Нового гостя звали Константин Георгиевич Ицехвели, а родственники, друзья и многие знакомые, просто – Гоча.
– Ай, здравствуйте, здравствуйте, люди добрые! – сказал он, приблизившись к столу. – Хозяину отдельное «здравствуйте»! – Гоча поклонился блестящим очкам Лисоверта. – Простите за вторжение! Но – дела! Только дела заставили меня это сделать! Я, собственно за вами, Иван Иванович! – обратился он к Ефиму. – Вы не забыли, в шесть вам на дежурство заступать. Вот проезжал мимо, решил вас до работы подбросить!
Илья Сергеевич вопросительно взглянул на Ефима.
– Рано еще! Пять только! Тут ехать-то три минуты и то, если задним ходом! – сказал майор.
Гоча выдвинул вперед свой подбородок, похожий на вымазанный черным обувным кремом биллиардный шар, с вмятиной от удара кием посередине.
– Ай, Иван Иванович! – всплеснул он руками. – Ты что, забыл? У нас же с тобой еще одно дело есть. Договорить надо. Пока то, да се, как раз шесть и будет! Да и, мало ли что? Жизнь полна неожиданностей! Лучше заранее выехать!
Ефиму показалось, что Гоча подмигнул ему веселым грачиным глазом.
Майор посмотрел на улицу.
Прибывшие с Гочей друзья темной стенкой выстроились у калитки.
Майор пожал плечами:
– Ну, тогда ладно, пошли! – и, обратившись к Лисоверту и Рогальской, добавил: – Дела!
– Ефим, ты вернешься? – озабоченно спросила женщина.
– Конечно! – ответил майор. – Я ненадолго отлучусь.
Но отлучиться ему не пришлось.
За калиткой вспыхнула какая-то суета, и – Гочины друзья, словно бы испарились.
А на дорожке из бордового камня появился небольшого росточка, худенький человек, похожий на подростка. Только волосы у него были совсем седые, будто алюминиевая проволока.
Конечно, Мимикьянов его сразу узнал.
К столу неторопливо приближался Спиридон Пантелеевич Кирпатый.
– Мое почтение хозяину! – поклонился он в сторону очков Лисоверта, потом повернулся к Ицехвели: – Будь здоров, и ты, Гоча! Я тебе маленькую малявку от Магната привез.
Кирпатый не спеша, основательно потер свой похожий на кусок пемзы нос и протянул Гоче сложенный в несколько раз листок:
– На. Читай.
Ицехвели очень осторожно, будто опасаясь, что бумажка шарахнет его электрическим током, напряжением вольт этак в триста восемьдесят, взял протянутую бумагу.
Однако, все – обошлось. Ничего страшного не случилось.
Тогда Гоча тщательно развернул послание, долго читал, почти касаясь бумаги своим носом, получившимся из умножения ястребиного клюва на зрелый банан. Прочитав, потемнел лицом.
– Ну, это еще посмотрим! Это еще как сказать… – зашептал он своему носу. – Что я, мальчик? Я Магнату все скажу! Меня Магнат знает! Меня Магнат послушает!
Постепенно его голос становился все громче и закончил он так, как тамада заканчивает хороший тост:
– Ничего у тебя Спиридон не выйдет! Это я, Гоча Ицехвели, тебе говорю!
Кирпатый усмехнулся бирюзовыми глазами:
– Может и не выйдет. Это не нам с тобой решать! Это Магнат решать будет! А сейчас-то чего зря языком трепать на глазах у людей? Иди себе, Гоча, с миром! Ребят своих заберешь. Они там… Недалеко. Отдыхают немного.
Ицехвели, внезапно ставший меньше ростом и заметно похудев, повернулся и, не попрощавшись, медленно побрел к решетчатой калитке.
Кирпатый проводил его взглядом, пошевелил тремя волнообразными морщинами на лбу и сказал, обращаясь к майору:
– А ведь я за тобой, Петр Петрович. Наша договоренность в силе. Поехали, Петр Петрович за товаром!
Майор качнул головой:
– Да, я насчет товара еще не решил.
– А, чего тебе решать-то? – удивился Кирпатый, сморщив дырчатый, словно кусок пемзы, нос – Выбирать-то теперь тебе уже не приходится! Только один покупатель у тебя остался. Это – я!
– Может, завтра с утра, а? Дела у меня тут сейчас, – продолжал упрямиться майор.
– Нет-нет, Петр Петрович! – качнул головой Кирпатый. – Нет у нас с тобой времени! Срочно надо! Сейчас прямо!
Лисоверт с Рогальской смотрели на разворачивающуюся перед ними сцену с удивлением, но молчали. Знали: у Ефима такая работа, что и звать его могут по-разному, и знакомцы у него могут быть странного вида, и дела совсем не понятные.
Мимикьянов посмотрел на толпящуюся у решетчатой калитки группу лиц, среди которых выделялся хорошо знакомый ему «мусорный бак».
– Ладно. Поехали, – сказал он и, повернувшись к Лисаверту с Рогальской зверил, как и пять минут назад: – Я не надолго.
Однако, как и пять минут назад, покинуть гостеприимный сад ему не пришлось.
За решетчатой калиткой произошло какое-то перемещение. Стоящие плотной стеной темные люди расступились и в предупредительно распахнутую калитку, неторопливо вступил новый гость.
Росту он был высокого, кость имел широкую, а плечи округлые, как у борца. По весу, если и уступал самому Георгию Ивановичу Пиготу, то, не на много. Одет он был в серый костюм-двойку, белую рубашку и неяркий галстук.
В правой руке гость держал трость с медным набалдашником в виде головы льва. Конец трости постукивал по каменным плитам неторопливо и размеренно, будто метроном.
Когда гость подошел совсем близко, стало заметно: зрачки глаз у него – твердые и едкие, будто черный перец горошком. Нос – вытянутый вперед, тонкий и хрящевидный, как у стерляди. Волосы – сильно поседевшие, но не утратившие к сорока пяти годам густоты.
Перед дощатым столом стоял владелец сети магазинов «Наш дом» торговый магнат Антон Никитич Балалаев.
– Магнат! – растерянно, будто не веря своим глазам, прошелестел Кирпатый.
– Здравствуйте, хозяева и гости! – всем корпусом слегка наклонился Балалаев в сторону посверкивающих на солнце очков Лисоверта.
Илья Сергеевич сухо кивнул.
Ангелина Анатольевна обозначила улыбку на выкрашенных сиреневой помадой губах.
– Добрый день! – радушно приветствовал нового визитера майор.
– А ты чего здесь, Спиридон Пантелеевич подошвы трешь? – развернул корпус в сторону тщедушной фигурки Кирпатого торговый магнат.
Нос у Спиридона Пантелеевича побледнел и стал напоминать не пемзу, а меловой известняк.
– Ну, как же, ты же сам, Магнат…
– Что? – рыком перебил его Балалаев.
– Я хотел сказать, Антон Ильич, – сглотнул слюну Кирпатый, – вы же сами говорили: до сегодняшнего вечера с делом покончить. Я вот и приехал за Академиком, – он кивнул острым подбородком в сторону Ефима, – чтобы, значит, сейчас вот дело и обделать…
– Кто здесь Академик? – не понял Балалаев.
– Ну, как кто? Вот же он – Академик! – ткнул Кирпатый ладонью в майора.
Магнат замер, как тигр перед прыжком.
Молчал он долго.
– Да, – наконец, тяжело проронил он, – на покой тебе, Спиридон пора. Это ж надо так нюх затереть!.. Это, – повел глазами в сторону майора Бешеный Балалай, – не Академик.
