Представители частной фирмы, пусть и очень большой. Но сколько таких фирм в России? А государство, которое он представляет, одно. И уж оно-то превыше любых олигархов. Но, с другой стороны, Лев Александрович не хотел и пережимать, чтобы не сделать дальнейшую беседу вовсе не возможной.
Джамалов слегка нахмурился, искоса бросил взгляд на своего московского начальника. У того перекатились под тонкой светлой кожей желваки, но он ничего не сказал, сдержался.
– Ну, зачем ты так, Лева-джан… – упрекающе развел руками круглотелый и круглолицый Рафик. – Друг друга давно знаем… Одно дело делаем!
– Не обижайся, Рафик-джан. Это я так, по должности говорю… Задавайте свои вопросы, – отступил на заранее подготовленные позиции Полковник.
– Знаете что, уважаемый, Лев Александрович, – сказал московский гость, – а ведь руководству компании угрожали. Угрожали именно взрывом. Вам известно об этом?
«Вот так-так… – подумал Полковник. – А должен я был об этом знать?… Как будто, и нет.»
– Нет. Не известно, – ответил он и сделал хороший глоток легкого французского «бордо». В сущности, не такого уж и плохого столового вина.
– Что же, ваша хорошая знакомая гражданка Сонина с вами не поделилась? – воткнув в Полковника следовательский взгляд, спросил Сергей Сергеевич.
«Однако, я их недооценил, – подумал Лев Александрович. – Они уже и круг моих знакомых выявили…»
– Если вы имеете в виду письма гражданки Сониной президенту компании, – отпивая маленькими глотками бордо, ответил Полковник, – то эти угрозы нельзя принимать всерьез. Немолодая, одинокая женщина, у которой умерла дочь… Все это женские эмоции. Не более того. Не считаете же вы, что женщина-врач предпенсионного возраста взорвала установку?
– Не знаю, – изучающе смотрел на него Белковский. – Не знаю. Всякие случаи бывали. А уж обиженные женщины в любом возрасте на все способны… Для взрыва большого ума не надо. Колонна – сама по себе большая бомба. Сунул в нужное место толовую шашку с таймером или вентиль, где надо перекрыл, и все – нет установки. Одно вулканическое стекло… Но не обязательно и сама. Почему обязательно она должна была делать это своими руками? Руки, готовые на все, опытная женщина всегда найдет.
«Ты смотри, знаток какой.!» – усмехнулся про себя Полковник, но на лицо нагнал исключительную серьезность:
– Следствие идет… Все версии отрабатываем. Пока никаких диверсантов, не нашли, – озабоченным тоном произнес он.
– А, может быть, вы не там ищите? – в голосе Белковского прямо-таки заскрежетала сталь, то ли взводимого пистолетного затвора, то ли каторжных кандалов.
«Ну, вот, кажется, постепенно подходим к главному», – отметил про себя Лев Александрович, а вслух мягко сказал:
– Везде ищем. Если у вас есть конкретные соображения, подскажите. Буду только благодарен.
– Соображения есть, – не только не подхватывая дружелюбный тон Полковника, но, наоборот, прибавляя металла в голосе, проговорил Сергей Сергеевич. – Хорошо бы, например, поискать в журнале учета посетителей производственной зоны… Который каким-то странным образом исчез во время оперативных действий по выяснению причин взрыва.
Белковский не сводил немигающих светлых глаз с переносицы Полковника.
«Следак… Точно», – пришел к выводу Лев Александрович.
Московский гость встал со своего места и прошелся по просторному салону. Сильная у него была походка, упругая. Как у скаковой лошади.
«Судя по походке, – подумал Полковник, – пока в следователях сидел, каким-то единоборством занимался… Боксом, например, или борьбой… Нет, скорее чем-нибудь восточным, карате, каким-нибудь, или кун-фу… Это модно. И, видимо, не безуспешно. Похоже, на ковре кое-что мог… Интересно, а система «Парагранум» ему известна?.. – Да, нет, вряд ли… Хотя, в наши времена все может быть…»
«Парагранум» был особо секретной системой боевой подготовки, позволяющей создать сотрудника спецслужбы, который в принципе не мог потерпеть поражение.
Основывалась она не на специальных боевых приемах и не на знании уязвимых точек организма, как все другие боевые системы. А на совсем другом.
Система «Парагранум» меняла скорость внутреннего биологического времени человека.
Для владеющего этой системой время начинало течь значительно быстрее, чем для обычного человека. Скорость его движений в десятки раз могла превосходить скорость движений обычного физического тела. В принципе, боец на какие-то промежутки времени мог даже становиться для окружающих, словно бы, невидимым. Человеческий глаз просто не успевал его фиксировать. Как двадцать пятый кадр в кино. Скорость перемещения в пространстве такого бойца превышала разрешающую возможность глазных рецепторов человека.
Только что человек стоял в одной точке пространства. А через секунду, как будто, без всякого промежуточного движения, оказывался совсем в другой. Наблюдателю могло показаться, что он растворился в воздухе и потом снова сгустился. Конечно, это было не так. «Парагранум» не имела ничего общего с паранормальными явлениями.
Механизм обучения этой системе в закрытом подразделении военной разведки «Шторм – 2» базировался на развитии скорости нервных реакций человека. Для этого бойцы изолировались в отдельном, недоступном ни для кого блоке, где начинало течь особое время.
Прежде всего, у курсантов отбирали часы. Все.
А висящие на стенках бокса часы начинали идти быстрее. Каждые трое суток – на одну секунду. Что такое секунда? Ничто. Почти ноль. И человеческий организм, не замечая обмана, за ту же минуту без одной единственной секунды, застилал постель, разбирал и собирал автомат, пробегал отмеренную дистанцию, читал страницу текста. И каждые трое суток все это он незаметно для себя делал на одну секунду быстрее.
Когда минута в особом мире изолированного от внешнего мира бокса начинала равняться тридцати реальным секундам, отсеивалась примерно половина обучаемых. Их нервная система не выдерживала. Когда пятнадцати секундам – еще половина.
Те же немногие, у которых внутреннее время могло течь в шесть раз быстрее обычного, превращались в непобедимых бойцов. Во время боя они становились невидимыми. Их движения не фиксировались зрением обычных людей. Победить их в схватке было невозможно никакому мастеру рукопашного боя.
После этого начиналось кодирование.
Человеческий организм не был приспособлен к подобным скоростям. Минута проживания в подобном времени расходовала столько же энергии, сколько час обычной жизни. Поэтому, после даже кратковременного пребывания в состоянии «быстрой жизни», человеческий организм нуждался в серьезном отдыхе. Через несколько минут после выхода из этого состояния на человека накатывался глубокий сон. Бороться с ним было невозможно и даже опасно. Могло отказать сердце или наступить паралич дыхательных путей.
Находясь в закрытом учебном блоке, обучающиеся бойцы проводили во сне около двадцати часов в сутки. Хотя и сами не знали об этом. И это при особом энергетически насыщенном питании и гипнотической поддержке.
Но бойцам предстояло существовать не в изолированном от обычного мира спецблоке, а в этот самом обычном мире. Им предстояло жить с нормальной скоростью движений среди других нормальных людей.
И только в необходимых случаях они должны были уметь самостоятельно и быстро ввести себя в это особое быстротекущее внутреннее время. Для этого им вводили в сознание специальный, открывающий путь в «ускоренную жизнь» ключ – кодовую фразу. Точно так же, с помощью особого словесного кода они могли и выходить из «быстрого времени». Они должны были хранить эти кодовые слова, как самую строгую государственную тайну.
Если бойцы, обученные по системе «парагранум», по каким-либо причинам уходили из спецслужбы, их сознание гипнотически кодировали на запрещение пользование системой «Парагранум» в обычной жизни. В случае нарушения запрета, сотрудникам, уходившим со службы, обещали кровоизлияние в мозг не долее,
