– Вы же не дали довести дело до конца! Кстати, ко мне заглядывал и брат Гилберт. В разговоре неожиданно всплыл любопытный факт: он был на Кипре примерно в то же время, когда я ловил там Ракшаса.
– Монах был здесь?
Оказалось, за короткое время ее отсутствия в комнате Пико успело перебывать множество гостей: настоятель Жоффре, шериф Болдуин и аптекарь Джеймс с настойкой, которая, как он божился, любую рану излечит за сутки. Заходил и раввин Готче.
– Как видите, я весьма популярен, – с гордостью сказал сэр Роули. – Или вам это не по сердцу? Почему вы так хмуритесь?
– Где настойка, которую принес аптекарь?
– Вот там, на окне. А что?
– Вы в одном шаге от могилы, – отчеканила Аделия, – Ракшас задумал отравить вас!
Она крикнула Гилту, которая ждала этажом ниже. Та поднялась с пресловутой корзинкой. Аделия выхватила ее из рук экономки и сунула сэру Роули почти под нос.
– Ну, любуйтесь! Что это, по-вашему?
– Боже правый! – ахнул сборщик податей. – Ююба!
– Я уже поспрашивала и разобралась, – сказала Гилта. – Одна девочка дала эту корзинку стражникам: якобы хозяйка послала ее раненому господину, который лежит в крепостной башне. Солдаты отнесли корзинку леди Болдуин. Тут подвернулся сэр Джоселин, и она воспользовалась оказией. Сэр Джоселин такой вежливый: никогда не откажет даме.
Зато откровенного хама сэра Джервейза Гилта, к полному удовольствию Аделии, за человека не считала.
– Что за девочка?
– Стражники не местные. Присланы из Лондона для охраны евреев. Девочку они видели впервые.
Тут пришли Мансур и Ульф, и обсуждение переросло в совещание.
– Может, вы зря переполошились, – сказал Пико. – С чего вы взяли, что конфеты отравлены?
– Желаете проверить – пососите парочку, – дерзко предложил Ульф.
Аделия взяла из корзинки одну конфету и принюхалась.
– Трудно сказать, с ядом или нет…
– Давайте проведем опыт, – лукаво предложил сэр Роули. – Пошлем их с наилучшими пожеланиями в камеру Роже Эктонскому.
И надо бы! Однако в итоге решили, что Мансур бросит корзинку в огонь.
– В эту комнату посторонних больше не пускать, – приказала Аделия. – И никто из вас не должен покидать крепость и болтаться по Кембриджу или окрестностям. Это относится прежде всего к тебе, Ульф! Чтоб в город и носу не казал!
– Глупая женщина, – проворчал мальчик. – Сидя на заднице, мы никогда не найдем убийцу!
Сэр Роули доложил, что ему удалось узнать, не выбираясь из постели, от гостей.
По словам раввина, Хаим свято хранил тайны своих клиентов и никогда не рассказывал, кто и сколько ему должен. Ситуация сложилась тупиковая: расписки сгорели, а их копии были украдены у Симона.
– Есть маленькая надежда, – сказал сэр Роули, – что казначей в Винчестере имеет хотя бы перечень документов, с которых были сделаны списки. Вдруг поможет. Я послал своего сквайра разузнать. Для короля это пренеприятная история. Изрядную долю монарших доходов приносят евреи. Им плохо – и королю туго. А если Генриха рассердить…
На осторожные расспросы о займах брат Гилберт рубанул, что он лучше с голода сдохнет, чем возьмет хоть грош из грязных еврейских рук. Аптекарь Джеймс, а также сэры Джоселин и Джервейз ответили примерно то же самое, но в менее крепких выражениях.
– Брату Гилберту я верю, – сказал сэр Роули. – Остальные могли солгать. Хотя они люди состоятельные и брать деньги под немилосердный процент им вроде бы незачем.
Гилта кивнула и подтвердила:
– Это верно. Все трое вернулись из Святой земли не налегке. Джеймс сразу открыл собственную аптеку и процветает. Сэр Джервейз, который еще мальчишкой был хам, увеличил свои владения. А сэр Джоселин, прежде последняя рвань, купил усадьбу и возвел настоящий дворец! Один брат Гилберт ушел в крестовый поход голодранцем и вернулся им же. Но ему, похоже, много и не надо.
И тут на лестнице раздался шум. К ним поднималась леди Болдуин. Еще не отдышавшись, она протянула Аделии письмо:
– Слегли. Несколько. В женском монастыре. Да поможет нам Бог. Как бы не моровое поветрие…
С супругой шерифа была Матильда Сдобная. Это она прибежала в крепость с письмом от настоятельницы Джоанны, которое та прислала со слугой в дом ростовщика Вениамина.
Письмо было написано красивым, понятным почерком на обрывке манускрипта, что говорило о спешке приорессы. Она звала помощницу доктора Мансура в монастырь Святой Радегунды, где сразу несколько сестер лежали при смерти. В приписке Джоанна просила никому не говорить о беде в обители (дабы не учинить ненужной паники в городе) и обещала не поскупиться, если Аделия срочно прибудет на выручку.
Во дворе лекарку ждал слуга с лошадью.
– Настоятельница Джоанна попусту тревожить не станет, – сказала леди Болдуин. – Раз просит о помощи – значит, дело воистину скверно. Поезжайте. Я дам вам с собой крепкого бульона для сестер.
Да, подумала Аделия, дело, должно быть, воистину скверно, если матушка христианского монастыря зовет на подмогу ассистентку лекаря-сарацина, к тому же уличенную в любви к евреям!
– Их знахарка тоже слегла, – доложила Матильда Сдобная, которая успела переговорить со слугой настоятельницы. – Многие блюют и мучаются животом. За что монастырю такая напасть? А ну как Господь прогневался? Будто мало наш город настрадался? И куда смотрит святой Петр, почему так плохо защищает сестер?
– Не смейте идти туда, Аделия! – сказал сэр Роули, пытаясь встать с постели.
– Я должна.
– Боюсь, это единственный выход, – поддержала ее леди Болдуин. – Приоресса не пустит мужчин в покои монашек ни при каких условиях. Слухи насчет тамошнего разврата – чушь несусветная. Там бывает один священник, да и то для исповеди. Если правда, что и монастырская знахарка больна (а от нее, сказать по совести, и от здоровой было мало толку), то госпожа Аделия – их единственное спасение. Если сунете в каждую ноздрю по чесночине, то хворь вас не возьмет.
Леди Болдуин побежала вниз – распорядиться насчет бульона.
Аделия на скорую руку давала Мансуру указания на арабском языке:
– Заклинаю, берегите сэра Роули, женщину и мальчика. Не позволяйте им ходить поодиночке и высовываться за пределы крепости. Снаружи – дьявол! Поэтому, во имя Аллаха, будьте им верным стражем!
– А кто будет вас охранять, моя госпожа? Нет, я лучше с вами. Сестры вряд ли возразят против присутствия евнуха!
Аделия, несмотря на спешку, улыбнулась:
– Монастырь не гарем. Но в окружении всех этих женщин да еще со Страшилой мне нечего бояться.
Ульф потянул ее за рукав:
– Я могу пойти с вами. Я пока не мужчина, в монастыре меня все знают. И зараза ко мне никакая не пристает.
– И не мечтай! – возразила Аделия.
– Нет, вы сами не пойдете, – сурово сказал сэр Роули, который успел выбраться из постели. Подковыляв к Аделии, он отвел ее к окну и тихо добавил: – Как же вы не понимаете?! Вас нарочно выманивают… для расправы. Тут чувствуется рука Ракшаса!
Пико охватил ее талию сильной рукой. За время болезни Аделия забыла, какой он высокий. Сейчас мужчина грозно возвышался над ней. Салернка сообразила, что после смерти Симона сэр Роули считает, что именно ей угрожает наибольшая опасность! Она боялась за Пико, а он – за нее. Аделия была искренне
