Он говорит, у мертвецов есть души. Как, говорю, они же сами - души? А он меня из транса в тот же миг. Вот и судите сами, есть иль нету У них чего-то окромя души. СЫНИШКА Смотри, не говори ему, мамаша, Про наш чердак. ВДОВА На чердаке скелет. СЫНИШКА Но дверь туда заставлена кроватью Мамашиной. Забита напрочь дверь. Совсем не страшно. Ночью он стучится, Мамаша слышит, глупый, и скребет Ей в изголовье. Просится обратно В подвал, откуда вылез он в тот раз. ВДОВА А мы его не пустим! Мы не пустим! СЫНИШКА Он вылез ночью сорок лет назад И, белый, как составленные блюда, На кухню из подвала зашагал, Затем он с кухни перебрался в спальню, Из спальни устремился на чердак, Папаши и мамаши не смущаясь, Папаша был вверху, внизу мамаша, Я был дитя, не помню, где я был. ВДОВА Единственное, чем пенял мне муж, - Я засыпала раньше, чем ложилась. Особенно зимой, когда постель Была как лед и простыни как саван. В ту ночь, когда скелет пошел гулять, Один лег Тоффиль и меня оставил С открытой дверью, чтобы я в постель Перебралась, почувствовав морозец. Когда я, понемногу приходя В себя, разобралась, откуда иней, Вдруг слышу: Тоффиль в спальне, наверху, А думаю, что он внизу, в подвале. Ведь там, в подвале, стукнула доска, Которую туда мы положили, Чтоб посуху ступать весной. И вот Идет, я слышу, тяжко, шаг за шагом, Наверх, как одноногий с костылем Или с ребенком на руках... Не Тоффиль!.. А ежели не Тоффиль, кто ж тогда? Двойная дверь-то на двойном запоре, А уж вокруг сугробов намело. В подвале-то опилки возле окон, А уж вокруг сугробов намело! То был скелет. Я знала - чей, не скрою. За ручку двери ухватилась я, Но он не чаял пересилить двери, Беспомощно стоял он, где вошел. И ждал, что, может, случай подвернется, И тихий шорох бил его, как дрожь. То был и не скелет, а просто кости. Я б никогда не сделала того, Что сделала, не будь во мне так сильно Желанье посмотреть, чем скреплены. Казалось мне, то был не человек, А на полу держащаяся люстра. И вдруг пред ним я распахнула дверь. Он тут же зашатался от волненья И чуть не рухнул наземь (язычок Огня из верхней челюсти рванулся, В глазницах черный дым затрепетал). Ко мне шагнул он, распахнув объятья, Точь-в-точь как раньше. Но на этот раз Я руку отсекла ему ударом И от удара рухнула сама. Рука распалась, пальцы разлетелись (Недавно где-то видела один, Подай-ка мне шкатулку - уж не там ли?)... Я, сидя на полу, вскричала: 'Тоффиль, Он про тебя идет!' Он мог пойти В подвал иль в холл, но для разнообразья, Конечно, выбрал холл - и для такой На скору нитку сшитой образины Пошел довольно резво, хоть теперь, Как пьяные каракули, кренился - Ведь у меня тяжелая рука... По лестнице взобрался он наверх - И в нашу спальню новую крадется. И тут я наконец пришла в себя И закричала что есть мочи: 'Тоффиль, Держи дверь в спальню!' - Холодно одной, - Спросил он, - а вот я уже пригрелся, - Я бросилась наверх, еще слаба,
