очаровательная старушка. В начале прошлой зимы она сломала бедро и все же упрямо отстаивает свою независимость. Ее дочь настаивает на том, чтобы Кейси продала дом и переехала к ней. А там, помимо дочери, живет еще ее муж и пятеро детей. Приняв ваше предложение, миссис Дойл не будет иметь иного выбора, нежели согласиться с требованиями дочери. Какая у нее после этого начнется жизнь, нетрудно себе представить!
— Все это выглядело бы совершенно иначе, если бы не вмешались вы. Я говорю не только о миссис Дойл, но и о всей троице. Ведь именно вы сбили их с толку! — Говард замолчал, потом вытянул вперед руку и сказал уже с явным раздражением: — Саманта, вы суете нос не в свое дело! И отлично знаете это, не правда ли? Я предлагаю этим людям деньги, на которые они могут жить по своему усмотрению где угодно. А то, что им предлагаете вы, — не что иное, как тактика затягивания. В конечном итоге всем троим придется сдаться. Либо в силу слабого здоровья, либо под давлением своих семей. А между тем…
— Между тем, — перебила его Саманта, — я затягиваю начало строительства вашего отеля. Что, вероятно, обходится вам недешево. Поэтому не старайтесь уверить меня в том, что действительно заботитесь об этих людях. Я не клюну на подобную приманку!
Но тут Саманта спохватилась, что здесь никто не оценит ее чувств и эмоций. И когда она вновь заговорила, ее голос звучал уже значительно мягче:
— К сожалению, вас не было рядом, когда я несколько недель назад зашла к Кейси, Рикардо и Бриджит. Вы не видели, как Кейси — эта в высшей степени гордая женщина — зарыдала и рухнула на пол. Ибо ее дочь отказывалась перевезти к себе в дом кровать Кейси, на которой она проспала вместе с мужем всю супружескую жизнь.
Говард заметил в глазах Саманты слезы. Некоторое время он молча размышлял. Следовало забыть об идее отделаться от «ужасного трио» простым увеличением денежной компенсации. Саманта права, подумал Эллиот. Не все на свете измеряется долларами. Правда, во всех подобных случаях обладатели собственности, мешающей возведению новых зданий, не оказывались на улице. Они получали возможность спокойно переехать в другое место и построить себе новые дома. Либо, воспользовавшись выплаченной Эллиотом немалой денежной суммой, выходили в отставку и жили безбедно.
А сейчас собственности должны были лишиться очень старые люди, которые ни под каким видом не хотели переезжать. И это было неприятно. Ведь он был Говардом Эллиотом, который не привык менять своих планов.
Говард оторвался от стенки и сделал два осторожных шага к стоявшей в противоположном углу кабины Саманте.
— Мы можем помириться, Саманта? — спросил Говард, положив ладонь на ее руку.
Девушка взглянула на руку, потом в лицо Эллиота, стараясь угадать, действительно ли история этих людей его тронула? А если да, то по-прежнему ли он намерен дать распоряжение своим юристам ускорить завершение дела и снести домики? Или он просто хочет оградить от всех этих скандальных процедур ее, Саманту Ричардс?
— Помириться? — переспросила она. — Каким образом?
Говард улыбнулся, заметив ее смущение.
— Мы можем спокойно все обсудить, — ответил он, игриво барабаня кончиками пальцев по гладкой коже ее руки. — Конечно, мой ответ может вам не понравиться. Но все же надо было спросить, что я намерен предпринять, убедившись в напрасной трате времени на переговоры с «ужасным трио». И это при том, что командиром с той стороны были вы.
Она отвела взгляд.
— Не будьте смешным, Говард. Я предложила свои услуги только в составлении письма вашим адвокатам. У несчастных больше не было никого, кто мог бы им в этом помочь. И еще раз прошу вас прекратить называть их «ужасным трио». Это оскорбительно!
— Черт побери, неужели каждый раз надо перечислять все фамилии? — недоумевал Говард, как бы машинально продолжая барабанить кончиками пальцев по руке Саманты, но уже с внутренней стороны и ближе к локтю. — Однако вернемся к главному, — вновь заговорил он, заметив появившийся на щеках девушки румянец, который не без основания приписал не только ее гневу. — Вы начали это дело втихую, добрались до сути и бросили гранату. А теперь стали свидетелем ее взрыва. Так или иначе, но, благодаря сломанной ноге Джорджии, вы оказались в самом центре разыгравшейся баталии.
— И что же? — запальчиво спросила Саманта, чувствуя, что ей становится трудно дышать. Интересно, долго еще он будет стоять так близко? — подумала она. Зачем он до нее дотронулся? И так ли уж это ей понравилось?
— А то, — ответил Говард, еще ближе подвинувшись к ней, — что я предлагаю вам объединить усилия и искать компромисс, приемлемый для всех.
Саманта украдкой облизнула вдруг пересохшие губы.
— Объединить… усилия? — переспросила она. Эти слова неожиданно приобрели для нее совершенно другое значение, не имевшее ничего общего с проблемой домиков. Она растерянно посмотрела на Говарда. — Значит, вы по-прежнему хотите, чтобы я была медсестрой у вашей мамы? И не собираетесь меня увольнять?
Говард приподнял указательным пальцем свободной руки ее подбородок и заглянул прямо в глаза девушке.
— Саманта Ричардс! Я понял, что не смогу уволить вас, в ту минуту, когда вы вошли в вестибюль этой гостиницы. — Голова Говарда стала медленно склоняться к ее плечу. Он стоял уже совсем вплотную к ней, их тела касались друг друга. Это воспламенило Говарда до такой степени, что он уже начал забывать и про «ужасное трио», и про собственную компанию со всеми ее грандиозными планами.
Глаза Саманты сами закрылись, когда она ощутила прикосновение его губ к своим. И вновь будто электрическая искра пробежала по всему ее телу до самых кончиков пальцев на ногах. Она чувствовала, как его руки скользнули по талии, поднялись к плечам и крепко прижали ее к себе.
Этот страстный взрыв был совершенно неожиданным. И таким же бурным, как до этого — обмен колкостями. Когда Говард вновь приник к губам Саманты, она с готовностью ответила на его поцелуй.
Говард упивался своей победой… Но постепенно начинал понимать, что кабина лифта, оказавшаяся подходящим местом для деловой беседы, совсем не годилась для секса. И в его воображении невольно возник образ огромной кровати в номере на верхнем этаже. Тут он принялся уверять себя, что события развиваются слишком уж быстро. Продолжая держать девушку в объятиях, он отступил на полшага и, высвободив одну руку, нажал на кнопку. Саманта чуть пошевелилась и затихла. Ладонь Говарда погрузилась в ее густые волосы. Он закрыл глаза, почти не почувствовав, как кабина лифта стремительно понеслась вверх. Саманта даже и не пыталась отстраниться от него, уже не способная что-либо воспринимать…
Говард вновь приник к губам девушки, осторожно сжав зубами пухленькую нижнюю. Потом страстно впился в них. И почувствовал чуть заметный привкус морской соли. Его руки все крепче и крепче сжимали ее талию… И все же Говард не уставал повторять себе, что ни в коем случае нельзя спешить, как бы Саманта ни отвечала на его ласки. Он не забыл своего первого впечатления от ее характера. И если начать торопить события, то можно легко потерять все…
Эллиот не стал ни спешить, ни готовить для себя быструю победу. Он даже толком не знал, что будет делать дальше. Сейчас Саманта была в его объятиях, а большего ему и не нужно.
Он почувствовал, что стремительно скользивший вверх лифт вот-вот остановится на верхнем этаже и двери с шуршанием откроются. И когда этот звук раздался, Говард слегка разжал объятия, чтобы помочь девушке выйти из лифта. Но в ту же секунду навстречу им раздался возбужденный голос Джорджии:
— Боже, мой милый! Не новую ли медсестру ты так крепко прижимаешь к груди? Вот это номер!
4
Саманта стремительно отпрянула от Говарда. Выскочив из лифта, она повернулась спиной к миссис Уоррен, которая, впрочем, больше не обращала на нее никакого внимания. Джорджия направилась к своей
