В гостиной сидели хозяин дома и Колаяни.
— Мне кажется, вы знакомы с профессором, — сказал грек.
— Да, конечно.
— Госпожа Брукс, я знаю, о чем вы думаете. По вашему мнению, профессор Колаяни — крыса. Так и есть, но это ученая крыса, с большими познаниями в средневековой истории. Я считаю, что он нам сегодня нужен, и вы обязательно со мной согласитесь.
Вошел дворецкий, держа в руках поднос с кофе и восточными сластями.
Афдера вынула из сумки бабушкин дневник.
— Я записываю все, что мне удалось узнать, в дневник, который вела моя бабушка, — объяснила она, отхлебнув из чашечки. — Если со мной что-то случится, то другие люди смогут продолжить мое расследование.
— Почему вы думаете, что с вами что-то случится? — спросил Колаяни.
— Многие из тех, кто прикасался к книге Иуды, загадочным образом расстались с жизнью. В большинстве своем они стали жертвами некоей тайной группы, оставляющей на телах убитых матерчатые восьмиугольники. Мои родители, ученые, работавшие над реставрацией и переводом кодекса, некоторые копатели, обнаружившие книгу в Джебель Карара, торговцы, через руки которых она прошла, — все эти люди убиты разными способами. Бандиты с восьмиугольниками примутся за меня или за вас, если только узнают, что мы решили проследить путь книги и найти рукопись Элиазара, ученика Иуды.
— Лично я не хочу умирать.
— Не хнычьте, Колаяни. Вы ведете себя как глупый ребенок. Если кто-то из них подберется ко мне, то я его встречу и, если надо, возьму с собой на небеса, — осадил его Каламатиано, отогнул борт пиджака и показал пистолет, поблескивающий во внутреннем кармане. — Итак, дорогая госпожа Брукс, расскажите, что же вы открыли. Тогда мы поймем, что делать дальше.
— Я начала с седьмого июня тысяча двести сорок девятого года. В этот день христиане взяли Дамиетту. И в этот день началась история книги и рукописи Элиазара. Затем я по вашей подсказке, профессор, сосредоточилась на судьбе воинов-варягов, участвовавших в Крестовом походе. Вы сказали, что король Людовик мог счесть оба документа опасными для судеб христианства и отделить один от другого. Я стала прослеживать путь крестоносцев от Сен-Жан-д'Акра до Антиохии и Пирея, а также попробовала выяснить, что такое Водный Лабиринт, Город семи ворот и семи стражей. Ни вам, ни Эоланду это не удалось.
— Так что же это за город?
— Конечно, Венеция.
— Вы уверены в этом? — поинтересовался Каламатиано.
— Я просто вспомнила истории, слышанные в детстве от бабушки, а еще — рассказы и легенды, которые до сих пор ходят среди венецианских евреев. Ребенком я ходила в гетто к бабушкиной подруге, синьоре Леви. Она жила в месте, которое называется двор тайнознания. Она как-то раз объяснила мне, что войти в него можно лишь через семь дверей с именами демонов-шедим: Сам Ха, Мавет, Ашмедай, Шиббе- та, Руах, Кардеакос, На Амах. Вот эти семь демонов и есть семь стражей лабиринта.
— Но я пока не улавливаю связи между Водным Лабиринтом и Венецией.
— Имена семи демонов взяты из каббалы. Моя сестра Ассаль однажды смотрела в библиотеке старинный экземпляр «Сна Полифила». Там тоже говорилось о чем-то вроде Водного Лабиринта. На одной из страниц есть даже рисунок — сеть каналов невозможных очертаний, которые никуда не ведут. Лабиринт окружен стеной с семью воротами, а по каналам плавают мелкие суденышки.
Каламатиано и Колаяни по-прежнему глядели непонимающе.
— Апостол Дзено исследовал этот труд, — продолжила девушка. — В тысяча семьсот двадцать третьем году он заявил, что обнаружил один из первых экземпляров «Сна Полифила», отпечатанных самим Мануцием в тысяча четыреста девяносто девятом году. Там имелась рукописная пометка на латыни от тысяча пятьсот двадцать первого года. Из нее следовало, что подлинным автором книги был монах- доминиканец Франческо Колонна, уроженец Венеции. При написании книги он будто бы почерпнул много из каббалы, знатоком которой был. Каббалисты из Цфата, чьи труды Колонна внимательно изучал, уже описывали Венецию под этим названием. Поэтому у меня нет сомнений.
— А что такое семь ворот и семь стражей? — спросил профессор.
— «Город семи ворот» — эти слова встречаются в арабских описаниях Венеции, как указывает Колонна в «Сне Полифила». Каждые ворота имели свое название — ворота Приключений, ворота Любви, ворота Путешествий, затем Морские, Восточные, Золотые и Цветные. Само собой, Венецию никогда не окружали стены, и реальных ворот в городе не было, так что названия просто означали определенные места. Моя сестра нашла в архивах, где что располагалось. Ворота Приключений стояли в восточной части нынешнего квартала Каннареджо или на западе Кастелло, Морские — в Кастелло, приблизительно на месте арсенала, Восточные — на западе Каннареджо, там, где позднее выросло гетто, Золотые — на месте квартала Сан-Марко, ворота Любви — между Сан-Паоло и Санта-Кроче. Цветные ворота находились в Дорсодуро, в центре острова Джудекка, ворота Путешествий — там, где разбросаны острова Сан-Ладзаро- дельи-Армени, Сан-Серволо, Сан-Франческо-дель-Дезерто и Лидо, откуда крестоносцы отправлялись в Четвертый крестовый поход. Теперь, зная, что такое Водный Лабиринт, попробуем потянуть за вторую ниточку. Я имею в виду надпись на спине льва, стоящего у арсенала.
— Что там написано? — поинтересовался сильно заинтригованный Колаяни.
— «У морских ворот Зара будет кружиться вокруг лабиринта, а лев — охранять рыцаря и его тайну. Отыщи звезду, освещающую трон в церкви. Она приведет тебя к могиле истинного».
— Итак, если ваша теория верна, то Морские ворота располагались как раз на месте арсенала. Так? Если Лабиринт — это Венеция, то лев, охраняющий рыцаря и его тайну, и есть тот самый, у арсенала. Но любопытнее всего вторая фраза, — произнес медиевист, закурив трубку. — «Отыщи звезду, освещающую трон в церкви».
— Возможно, звезда указывает на точные географические координаты, как в наши дни — упоминание широты и долготы? — подал голос Каламатиано.
— Не думаю, — покачал головой профессор. — Вплоть до конца восемнадцатого века долгота исчислялась лишь приблизительно. Большие карты с проекцией, выполненной на глазок, появляются только в Колумбову эпоху — после тысяча четыреста девяносто второго года. Первый меридиан, официально признанный таковым, также был установлен Колумбом. Первым западным ученым, приблизительно представлявшим себе проблемы картографии так, как мы сегодня, и озадачившимся вопросом соотношения широты и долготы, стал Паоло дель Поццо Тосканелли. Этот флорентиец, живший в пятнадцатом веке, был, как и полагалось в ту пору, человеком разносторонним — медиком, астрономом, географом.
— Может быть, имеется в виду Рим? — сказал Грек. — Единственный известный мне трон в церкви находится в Ватикане.
— Вряд ли это Ватикан, — заявила Афдера. — Мы ведь говорим о троне, который видели скандинавы, плывшие с Филиппом де Фратенсом из Палестины в Европу. Если упоминаются морские ворота, то ясно, что трон — в Венеции.
— Вы так уверены?
— Все следы ведут в Венецию. Надо подумать, в какой же из наших церквей стоит трон.
— Собор Святого Марка? — предположил Каламатиано.
— Нет. Святой Марк никогда не занимал никакого церковного трона, и очень сомнительно, что надпись на льве говорит о соборе.
— Тогда о чем же?
— Я позвоню Ассали. Она просто кладезь знаний по истории Венеции. Вдруг сестра подскажет что- нибудь?
— Попробуйте. Мы ведь ничего не теряем.
Афдера поднялась из-за стола, заваленного книгами, рукописями и картами, подошла к телефону и стала крутить диск.
— Алло?
— Роза, мне нужна Ассаль, срочно. Кстати, как чувствует себя Сэм?
