Нуклай натянул повод и поскакал вслед за незнакомцем. А Светлана потащила Бориса в палатку. Пока девушка подбирала и упаковывала аптечку, он должен был повторить свое сообщение, но уже со всеми подробностями. Светлане хотелось как можно точнее узнать, насколько опасны ранения, полученные Лидией Петровной, и поэтому она то и дело перебивала рассказчика.
— Черепные кости не повреждены?
— По-моему, не повреждены...
— Вмятины есть? — Как будто есть.
Светлана нервничала торопилась, но это не мешало ей собрать все, что могло пригодиться Лидии Петровне. Торопился и Володя. Лошадей заседлали и навьючили в несколько минут. Заботливая Светлана все же успела сунуть Борису в сумку кусок жареной оленины.
— Дорогой поешь.
Когда караван выбрался на тропу и девушка немного успокоилась, они с Володей наперебой стали рассказывать о том, что вчера произошло в лагере.
— Ты знаешь, кто такой Леонтьич? — округлив глаза, спросила Светлана.— Бай! Крупнейший бай... Вроде помещика по-нашему... Молготаев — его настоящая фамилия.
— У него одних лошадей побольше тысячи было,— подхватил Володя.
Борис оторопел.
— Откуда вы знаете?
— Басаргин признался. Оказывается, и сам Басаргин— не Басаргин... Володя, как его звали?
— Сарых. Байская собака. Всю жизнь вокруг Мол-готаевых околачивался. Народ помогал обманывать, шаманил...
Борис еще больше удивился.
— Да как все это выяснилось?
А выяснилось, оказывается, довольно просто...
Расставшись с Борисом, Нуклай пришёлг с Басаргиным в лагерь Светланы, но задерживаться там не стал. Поговорил с ребятами, рассказал, где найти убитого марала, взял лошадь и сейчас же отправился в колхоз.
А в колхозе нашелся старик, который когда-то знал Басаргина.
— Тахтай. Ты его помнишь? Он с нами пожар тушил. Вместе с димкиным отцом партизанил,— сказала Светлана.— В общем боевой старик.
— Помню, помню. Дальше!
— А дальше,— перебил Володя,— колхозники стали спрашивать: где пропадал столько времени? По горам, говорит, прятался. «Врешь, не может этого быть. Повертелся, повертелся старик да и признался: за границей был. «С кем?» С Молготаевым, понятно. «А Молготаев где?» Опять уперся чертов старик: не знаю. Дядя Нуклай тогда рассердился и прикрикнул как следует: говори прямо, кто такой Леонтьич. Ну, Басаргин еще маленько покру-тился, да бух на колени. Он, говорит, и есть Оркот Молготаев.
— Так ведь Молготаев погиб в Долине смерти?
— То-то и есть, что не погиб,— вставила свое слово Светлана.— Выбрался. Отыскал Басаргина, еще двоих-троих верных людей и вместе с ними переправился через границу.
— А геологи, которые с ними были?
Светлана развела руками. Володя тоже на этот вопрос не сумел ответить.
— Больше от Басаргина, кажется ничего не добились,— добавил он.— Старик, как сорока, одно заладил: я человек маленький. Молготаев хозяин, Молготаев всё знает. Он говорил, я делал.
— Вот тебе и Леонтьич! — задумчиво протянул Борис.— И как вы его не смогли задержать?
— А откуда мы знали, что его нужно задержать? — вспыхнула Светлана.— У него же записка была от Лидии Петровны. Теперь-то нам понятно, почему он так спешил. Даже от чая отказался. Некогда, говорит, там люди голодом сидят. Забрал продукты, и был таков.
— А Нуклай?
— Они уж под утро приехали, когда Леонтьича и след простыл.
— Кто они?
— Нуклай, Тахтай и Василий Александрович — из районного отдела госбезопасности. Ты лучше скажи, как вы упустили Леонтьича,— вы же с Димкой в него стреляли. У вас ружья были.
— В том-то и беда, что ружья, а не винтовки. Разве из охотничьего ружья на таком расстоянии попадешь? Мы и стреляли то, чтобы Лидию Петровну предупредить. Кабы у нас винтовки были, мы бы...
— Да уж вы бы! — махнула рукой Светлана.
— Ничего! — вмешался Володя,— Никуда собака не убежит. Василий Александрович с Тахтаем его не упустят. Тут им каждая тропка знакома.
ДОЛИНА ПОБЕДЫ
Как быстро проходит это необыкновенное, неповторимое лето! Кажется, только сегодня Борис заметил, что в долине реки Белой все, решительно все изменилось. Широкий светлозеленый ковер знакомой долины там и тут расшит червонным золотом осенних березок, лентами лиловых осинников. Как будто темней и задумчивей стали кедры...
В лесу стоит особенно прозрачная, словно стеклянная тишина. Пахнет грибами, прелым листом... Ярким пламенем охвачена стройная рябинка; осыпаются темные, мохнатые, как шмели, ягоды крыжовника; никнут к земле тяжелые, похожие на виноградные, кисти черной смородины.
Борис еще раз обвел глазами полянку, на которой сидел, и со вздохом принялся за прерванное письмо.
«Лидия Петровна совсем поправляется. Мы все ухаживаем за ней так, что она начала сердиться. Светлана говорит, что кость на руке, очевидно, цела, но все-таки торопит ее в город. Мамочка, когда увидишь Лидию Петровну, обязательно спроси, была ли она в клинике, а то она может забыть. В город она едет не лечиться — ее вызывают в геологоуправление. У нас здесь большие новости...»
Подросток ожесточенно покрутил головой, погрыз по старой привычке карандаш и. решительно застрочил дальше:
«Ртуть мы нашли богатую, и работы будут продолжаться всю зиму, чтобы точно определить, сколько ее здесь. Ведь это дело государственной важности. Ртуть нужна нашей оборонной промышленности. Поэтому Димка и я, и все ребята, которые с нами работают, твердо решили...»
Борис немного подумал и подчеркнул два последних слова жирной линией,— «...остаться с Лидией Петровной и Светланой на разведке на всю зиму. И ты, пожалуйста, не вздумай нас отговаривать. Мы выполняем свой долг перед Родиной. Уж на что Димка рвался на фронт, чтобы отомстить за отца, и то теперь слышать не хочет, чтобы уйти от Лидии Петровны».
Ну, как будто убедительно получилось. А может быть, еще что-нибудь добавить?
«Дорогая мамочка, ты за нас не беспокойся. Жить мы будем не в палатке, как сейчас, а в домах. Начинаем строить свой поселок. Уже рубим деревья. Нуклая Кара-маева, о котором я тебе писал, выбрали председателем колхоза, и он обещает нам помочь».
Вот теперь уж совсем убедительно. Остаются пустяки. «Дорогая мамочка! Когда Лидия Петровна будет уезжать, пошли с ней мой полушубок и папин, в котором он на охоту ходил. Мой для меня, папин для Димы. Обязательно достань книги по списку, который составит Лидия Петровна. Мы с Димкой и другие комсомольцы решили зимой не только работать, но и учиться за геологический техникум. Это димкина идея. Мы теперь с ним подружились по-настоящему, на всю жизнь. Еще раз прошу тебя: уничтожь письмо, в котором я его ругал. Я этого письма никогда себе не прощу. Преподавателями у нас будут Лидия Петровна и Светлана. Очень хорошо было бы, если бы ты приехала. Ты же учительницей была. Подумай, мамочка!..»
Борис отложил письмо в сторону и попробовал представить себе, как будет выглядеть его мама в лыжном костюме, в полушубке, пимах и в лохматой шапке ушанке.
— Бори-ис! — донеслось со стороны лагеря. Размечтавшийся разведчик кое-как сложил письмо,
