— «Вернуться к прежним договоренностям»? Те люди не подписывали никаких документов. Было только сугубо предварительное соглашение, которое никого ни к чему не обязывало. Это старые люди, которые прожили здесь большую часть своей жизни. Им некуда будет ехать, если вы снесете их дома.
Говард потер лоб, словно силясь что-то понять, но так и не смог. Подняв глаза на Саманту, он сказал:
— Это же смешно! С такими деньгами, которые я обещал, они могут поехать куда угодно. В любую точку на карте мира!
— Вы что, действительно не понимаете, о чем я говорю, Говард? — спросила Саманта, разочарованная даже больше, чем ожидала.
— Нет, — честно признался он. — Я бизнесмен. Я строю отели и управляю ими. Это — мой бизнес. Для меня совершенно очевидно, что городу нужен еще один отель. Я привез сюда специалистов, которые определили место для его постройки. Мой юридический отдел разработал предложения людям, владеющим собственностью на этой территории. Они приняли наши предложения, и строительство отеля вот-вот должно начаться. — Он поднял руку и почесал себе затылок: — Мы не стали медлить с рытьем котлована и ждать, пока будут поставлены все точки над «i».
Саманта тут же уцепилась за это утверждение, надеясь вырвать хотя бы маленькую победу. Чего это будет стоить ее легко ранимому сердцу, выяснится позже. Когда рядом уже не будет человека, чье присутствие выводило девушку из себя.
— А-а! — воскликнула она. — Значит, вы признаете, что переговоры с миссис Хиггис и остальными ни к чему не обязывают? Вот и конец всей истории, Говард. Интересы «ужасного трио», как вы изволили назвать этих несчастных людей, — это одно, а строительство новой гостиницы компанией «Эллиот Хоутелс» — совершенно другое. И первое не должно мешать второму. Все ясно! Теперь нажмите кнопку. Я хочу поскорее выбраться отсюда!
— Терпение, Саманта, еще немного терпения, — призвал Говард, чуть отойдя от стенки лифта. — Сначала скажите, почему вы решили примкнуть к этому «ужасному трио»?
— Прекратите их так называть! — взорвалась Саманта, теряя самообладание и совсем забыв, что минуту назад сама употребила это выражение. Она мысленно прикинула расстояние до панели с кнопками и тотчас поняла, что лифт не тронется с места, пока Говард этого не захочет.
«Пока Говард не захочет…» — с негодованием повторила она про себя. Ей еще не приходилось участвовать в подобных играх. Она сдалась, поняв, что никуда не поедет, пока не расскажет ему все, чего он хочет от нее добиться.
— Человек, называющий родную мать по имени и дающий ей взятки в виде бриллиантовых браслетов, вероятно, просто не в состоянии понимать простых людей, — буркнула Саманта.
— Вы начали переходить на личности, Саманта, — заметил Говард. — В деловых беседах это не приводит ни к чему хорошему. Тем не менее, поскольку лифт представляет собой необычный конференц- зал, думаю, мы могли бы несколько упростить правила.
Саманта резко повернула голову, бросив взгляд на Говарда, отчего ее локоны тут же рассыпались.
— Знаете ли, Саманта, у вас чертовски мягкие волосы, — ухмыльнулся Эллиот. — Их так и хочется потрогать.
Он сказал это, чтобы как-то разрядить обстановку, но по внезапно охватившему его волнению понял, что пропустил еще один удар в очередном раунде против Саманты Ричардс.
— Это не про вас, — парировала та. — Но все же продолжим наш профессиональный спор. Я приношу извинения за свою оплошность, если вы сделаете то же самое в отношении своей бестактности.
Говард безучастно пожал плечами.
— Хорошо, если вы считаете, что ваши волосы не могут вызвать желания до них дотронуться. Обязуюсь больше не отпускать вам комплиментов во время нашего делового разговора.
Саманта с трудом удержалась от вопроса: «А после? Или вы уже никогда больше не скажете мне ничего приятного?»
Усилием воли прогнав эту предательскую мысль, она хлопнула в ладоши, как бы призывая обоих к порядку, и сказала:
— Если не возражаете, начнем с миссис Хиггис. — Саманта сделала два шага взад-вперед в углу лифта, который уже считала исключительно своей территорией. — Этой женщине восемьдесят лет, — продолжала она. — Может, даже больше. Она никому не открывает своего возраста. В этом домике она прожила уже полвека. Как, впрочем, и все остальные.
Девушка на мгновение замолчала, размышляя, продолжать ли ей этот разговор или нет. С одной стороны, она раскрывала личную информацию о своих друзьях. Но делала это с единственной целью — подтолкнуть Говарда к мысли, что все они — живые люди. А с другой, давала ему в руки оружие, которое он мог использовать против тех, кому она хотела помочь.
— Бриджит Хиггис, — повторил Говард. — Старожил Кейп-Мэя. Что же дальше?
Саманта прикусила нижнюю губу, чтобы не сказать лишнего. Но затем все-таки решилась довериться Эллиоту. Нет, он не использует полученную от нее информацию во вред пожилым людям! Кроме того, зная, с каким вниманием Говард относится к своей матери — человеку, бесспорно, несговорчивому и упрямому, — Саманта подумала, что, возможно, ей и удастся несколько смягчить его сердце. И она быстро заговорила:
— Муж Бриджит умер больше двадцати лет назад. Детей у нее нет. Есть только племянница, которая живет в Канзасе. Она навещает тетку каждое лето, и та обещала передать ей в наследство свой дом. Бриджит провела лучшие годы своей жизни на берегу океана. Первый звук, который доносится до ушей Бриджит Хиггис, когда она просыпается по утрам, это плеск прибрежной волны. Под него же она и засыпает. Поэтому не может представить себе жизни в Канзасе, который расположен на полпути между двумя океанами. Кстати, то же самое относится и ко мне. Бриджит, будучи в здравом рассудке, отлично понимает, что не может истратить на себя деньги за дом, который намеревалась завещать племяннице.
Саманта перевела дух. Говард предпочел не уточнять, что, независимо от того, купит ли Бриджит новый дом в Канзасе или просто переедет туда, деньги, в конечном счете, все равно достанутся ее племяннице. Ибо с первых слов Саманты понял, что разговор пойдет не о деньгах. Дело касалось живых людей. Тех самых, о которых Говард, по правде говоря, не задумывался, планируя переселить их в другое место. Ему казалось, что солидная компенсация перевесит любые другие соображения. И вот теперь совершенно неожиданно для себя Эллиот понял, что Саманта имела все основания невзлюбить его.
— А мистер Пантони? — мягко спросил он.
Легкая улыбка промелькнула в уголках губ Саманты при упоминании о Рикардо Пантони — приземистом, кругленьком человечке с обширной лысиной на голове и раскатистым голосом.
— Мистер Пантони — фанатичный любитель оперы, — объяснила она, вспоминая свой последний визит к этому симпатичному итальянцу. Тогда ей с трудом удалось достучаться в дверь, из-за которой доносились звуки моцартовской «Свадьбы Фигаро». Саманта не преминула рассказать об этом Говарду, нарисовав совершенно уморительную картину: — Он не только слушал запись оперы, но и во весь голос подпевал каждой арии. Ему вторил отчаянным воем пес по кличке Пуччини. Они упивались своим исполнением. Как я узнала, такое повторялось каждый день. Но никто не жаловался. Ибо его единственный сосед справа оказался тоже большим поклонником оперы. А миссис Кейси Дойл, живущая в доме слева, почти совсем глухая. Мистер Пантони уверен, что нигде больше не найдет столь подходящего для себя места.
— Итак, меломан поет под аккомпанемент собачьего воя. Это начинает выглядеть даже занятно. А как в отношении Кейси Дойл? Почему она отказалась принять мое предложение?
Саманта открыла было рот, но Говард остановил ее:
— Секундочку, постараюсь догадаться. Значит, так. Глухая Кейси дает уроки игры на фортепиано глухим ученикам и боится потерять свою клиентуру, переехав в другой район Кейп-Мэя.
— Знаете, Говард, я ведь могу действительно вас возненавидеть! — заявила Саманта. Она сделала движение по направлению к кнопочной панели, но вновь натолкнулась на предостерегающе поднятую руку Эллиота. — К вашему сведению, Говард, — как ни в чем не бывало продолжала Саманта, — Кейси Дойл —
