– Мы на кухне сидим, чай пьем, – ответила Настя.
С нехорошим чувством я проследовала за ней, но стоило мне увидеть подругу, возмущения как не бывало.
Под левым глазом у Инки красовался фиолетовый бланш всех классических оттенков синего. Очевидные попытки замаскировать его с помощью косметики провалились полностью, и различные замазки-корректоры даже как-то ярче и выгоднее оттенили насыщенность тонов и глубину цвета.
– Вот это да! – воскликнула я, не сдержавшись. – Кто это тебя так?! Неужели Андрюха дал волю многолетнему гневу?
– Да при чем здесь Андрюха, – кисло возразила Инка. – Данькина это работа.
– Данькина??? – выпалили мы с Настюхой.
– Да, сыночка моего, Данечки! – с горечью подтвердила Чудновская.
– Но как, позволь поинтересоваться, он «а» – смог дотянуться, и «б» – вмазать с такой силой? Я уж не спрашиваю почему – ты повод дашь всегда, – спросила я.
– Он очень меткий, Данька, – объяснила Инка. – Я вчера после, мягко говоря, непростого разговора с Андрюхой по сотовому неслась домой на всех парусах. Ну и забыла про свой прикид классный… парик там… юбочку…
Слово «юбочка» она произнесла с какой-то особой нежностью. Вот ведь какое у человека сильное пристрастие к набедренным повязкам!
– Мало того что Андрюха меня увидел и просто остолбенел! Но он хотя бы узнал… А вот Данька на грех проснулся, побрел в туалет, а в коридоре – я. Он спросонья как заорет: «Тетька!!! Злая тетька!!!» Хвать с пола каучуковый мячик, и в глаз мне со всей вари! Я так по стеночке и стекла…
Несмотря на весь трагизм Инкиного повествования, мы с Настюхой просто покатились со смеху. Инка обиженно засопела. Я же, отдышавшись, эгоистично обрадовалась этой оказии – рассказ явно отвлек Настюху от тяжелых переживаний, и это должно было помочь ей безболезненнее переварить наш безрадостный отчет. Я сразу решила внести ясность:
– В общем, так, Настена, первый след оказался ложным.
– Как? – растерянно спросила Настя. – Вы же говорили, что идете… что…
– Идем! – не колеблясь, подтвердила я. – Но, знаешь ли, в расследовании главное – все методично проверить, тогда точно докопаешься до истины. И даже хорошо, что первый след нас никуда не вывел.
– Почему? – недоверчиво поинтересовалась Стрепетова.
Я стала энергично перечислять весьма сомнительные положительные аспекты:
– Во-первых, потому что одним подозреваемым стало меньше, а соответственно расследование не стоит на месте и продолжается, а во-вторых, потому что, возможно, тебя порадует, что твой бывший жених – Василий Федотов – чист, как слеза младенца.
Но Настена, как ни странно, не возликовала.
– Да я же вам сразу сказала, он и мухи не обидит! Я совершенно точно знала, что это не Вася!
– Знала – не знала, не разговор. На него все указывало! И мог он быть замешан, как миленький! – горячо возразила я. – Очень часто, да почти всегда, гадости нам делают люди, на которых мы бы в жизни не подумали!
– Да, Настюха, Наташка дело говорит. Мой глаз тому – лучшее доказательство, – неголословно поддержала меня Чудновская.
– А как же Олежка? Его держат в плену, мучают!!! Он на меня надеется, а я…
– Настя, мы все понимаем, но ты попробуй все-таки не паниковать! Ну не нашли мы Олега с первой попытки, по мановению волшебной палочки… И что? Пока не получен выкуп, он в безопасности, – твердо сказала я.
– И не воображай всякое там – мучают, пытают! Умерь фантазию. Не мы Звягинцева найдем, так милиция точно справится, – строго добавила Инка.
– Какая милиция?! – просто взвилась кроткая Стрепетова. – Вы с ума сошли, да??? Помните, что похитители сказали: «Сунешься в ментовскую, ему – конец»!
– Настен, сядь и выслушай меня внимательно, – попросила я. – Как бы мы ни были уверены в том, что с Олегом все в порядке, на сегодняшний день ясно одно – скорее всего это не розыгрыш, а реальное похищение. Те, кто такими делами балуется, конечно же заинтересованы в том, чтобы к поискам пропавших не привлекали милицию. Ведь она решает такие задачи в два счета! – В интересах дела я сочла возможным щедро приукрасить суровую реальность. – Поэтому и запугивают, угрожают, мол, сообщишь в органы, пришьем жениха!
– А ты сама посуди, откуда им станет известно, сообщала ты, не сообщала? Думаешь, они слежку, что ли, за тобой круглосуточную установили? Или что у них осведомители во всех отделениях? – поинтересовалась Инка. – Если есть у тебя такие параноидальные опасения, так я тебе паричок подберу, сама себя не узнаешь, и лично к нашему знакомому оперу отвезу заявление писать! Утечка исключается!
– Тот паричок, в котором тебя Даня не узнал? – с робким интересом спросила Стрепетова.
– А хоть бы и тот! – по-купечески лихо посулила Инка.
– Заявление написать непременно нужно, только лучше не говори никому, даже маме Ляле, что милицию подключила, – добавила я. – Про нас она уже знает, да и ладно! Но кроме нее, ни о похищении, ни о расследовании никому говорить не смей и ее попроси держать рот на замке! Если Лялечка случайно кому- нибудь проговорится о том, что мы роем, а этот кто-то на грех окажется связан с преступниками, те в любом случае до икоты не испугаются. А вот если до них дойдет информация о милиции, то могут и запаниковать, и от Олега попытаться избавиться…
Настя прониклась серьезностью просьбы, смертельно побледнела и твердо пообещала:
– Все ясно. Никому ни звука.
На этой торжественной ноте позвонили в дверь.
– А это как раз Лялечка! Покушать мне принесла, – обрадовалась Настена и кинулась открывать. Да и мы двинулись за ней, чтобы сразу поздороваться. Дверь распахнулась, и в прихожую вошла Лялечка.
Мы с Инессой давненько ее не видели. Жила она неподалеку, но пешком передвигалась редко, общих знакомых, кроме Стрепетовой, у нас не водилось, так что мы нигде последние годы не сталкивались. И были сражены ее видом наповал. Казалось, она совершенно не изменилась с того самого дня, когда маленькая Настя веселым щенком бежала к ней через школьный двор. Фраза «время не властно над ней» как нельзя кстати подходила к случаю!
Мы увидели эффектную цветущую молодую женщину, которой невозможно было дать и полных тридцати. Лялечка явно следила за собой – безупречная фигура, изысканно промелированные светлые волосы ниже плеч, легкий естественный макияж, который могут позволить себе лишь женщины с идеальной кожей… И одета она была со вкусом, модно, стильно – узкая юбка-карандаш стального цвета, фиолетовый кашемировый свитер по фигуре, замшевые серые сапоги на высоком каблуке и короткая куртка из лакированной черной кожи. Красотка, да и только!
– Здравствуйте, девочки, и вы здесь! – приветливо воскликнула она.
Мы заулыбались и почему-то хором, как в детском саду, приветствовали Лялечку.
– Как хорошо, что у Настеньки есть такие подружки! – заметила она.
– И как же хорошо, что ты у меня есть! – ласково прильнула к ней Настя.
– Я-то, само собой, доченька, куда я денусь! А вот друзья рядом в трудную минуту не всегда бывают, поверь, – наставительно произнесла Лялечка.
Мы с Чудновской зарделись от, стоит заметить, справедливых похвал. Лялечка раздеваться не стала. Она протянула Насте увесистый пакет и сказала, обращаясь к нам:
– Я только на секундочку, котлет домашних принесла, а то Настенька совсем расклеилась – не готовит, из дома почти не выходит… А мне на работу надо. Но ведь вы в этой истории с Олегом разберетесь? – с надеждой спросила она. – Вы же, по рассказам дочки, и не с такими делами справлялись!
– Ну, постараемся, конечно… Есть у нас догадки всякие, – туманно ответила я.
Лялечка поцеловала Настю, помахала нам на прощанье ручкой и унеслась.
Мы вернулись на кухню и продолжили прерванное чаепитие.
– Как здорово Ляля выглядит! – восхищенно заметила Инка.
