боль, что задрожали колени и надрывно заныли зубы. Граф же, Лита и солдаты не были способны противостоять телепатическому удару - их глаза мгновенно остекленели, руки безвольно упали, а тела как- то вяло обмякли на пол. Лита повисла на могучих руках воина Тьмы.
Сергею же показалось, что его голова сейчас расколется. Жесткий, холодный как лед, взгляд Тимона сверлил его сознание, как сверлит зубы ненавистная с детства бор-машинка. Землянину казалось сейчас, что он жалок и слаб; ему хотелось, чтобы рядом оказалась мама, чтобы расплакаться перед ней, попросить защиты, спрятаться за её спиной. Глупо закрываясь руками, он случайно коснулся виска шершавой поверхностью рангмера. Все резко изменилось, словно упала с глаз пелена. Ум прояснился, а воля, усиленная внешними биотоками, наполнилась силой сопротивляющегося разума. Не давая противнику опомниться, Сергей мгновенно обрушился на Тимона, ворвался в мир его сознания, слился с ним воедино и с жестокой яростью стал давить в себе чужое второе 'я', так, чтобы нигде, ни в каких тайных уголках его сдвоенной сейчас натуры не осталось ничего незнакомого, отталкивающего, нового и чужого. Он рушил в себе чужой мир, окончательно стирая грани между собой и Тимоном. Тимон, настроившийся на атаку, не смог ничего противопоставить ворвавшейся к нему в мозг навязчивой чужой воли, накрывшей его, словно поток лавы. Сергей испытывал что-то похожее на злорадство, топча и ломая хрупкие частицы чужого мировосприятия. Случайно отыскав в густой запутанной сети чужих ощущений ключи к сознанию находящихся в комнате людей, Сергей приказал им очнуться - приказ исходил от обоих сразу - от покоренной воли Тимона и от торжествующей воли парня с далекой Земли. Неожиданно Тимон сник, его глаза потухли, и Сергей потерял ниточку, связывающую его разум с разумом врага.
Сергей резко ослабел и осел на пол, не удержавшись на ватных ногах. Тимон тяжело рухнул головой вниз. Воины Тьмы смотрели на происходящее с широко открытыми глазами - в этих глазах было выражение птенцов, только что вылупившихся из скорлупы своих яиц. Землянин понял, что эти люди много лет не жили своим сознанием, были полуроботами, напрочь забывшими о том, что существует ещё и своя воля, кроме воли хозяина, ставшей привычной и необходимой.
Все пришли в себя, все, кроме затихшего на полу Тимона, и Сергея, у которого все плыло перед глазами и нервно стучали непослушные зубы.
Лерас испустил тяжелый болезненный вздох. Лита заскулила через повязку на губах. Стражники тяжело дышали, сдерживая в присутствии графа все впечатления при себе.
- Тимон мертв? - без интонации спросил граф, всё ещё находясь во власти только что пережитого ужаса.
- Не знаю… - что-то подсказало землянину, что Тимон жив и должен когда-нибудь очнуться. Если для Сергея такие сражения были чем-то совершенно противоестественным, то для монаха ранения такого рода могли быть вполне привычными, как для боксера-профессионала - удары по подбородку. Он поделился своей догадкой с Лерасом.
- Тогда… - граф застонал, хватаясь одной рукой за голову, а другой опираясь на стену и испытывая сильное головокружение. - Вам нужно бежать… Бежать как можно скорее!
Глава 11
Вспоминая много позже события на Австранте, Сергей убеждался, что история не оставляла ему тогда выбора. Что бы ни говорили эрсэрийцы о нарушении исторической гармонии, землянин ничего не нарушал. Он делал только то, что требовала от него ситуация. Увидев Литу в пролеске Уирильского леса, он не мог просто отмахнуться от этого ведения. Он не мог оставить Литу умирать на поле боя. Не смог бы уступить эту девушку Тимону или Гурсу, то есть позволить ей погибнуть на его глазах. События увлекали землянина бурным потоком, не оставляя времени, чтобы подумать над следующим шагом, чтобы сказать себе 'стоп!'. Впрочем, анализируя происходящее, Сергей понимал, что ему не о чем не приходится сожалеть…
Лерас довел землянина и Литу до городских ворот. Лита была закутана в темную сутану служителя культа. Гелм, в лиловом офицерском обмундировании, с опущенным на лицо забралом шлема выглядел, как обыкновенный стражник городского гарнизона.
Сразу за воротами ждали пять оседланных гамасов и два солдата в лиловых латах, судя по всему, товарищи расвердца, захваченные вместе с командиром прошлой ночью.
- К рассвету вы будете далеко. - сказал граф.
- Что будет с тобой, когда очнется Тимон? - спросил Сергей, на прощание по-товарищески протягивая руку Лерасу.
- Ничего. В Каборсе мое влияние сильнее влияния этого чудовища. - граф говорил беззаботно, но землянин уловил в его голосе нотки неуверенности. - Когда все уляжется, - на лице графа мелькнула улыбка. - Ворота этого города и моего дома всегда будут для вас открыты!
Плотно обхватив локоть Сергея, Лерас ненадолго прижался своей щекой к щеке землянина, что, должно быть, являлось выражением самых дружеских чувств, а затем резко развернулся и твердой поступью солдата скрылся за воротами…
Через минуту в ушах свистел холодный ночной ветер, и монотонно топали по мостовой лапы гамасов. Серая громада городской стены Каборса постепенно растворялась во тьме за спиной.
Отвлекшись от происходящего, Сергей сделал то, что должен был сделать давным-давно: мысленным усилием заставил включиться передатчик - пустое украшение, когда сознание не желает его использовать - и стал шарить впотьмах в поисках разума Велта. Велт тут же отозвался.
- Ты где? Что у тебя стряслось?
- Скачу на юго-восток, к Расверду.
- Ну нет, только не сейчас! Ты что, с ума сошел?!
- Почему?
- Вернись в город! На суде оставили более пятисот молодых людей для отправки в Рагону. Сразу по окончании празднеств караван должен будет отправиться в путь. Всё, что нам нужно - это пойти следом, а у тебя опять температура и галлюцинации в тяжелой форме! Что ты опять задумал?!
- Теперь поздно, Велт! Ничего уже не исправишь. Тимон попытался загипнотизировать меня, а я сломил его волю…
Велт мыслил про себя, но Сергей ощутил его волнение.
- Хорошо, что предупредил. - мысль космодесантника опять пульсировала в спокойном ритме. - Делай, как знаешь, но выходи на связь, как только вызову! И не теряйся - не сможешь связаться со мной, информируй командование на фрегате.
- Ты на что-то решился? - понял землянин.
- Будет видно… - Велт отклонился от ответа. Его сознание пропало.
Над дорогой склонились ветви кустарника, видимость, и без того ограниченная темнотой, сжалась до нескольких метров. Гамасы мчались быстро, и ветки иногда больно стегали по лицу, неожиданно возникая перед глазами. Сергей недоумевал, к чему такая спешка. Всё, что касалось внутренних нематериальных сил человека, было пока ещё для землянина новой землей, где он, как первооткрыватель, делал первые осторожные шаги, но Сергей наверняка знал, что в их ментальном поединке Тимон получил тяжелое ранение, от которого не скоро оправится. Значит, опасаться погони, если, конечно, никто не следил за ними в городе, не приходилось. Но, то ли Гелм не знал об этом, то ли у него были свои причины спешить - расвердец непрестанно понукал своего гамаса, а остальные вынуждены были делать то же, чтобы не отстать от горячего командира.
Попытки Сергея мысленно соединиться с сознанием Литы ничего не дали - девушка была в шоке, даже удивляло, как она ещё не выпадала из седла.
Сразу за полосой кустарника начинались возделанные поля, поделенные на маленькие участки деревянными настилами. Поля тянулись достаточно далеко и в солнечную погоду должны были отлично просматриваться с башен Каборса. Сергею стало понятно, почему Тимон был так уверен, что его враг не возвращался в родной город. Кроме Уирильского леса, в свете звезд похожего на темное спокойное море, во всей округе легиону в восемьсот человек укрыться было негде. Лишь горы могли спрятать остатки разбитой армии, но двигаться по ним дальше на восток было невозможно.
За полем, в овраге, вымытом в рыхлой почве бегущим с гор ручьем, к беглецам присоединился отряд из двадцати человек, со сменными гамасами. Произошла заминка: солдаты явно уже потеряли надежду увидеть своего командира, которого дожидались здесь, в овраге уже не первый день, а потому не были
