трудность и горечь от всего сердца своего возлюбивший, возненавидел Божью благодать, призывающую его: 'Придите ко мне! Я вас успокою!' 'Сколько раз хотел собрать детей твоих, а не захотели'. 'Ходите в пламени огня вашего, за то его же сами себе разожгли'. 'Накажет тебя отступление твое и злоба твоя'. Удивляйся, ныне и подобает удивляться, ибо погибающему миру не Бог, открывший двери и объятия отчие, но сам он есть себе, и его воля виной: Воля! О несытый ад! Все то яд. Всем ты яд. День-Ночь челюстями сверкаешь. Всех без взгляда поглощаешь. Если змия сего закластъ? Се упразднен, весь ад. Сей вавилонской блудницы чашей упоен мир, прелюбодействует с ней, презрев чертог дев мудрых, и невестник нашего Лота. Онемей же и молчи! Не клевещи на Бога! И не лай на открытые ворота блаженства! Открытые ворота не виновны суть малости спасаемых. Ах, проклятая воля! Ей, ты единая миру, как лев из ограды своей, преграждаешь ему путь в блаженный исход жизни оный! 'Изыдите и взыграйте, как тельцы, от уз разрешенные'. Оправдалась же в пользу нам древняя притча. Turdus, ipse sibi cacat - 'гибель дрозда изнури его исходит'.(уловляются увязая в своем помете) Даймон. Кто же может сотворить путь в блаженный тот исход? Варсава. Всякий, если кто захочет: хочет же возлюбивший Бога, Эта новая любовь заставляет исчезать ветхую. Ветхая же, исчезая, мало-помалу преобразуется в новую волю и в новое сердце взаимно: 'Исчезло сердце мое и плоть моя'. 'Бог сердца моего!' То есть сердце мое в тебе, ты же взаимно в сердце мне преобразился. Ныне: 'Что мне на небесах? И от тебя что захотел на земле? Ты единый давлеешь мне'. Даймон. Как же? Там чрево, здесь же злую волю нарицаешь мирским богом. Или два мира суть боги? Варсава. Ба! Остер ты, блюститель моих преткновений. Ночь, тьма, мрак, мечты, призраки, страшилища - все сии адские озера союзны бездне. Воля полоти, сердце мира, дух ада, бог чрева и похоть его, сердце нечистое есть то же. Се есть архисатана, нечистая сердечная бездна, рождающая в мгновение ока бесчисленные легионы духов и тьмы мысленных мечтаний и мучений всем. 'Им же мрак темный вовеки соблюдается'. О мир, возлюбивший труд и горесть! Сколь ослепил око твое. Сия слепота есть мать житейских похотей и плотских сластей. Сии суть тебе червь неусыпающий и огонь неугасающий. Сии укрепили тебе запоры ворот адовых, затворили же райские двери соблюдающему пяту Божью, хранящему суетное и ложное, едящему все дни жизни своей землю. Но увы мне! Се! Плывя по морю мира сего, вижу издалека землю святую! О сладчайший, желанный край! Спаси меня от пакостника плоти и от моря мира сего! КРАЙ РАЙСКИЙ Благословенно царство блаженного отца, положившего потребное и удобности, неудобные же дела в непотребе. Даймон. Отрыгаешь некрасивую потребность. Воистину ты пьяный. Варсава. Ей! Упился новым Лотовым вином. Ты же ветхим, содомским. Даймон. Но чувствуешь ли, пьяная голова, исход? В какую цель попадает стрела слов твоих? Варсава. Ей! Она в самый кон разит и в самую исконную суть праволучно ударяет. Даймон. О праволучный стрелок! Стреляешь в голову, ударяешь в пяту. Варсава. Истину сказал ты, нехотящий. Пята бо вам есть во главу угла во всех домах ваших. Праотец ваш змей есть во главе угла во всех домашних делах. И вы, любя, любите и, блюдя, блюдете пяту. Пята есть глава и начало всем, им же ворота адовы одолели, ложь мрака хранящим. Мы же, стреляя, стреляем в лжеголову вашу сию. Да воскреснет истина наша, глава она: 'Тот снесет твою главу…', не есть наша стрельба в плоть и кровь, но в миродержцев и владык омраченного века сею, в блюдущих пяту, злобных духов. Управляет же стрелами нашими научающий руки наши на стрельбу, Даймон. О глупый лоб, исполненный сетей паучьих! Вижу ныне, что у тебя пять ячменных хлебов: честный суть больше предрагоценного алмаза. Зри безместный и ненужный слов твоих исход! Удобнейшие ли пять хлебов? Варсава. Ей! Даймон. Как же честнейший? Варсава. Так ли? Аминь говорю тебе, ибо полхлеба есть честнейший его. Даймон. Почему? Варсава. Не сказал ли уже тебе, что всякая удобность честна есть? Всякая же честность удобна? Но всякая трудность есть бесчестна. И всякая бесчестность есть трудна. Даймон. Какие мне путы сплетаешь, нечестивый? Я - о стоимости, ты же говоришь о трудности. Зачем засмеялся ты? Скажи мне, о бешеный! Не мучай меня… Варсава. Ты сотворил сам смех мне, разделив честность от удобства, ценность же от трудности. Даймон. Ей! Уголь мне на голову возливаешь, нарицая меня невеждой. Даймон я - не глупый. Назови меня чём-либо, но сего не стерплю… Гонори же мне, чего ради алмаз бесчестный? Варсава. Того ради, что неудобный. Даймон. Откуда неудобный? Варсава. Оттуда, что ненужный. Даймон. Как же ненужный? Варсава. Как неполезный. Даймон. Почему неполезный? Варсава. Потому, что драгоценный, трудный, неудобный, все то одно. Даймон. А-а! Вокруг нечестивые ходят? Опять на первое? Lupus circa putenum err at (Волк бродит вокруг колодца.), как есть притча.
Варсава. Ибо благокруглая есть истина, как дута вечная. Даймон. Не прозрел ли ты, слепой слепец, что у эллинов это timios, знаменует и дорогой, и честный есть то же? Варсава. Из уст твоих сужу и твоим мечом колю тебя. Если у эллинов дорогой и честный есть то же, тогда и вопреки - честный и дорогой есть то же. Даймон. Что се изблевал ты? Ха-ха-ха! О глупый! Куда летит сия твоя криволучная стрела? Не предвижу. Варсава. О господин галат! На твою голову. Даймон. Ох, бьешь меня, нарицая галатом. Не опаляй меня, молю, сим семеричным огнем. Варсава. Внимай же! Ты ценность вогнал в честность. Я же честность твою изгоняю в ценность. Даймон. Это в лице тебе, что ценность и честность то се есть. Варсава. Это же на голову твою, что честность твоя и ценность есть то же… Даймон. Что же отсюда? Варсава. То, что честность твоя пресуществилась и преобразилась в ценность. Даймон. Что же далее? Варсава. Что прочее? Не постигаешь? То, что честность твоя и ценность, ценность и трудность есть то же. Трудность же, злость, бесчестность то же опять есть, внял ли ты? Даймон. О, дьявол да стане справа от тебя! Столь помрачаешь мне ум. Варсава. 'Нечестивый, кляня сатану, сам клянет свою душу', Даймон. Какой же бес сотворил ценность честностью? Варсава. Дух, возлюбивший труд и болезнь, Даймон. Какой сей дух есть? Варсава. Дух мира мирского, сердце плотское, отец лжи, сатана - сия есть троица нераздельная ваша и один бог ваш, всяких мук вина и всякой злости источник. Даймон. Ты же как мудрствуешь? Варсава. У нас польза с красотой, красота же с пользой нераздельная. Сия благожвоеобразна, и мать дева, и девствует и рождает единую дочь. Она нарицается по-еврейски Анна, по-римски Флора, по-славянски же - честь, цена, но бесценная, сиречь благодатная, даренная, даровая… баба же ее нарицается по-эллински Ананка, пра-баба же - Ева, сиречь жизнь, живой и вечно текущий источник Сей есть премудрость и промысел Божий, напояющий без цены и серебра тварь всякую всякими благами. Отец, Сын и Дух Святой
