог в приказном тоне позвонить генералу армии, что этот майор, очевидно и сделал по вопросу о полковнике Крайнове.
Мне Крайнов строго так сказал:
– Впереди Олимпиада. Будешь готовиться и выиграешь. Я заставлю тебя выиграть эту Олимпиаду.
Но он меня не заставил. Не смог заставить. На это даже у Крайнова кишка тонка оказалась. Просто потому что я уже была не я. Не хотела больше кататься – и все. Этот период в моей жизни кончился. Убийство Машки. Безобразная разборка нашего провала. Отъезд в Австрию Эммы Борисовны. Очень плохое взаимопонимание со Славиком. Чего еще ждать. Я перестала вообще появляться в ЦСКА. Даже жила теперь в другом месте: сенсей дал мне ключи от своей второй квартиры и обещал до осени не выгонять. Деньги на жизнь оставались, что такое забота о хлебе насущном, я еще не знала тогда, и все свое время посвятила карате, книгам и… рисованию. Рисовать я с детства любила. Больше всего – человечков. Сначала веселых, потом фантастических, потом – фигуристов… Портреты у меня не получались, а вот тела, фигуры – очень даже неплохо. Эмма Борисовна всегда хвалила и говорила, что мне надо учиться. Теперь я не рисовала фигуристов. Теперь я увлеченно рисовала человечков, бьющих друг друга пяткой в глаз, коленом в пах и лбом по носу. И могла заниматься этим подолгу.
А ближе к лету я наклеила богатенького мальчика из МГИМО и махнула с ним в Сочи. Но это была не более чем попытка забыться. Красивая попытка, но неудачная. А вот с карате – это была попытка набрать силу для мести – получилось удачнее, сенсей даже удивлялся моим успехам. Но как же это наивно, Господи, – с помощью карате отомстить им, отомстить загадочному и страшному Седому!
