натащила в дом. И в масленке было настоящее сладкосливочное масло, которым третий век славилась Сибирь. Такое масло в мире и раньше и сейчас могло позволить себе очень небольшое число людей с серьезными доходами. Здесь в Сибири его за копейки можно было купить в любом магазине.
Полковник не удержался и слизнул с ножа маленький шелковистый комочек. Ощутил, как он быстро тает на языке, оставляя после себя детский вкус свежих сливок, и даже причмокнул: бывает же такое чудо!
Он сделал шесть бутербродов, разложил их на тарелке и бросил сверху для эстетической законченности картины три зеленых стебелька петрушки. И сразу почувствовал, как у него поднимается настроение.
Закончив накрывать на стол, Полковник разлил по рюмкам коньяк.
Рита выпила две рюмки подряд и пригорюнилась над третьей.
Полковник свою лишь пригубил. Съев бутерброд с красной кетовой икрой, он уставился в экран стоящего на кухне телевизора.
– Вот ты на меня злишься, а ты не можешь на меня злиться!… – подперев щеку рукой, – произнесла Рита. – Почему ты не хочешь на мне жениться, а? Ты же одинокий бобыль… Ты же свободен. А вот Сережа Мизимов…
– Да, брось ты, Рита. Мизимов свою Ленку никогда не бросит, – не глядя в ее сторону, отозвался Полковник.
– Почему это? Детей у них нет… Что ему помешает?
– Поверь старику, – взялся он за второй бутерброд.
– Какой же ты старик, Лева? – заныла Рита. – Это я вот с вами скоро старухой стану… Вам мужикам хорошо-о-о… И сорок и пятьдесят – все женихи! А у нас раз-два и все… Не нужна никому! А мне, вообще-то Мизимов не очень и нравится… – с намеком произнесла Рита и отхлебнула коньяк и тут же намек расшифровала: – Ты, Лева, мне больше нравишься… Я, если хочешь знать, не только Мизимова, я и тебя с обеда искала, вот!
– А что ж такого случилась? Завтра бы в управлении и нашла.
– А вот случилось… – с многозначительным видом заявила Рита. – Я телефон подслушала…
– И что? Мне решили присвоить звание генерала? – изобразил радостную улыбку Полковник. – И ты решила поздравить меня первой? Ты – настоящий друг.
– Вот ты смеешься, Лева, а зря… Тобой Соседи заинтересовались… Они говорили, ты не так по взрыву работаешь, что-то с экспертизой неправильно делаешь… Какие-то журналы учета спрятал. Копают они под тебя, Лева! Вот я и хотела предупредить. А ты меня не ценишь!… Я уж не говорю, что не любишь… И жениться не хочешь… Да, и все вы мужики такие, – отвернулась Рита. – Только бы не жениться!
«Вот уж, действительно, не день, а музей неприятностей!» – отметил про себя Полковник.
На цветном телевизионном экране шли местные новости.
Принц Абдаллах сидел напротив губернатора области.
Полковник прибавил звук.
«Саудовские инвесторы ознакомились с работой нефтезавода компании «Сибпромнефть» и выразили намерение подробнее изучить возможности инвестирования капиталов в экономику области, прежде всего, в нефтеперерабатывающую отрасль…» – звучал за кадром вселяющий оптимизм голос тележурналистки.
Камера задержалась на экзотической голове аравийского гостя. Что-то было в нем странное. И даже не только глаза. Хотя таких желтых кошачьих глаз Полковник никогда ни у кого больше не встречал. Но было и что-то еще.
В той прошлой жизни, которой не было, он видел Абдаллаха несколько раз. Однажды – совсем близко.
Это произошло в Северном Йемене. В гостинице при посольстве Хашимитского королевства.
Дни были напряженные, Лев чувствовал за собой слежку, нервы были напряжены. С наступлением ночи он долго не мог заснуть. А, уж если просыпался, не закрывал глаза до утра.
Так он и проснулся в одну из ночей. Он походил по комнате, нажал клавишу внутренней радиотрансляции и услышал скрипки. Моцарт.
Леве Садовскому очень нравился этот странный гениальный австриец восемнадцатого столетия, то ли, убитый завистливым Сальери, то ли умерший от эпидемии холеры, то ли, вообще, исчезнувший не известно, как и когда. Но, разумеется, Моцарта транслировали по внутренней сети отеля не для того, чтобы угодить Левиным музыкальным вкусам.
Моцарт был любимым композитором Саудовского принца Абдаллаха. И когда по внутренней трансляции вместо ближневосточных дудочек звучали скрипичные концерты – это было верным признаком, что в гостинице по каким-то своим делам находился принц.
Лев посидел, послушал магические колебания, рожденные душой давно исчезнувшего музыканта, и почувствовал, как к нему возвращается спокойствие. Он вышел из номера и прошел по коридору на большую открытую террасу.
Здесь дышала ближневосточная ночь.
Над горной грядой висела медово-желтая Луна. Вокруг нее было рассыпано невероятное количество звезд, ярких, как фары, идущих по трассе автомобилей. Снизу прилетал слабый, но, все же, охлаждающий ветерок. Трещали цикады, и мягко ворочалась в темноте древняя Аравийская тишина. За горной грядой на Севере лежало Междуречье. Месопотамия. Страна Тигра и Евфрата, где когда-то происходило что-то очень важное для всех, и ушедших с земли и ныне живущих.
Там археологи под лежащими друг на друге культурными слоями, полными битой керамикой и бронзовыми наконечниками, неожиданно наткнулись на совершенно чистый, без всяких следов жизни человека, пласт синеватой глины. Они решили, что докопались до слоя земли того времени, когда на ней еще не жили люди.
Но ученые ошиблись.
Пробиваясь дальше в глубь земли, археологи вновь наткнулись на зримые следы, оставляемые после себя человеком, – остатки очагов, осколки керамики и каменные орудия.
Они поняли: между слоями со следами человеческой жизни лежала почва того времени, когда люди с этой земли исчезли. И им невольно пришла в голову мысль, что лежащая между двумя обжитыми слоями земли мертвая синяя глина, это – глина Потопа. На глубине двадцати метров застыла память о катастрофе, после которой выжил только десятый по счету прямой потомок первочеловека Адама – Ной и его семья.
Возможно, именно там, в Междуречье, еще до начала Истории находился райский Эдемский сад, где Творец сначала поселил созданного им Адама, а, затем, создал из ребра ему помощницу – женщину по имени Ева.
В долине Тигра и Евфрата в незапамятные времена люди пытались строить Вавилонскую башню, ведущую на небо. На рубеже девятнадцатого и двадцатого веков немецкие археологи раскопали колоссальную, сложенную из огромных валунов каменную площадку, превосходящую периметром футбольное поле и достигающую десятков метров в толщину. Возможно – ее фундамент.
За горным хребтом лежала самая таинственная земля на планете.
Лев стоял, задумавшись, и сначала не почувствовал, как рядом с ним появился кто-то еще.
Услышав шуршание одежды, он повернул голову и увидел в двух шагах от себя закутанного в длинный бедуинский плащ принца Абдаллаха. В этом была необычность. У королевского номера, где жил принц, имелась своя отдельная изолированная от остальных, прогулочная зона.
На террасе было темно, и лицо принца плохо различалось, но Полковник его сразу узнал. Он впервые стоял от принца так близко и удивился его высокому росту. Полковник сам был далеко не маленьким человеком, но Абдаллах возвышался над ним почти на голову.
Голову принца покрывал арабский бело-черный клетчатый платок – куфие, схваченный черным шерстяным обручем – агалем.
– Простите, я Вам не помешал? – услышал Полковник на хорошем английском.
– Нет, ваше высочество, – ответил он.
– Вы наш гость? – спросил Абдаллах.
– Да, Ваше высочество, я – инженер-нефтяник. Из Румынии.
Абдаллах повернул голову и внимательно взглянул на него. В темноте выражения его лица трудно было разобрать.
– Да? – вопросительно произнес он.
