– Последнюю помолвку изначальных, я годков семнадцать тому справлял… Ну, видишь, не кануло, а ты не верила, – посмотрел на светлую. – Все будет, все еще будет.
И засуетился, собираясь.
– Так надо же… это… – растерялся Огник.
– Я сам, – отрезал жрец.
– Я с тобой, – протянул ученик.
– Я! – тут же потребовала Лала.
– Нет, нееет, что вы. А кто за недужным приглядит, а кто…
– Он! – ткнула пальцем в сторону Огника. Тот возмутился, даже лицо покраснело. – Одна не пойдешь, негоже! Я с Хелехарном пойду!
– Ты за ними присмотришь! Мало ли, я знахарить не умею! – и юркнула за занавеску, видно к себе побежала за какой-то надобностью – может красоту навести, может наряд поменять, а может за подарком.
– Ладно, ладно, со мной пойдет. Пусть порадуется. А ты тут, Огник, на тебя гости остаются, головой за них ответствуешь, – забормотал жрец, скидывая в скрутку какие-то вещи, травы. Кряхтя залез под стол, выкопал деревянную шкатулку, почистил рукавом и в кучу.
– Это-то зачем? – поднял флакончик с синей жидкостью страж.
– Авось и сгодится, – отобрал и обратно положил. Парень скривился, но в спину жрецу.
Из -за занавески Лала появилась – волосы приглажены, у висков по тонкой ленте ввито, рубаха другая – белая, шитая по всей груди, ворот и запястья широкими браслетами бисерного плетения.
Самара хрюкнул, глядя на нее. Девушка нос задрала, демонстрируя, что видала – перевидала таких 'женихов'. Помогла жрецу скрутку затянуть и вышла первой.
Дверь за вестником закрылась и Огник опустился на скамью, волосы взъерошил от затылка до челки: оо!
– Цирк, – фыркнул лейтенант.
– Свадьба, что ли у кого? – поинтересовался Радий.
– Помолвка. Шутка ли! Изначальных! – палец выставил парень.
– Большой праздник?
– Ага. И раньше большой был, а сейчас того больше.
– То есть?
– Нет изначальных и свивать некого. А тут… Это же знак! Весть! Это.. Это… О! – руки развел вширь, потом вверх, пытаясь жестами показать на что слов не хватило. И стих, задумавшись, траву начал теребить, привычно отделяя бутоны и стебли, лепестки и корешки.? Нет, свадьбу я видел, было. Светлый на ватарке женился. Только Хелехарна и не приглашали, знали, что не пойдет. Против закона это. Нет, ну, понять можно молодых, чего ж, если так случилось. Но изначальные? Это что получается? Оба изначальные? Он и… она? Она?
Парень сказал и видно самому себе удивился – лицо вытянулось.
А у Радша само сложилось, только поверить не мог:
– Эра?
– Эрика?! – Самара даже приподнялся. – Сбрендил?!
Мужчина плечами пожал:
– План Самхата.
– Брехня Самхата!
– Тогда кто? Сам посуди – изначальных девушек нет, давно нет!… Говорят.
– Мало ли что говорят, лапшу с ушей стряхни.
– Так, так – нет, и слухов даже не было, – закивал Огник, подтверждая версию Порверша. – Их же всех сразу положили, в дейтринах, а потом уже по семьям… ну…
И замер, словно в голову, что пришло из ряда вон:
– Что ж теперь будет? – просипел.
– Если Эрика – нихрена не будет, – бросил Самара. – Браки с туземцами запрещены.
– А с мертвыми не поговорить, – в упор уставился на него Радиш, намекая, что прошлое вместе с уставом пора б и забыть. То, что невозможно – было вчера, а сегодня возможно и невозможное.
Самара хмурился, соображая и решил сесть, но если б не друг, не смог. Тот придержал:
– Как?
– Голова кружится, – признался. – Ерунда. Теперь давай по делу: из-за ранения я, похоже, многое пропустил. Планы поменялись?
– Вообще-то мы шли в Тоудер, а сейчас думаю – зачем? Шах живой, значит найдется. Эрика… Похоже план Самхата воплощает. Ты окрепнешь, соберемся все и тогда решим, куда и зачем.
– Угу. Генералиссимус!
– Мы местные, лейтенант. Нравится – не нравится, веришь – не веришь, но отсюда. И здесь беда. А там нас кинули.
– Сюда! Вопрос зачем! – в упор уставился на Радия. – И я согласен смотаться за ответом хоть в ваш Тоудер, хоть обратно к подземному тоннелю.
– Это склеп.
– Что? – не понял мужчина.
– Склеп предков. Там все семьи погибших. Один камень – один человек. Закладывается при рождении, задвигается сам после смерти.
Самара не поверил, его взгляд ушел в сторону Огника. Парень вздохнул и голову свесил:
– Точно так – мир предков. Часть до нашествия положена была, а как баги пришли, жрецы, что в живых остались, собрались и дань погибшим отдали. Все рода, все семьи там. Закрыли – мир их канул, так хоть там пусть останется. Место заповедное теперь.
Самара осторожно обратно лег. В уме не укладывалось услышанное. Ведь если пересчитать кирпичи тоннеля, если помножить на его длину и высоту свода, выходило…
– Это геноцид.
– Дошло? Поздравляю, – сухо бросил Радиш.
Эрлан и Роберган сидели напротив Шаха за столом. Просто два враждующих лагеря, – подумалось девушке. Села рядом с товарищем.
Лет на полуслове смолк, Лой отодвинулся и уставился в кружку с молоком, принялся ее усиленно крутить.
Эра и хотела бы, а не могла взгляда от его пальцев оторвать. И хотелось вернуться во вчерашнюю ночь, когда эти руки ласкали ее.
Эрлан удивленно и недоверчиво посмотрел на нее, и она улыбнулась, как нашаливший ребенок. Мужчина чуть набок голову склонил: что происходит?
Шах светил улыбкой, глядя на Эрику, та с той же лучезарностью улыбалась Эрлану.
Роберган вперился в потолок взглядом, набрался терпения и почти ласково спросил:
– Может, пойдешь еще погуляешь, светлая?
'При тебе эти двое в олухов превращаются – не поговорить'.
– Не-а, – улыбнулась еще шире. И понимала что дура дурой, но сдержаться не могла – млела от того что любимый рядом, эйфорию испытывала. – Но я тихо посижу, – решила успокоить лета. Тот фыркнул, как стоялый жеребец.
Девушка потянулась за кувшином молока себе налить и тут же Шах и Эрлан решили ее опередить. Первый глянул на второго и тот отступил нехотя.
Эра получила кружку от Валеры и поняла, что пить уже не хочет, и настроение почему-то резко ушло в подпол.
– Я с Лири посижу, – бросила, вылезая из-за стола, прихватив молоко. И ушла в угол, к оконцу, села рядом со стражем, прячась за него.
– Хорошая мысль, – услышала бурчание лета и рявканье вслед. – Так что, где твои-то?!
Шах поерзал:
– Я же говорю, мы у моста багов сдерживали, а Радий остался с Самарой. Что ты меня допрашиваешь?
