Полковник сел и прислонился спиной к фальшборту. Его соратники по путешествию распластались по палубе и по-змеиному, помогая себе всем телом, ползли к двери, ведущему, в нижний салон.
В паре метров от него двигались ноги Золотой Зои в тонких светлых чулках.
Яхта оставила позади себя потерявший способность двигаться глиссер, и, уверенно набирая ход, уходила в сторону города. Из болтающегося на волнах глиссера неслись крики и матерная ругань. Треснули несколько пистолетных выстрелов. В реве судового дизеля они показались совсем несерьезно-тихими.
Но это было уже не опасно.
В ста метрах против судовой стали «Макаров» был не страшен. А пробивающий рельсовую сталь послевоенный «АК-47», к счастью, лежал на Иртышском дне. Правда, в руках у бандитов еще оставалась гладкоствольная помповушка. Но, к счастью, она молчала. А через пару минут такого хода она будет уже и совсем не страшной.
«Ну, Мизимыч, как только ты расплачиваться будешь!…» – мысленно погрозил невидимому собеседнику Полковник.
– Лев Александрович, вы не ранены? – вдруг услышал он рядом. К нему ящерицей подползла Золотая Зоя. – У вас из головы кровь течет…
Полковник пощупал ухо, подергал его, помял. Вроде ничего. Посмотрел на руку. Пальцы были в крови. Видимо, просто сорвало кожу.
– Знаете, Зоя, вы должны меня перевязать, – сказал он и, как бы невзначай, положил ладонь на ее обнажившуюся ногу над верхним краем чулок.
Яхта, расталкивая носом тяжелую желтоватую воду, быстро неслась по фарватеру.
– Лева-а-а!… – услышал он плачущий голос.
Рита лежала у двери, ведущей в нижний салон с беспомощным видом. – Я, кажется, ногу подвернула. Сама спуститься не могу… Помоги мне…
Полковник с сожалением оторвался от ноги шеф-стюарда, и, уже не сгибаясь, направился к бессильно раскинувшейся Рите. Взяв ее на руки, он осторожно спустился по круто падающей лестнице в нижний салон. Сергей Сергеевич стоял у бара и наливал водку в бокал. Лев Александрович уложил Риту на кожаный диванчик и подошел к Белковскому.
– Возвращаю оружие, – протянул он ему пустой «Стечкин».
– Глупость все это большая! – сказал Сергей Сергеевич. – Мальчишество. Зря я вам оружие дал. Никуда бы они не полезли. Не посмели бы. Что они дураки, не понимают, чья это яхта? И, что за это с ними сделают? А вы всех нас под пули подставили! Это хорошо, что все благополучно кончилось. А могло бы и…
Белковский, не глядя на Полковника, спрятал пистолет в оперативную кобуру и полез наверх, на палубу.
19. Почему Наполеон не освободил русских крестьян?
Лев Александрович стоял посредине городского сквера.
Его зеленое губчатое тело пересекали извилистые пешеходные дорожки. Из-за поворотов неожиданно выныривали цветочные клумбы, яркие, как заспиртованный праздничный салют. В центре растительной вселенной сверкал на августовском солнце сонный фонтанчик.
Гуляющим здесь мамам с колясками и сбежавшим с лекций студентам педагогического университета казалось, что так было всегда. Однако, он-то знал, что стоит на площади плац-парадов старой Сибирской крепости.
Лев Александрович на два метра грунта возвышался над ее окаменевшей глиной, утоптанной тысячами солдатских сапог. И все-таки он чувствовал крепостной плац подошвами своих ног.
Отсюда за тридцать семь лет до Наполеоновского нашествия уходил сводный сибирский полк для того, что бы отбить занятый отрядами Пугачева город Курган.
«Почему Наполеон не освободил от крепостной зависимости русских крестьян, ведь тогда победа над Российской империей была бы ему обеспечена?» – спрашивал себя Лев Александрович.
Перейдя Неман, Наполеон оказался в крестьянской Вселенной, где совсем недавно, всего тридцать семь лет до того, бушевала беспощадная крестьянская война под водительством донского казака Емельяна Пугачева.
Число восставших превышало сто тысяч человек, то есть, почти равнялось всей императорской регулярной армии. В разгар восстания орудийный парк Пугачева в полтора раза превышал количество пушек, имеющихся у правительственных войск. В распоряжении Пугачева оказались почти все уральские орудийные и ружейные заводы. Крестьянская армия захватил десятки городов, в том числе, таких крупных, как Саратов, Самара и Красноуфимск. В повстанческой осаде находились Царицын, Оренбург, Уфа, Челябинск. Общая территория, которую контролировали восставшие, в два раза превосходила площадь Франции.
Не успевших убежать из своих сельских дворцов помещиков убивали. В дворянских усадьбах подмосковья царила паника. Сама императрица Екатерина не могла спать. У нее начали неостановимо дрожать руки. Над дворянской империей Романовых нависла реальная перспектива гибели.
На подавление восстания было брошено все, чем располагало государство. Были призваны на военную службу все запасные офицеры-дворяне. Их возглавили лучшие из имеющихся генералов, включая непобедимого Александра Суворова.
Восстание было подавлено. Пугачев казнен. Тысячи крестьян были повешены, запороты насмерть, сосланы в Нерчинскую каторгу. Российское крестьянство было усмирено, но его отношение к своему государству, конечно, после всего этого, отнюдь не стало лучше. В любой подходящий момент оно готово было снова броситься на ненавистную помещичью власть.
На идущие по русским дорогам бесконечные колонны наполеоновских корпусов смотрели памятливые глаза тех, чьи отцы и деды атаковали помещичью империю Романовых. А иногда и тех, кто сам участвовал в беспощадных боях с правительственными войсками.
По обеим сторона тех дорог в тысячах и тысячах деревень жили мужчины и женщины, у которых были казнены, замучены, сосланы в каторгу родственники или односельчане. Не было у них ни малейшей любви к этой империи-мачехе. Ненависть к ней стучала у них в груди.
Вот на такую горючую почву вступил император Франции, перейдя границу России.
В первые же дни войны среди крестьян родился слух, что Наполеон пришел в Россию, что бы освободить крестьян. Говорили даже, что царь Александр специально пригласил к себе «мужика сердитого», как крестьяне называли Наполеона, чтобы он пришел и дал волю крестьянам, потому что самому царю сделать это не дают генералы и помещики. Слухи эти нарастали, как снежная лавина. И не только слухи.
Уже в июле двенадцатого года в губерниях, лежащих по маршруту движению французской армии, полыхало более двухсот крестьянских восстаний, направленных против своих же помещиков, а совсем не против наступающих чужеземных войск.
В Витебске, где Наполеон задержался на восемнадцать дней, к нему приходили тысячи крестьянских ходоков и ждали, когда же «сердитый мужик» объявит им волю – освободит от крепостной зависимости. За это они обещали привести ему самого «амператора Александра с яво енералами». Россия стояла на пороге новой пугачевщины. Только теперь союзником крестьянского войска в борьбе против дворянского государства могла выступить гигантская армия во главе с лучшим полководцем мира.
Российская регулярная армия состояла из тех же крепостных. И стоило Бонапарту подписать уже подготовленный декрет об освобождении, как одетый в военный мундир крестьянин неминуемо повернул бы штыки совсем в другую сторону. И от дворянской империи Александра не осталось бы камня на камне, а победа упала бы в руки французской армии сама собой.
Это было ясно всем. И правительству Александра и наполеоновским генералам. В первые же дни движения по русской территории пасынок Наполеона генерал Евгений Богарне подготовил проект декрета об освобождении русских крестьян по образцу указов, которые издавались Наполеоном во всех феодальных странах, куда входила французская армия. Он был абсолютно уверен, что Наполеон сразу же его подпишет, и тем самым единым росчерком пера выиграет эту войну.
Но Наполеон этого не сделал.
И этим обрек себя на изгнание из России, отречение от престола и смерть на острове Святой
