конюшне...
— Абсайль в порядке? — спросил я.
— Кто-кто?
— Вчерашний победитель.
Уайкем сразу вспомнил, о ком идет речь.
— Да-да, он в порядке!
Я думал о том, что Абсайль такой же приметный, как остальные. Не гнедой и не темный, как Каскад, а серый, с черной гривой и хвостом...
— Где он? — спросил я.
— В последнем дворе, у самого дома.
Я довольно часто бывал у Уайкема, но мне почти никогда не приходилось выводить или ставить лошадей в конюшню. И хотя я знал, где стоят некоторые из них — в частности, Котопакси, — большинство я бы найти не смог.
Я потрогал переднюю ногу Коля. Она была ледяной и твердой, как камень. Та самая нога, которая спасла нас обоих от падения, приняв на себя весь его вес...
— Надо сообщить принцессе, — уныло сказал Уайкем. — Или ты сам ей передашь, Кит?
— Передам, — пообещал я. — В Сандауне.
Он слабо кивнул.
— Какие там лошади участвуют? — спросил он.
— Геликон принцессы и еще три другие.
— Ну да, список у Дасти...
— Ага.
Уайкем бросил прощальный взгляд на погибшее великолепие, лежавшее в деннике.
— Я убью засранца, который это сделал, — сказал он. — Пристрелю из его собственного пистолета.
Робин вздохнул и затворил двери денника, сказав, что позвонит живодерам, если Уайкем, конечно, не возражает.
Уайкем молча кивнул, и мы все вместе направились к дому Уайкема. Робин зашел в кабинет позвонить по телефону. Сторож с собакой по-прежнему сидел на кухне, хотя ждать ему явно надоело. Его пес, большой черный доберман, лежал у ног хозяина и зевал.
— Расскажите Киту Филдингу то, что вы говорили мне, — сказал Уайкем.
Тон был вызывающий — видимо, он чувствовал себя виноватым. Я уселся за стол напротив него и спросил, как ему удалось проворонить пришельца, который застрелил Коля.
— А че я мог сделать? — возмутился сторож. — Когда тут бонбы взрываются!
— Какие бомбы? — Я покосился на Уайкема. Он, видимо, уже слышал эту историю. — Господи, какие еще бомбы?
У сторожа были усы, и он все время приглаживал их большим и указательным пальцами.
— А я че, знал, что они не настоящие? — сказал он. — Грохоту с них было...
— Начните, пожалуйста, с начала, — попросил я. — С того момента, как вы пришли на дежурство. И... э... это вы были здесь все предыдущие ночи?
— Ага, — сказал он. — С понедельника по пятницу, пять ночей.
— Хорошо, — сказал я. — Опишите прошлую ночь.
— Ну, прихожу я на дежурство около шести, когда, значить, главный конюх кормить закончит. Сажусь тута, на кухне, и каждые полчаса делаю обход. Стандартная процедура.
— Сколько времени занимает обход?
— Минут так пятнадцать, а может, и больше. Сейчас по ночам холодрыга жуткая...
— И вы заходите в каждый двор?
— Ни одного не пропускаю! — сказал он с видом оскорбленной невинности.
— А еще куда?
— На сеновал, в сарай, на зады, где трактор с бороной стоят, к навозной куче — везде, короче.
— Продолжайте, пожалуйста, — сказал я. — И сколько же обходов вы сделали к тому времени, как услышали взрыв?
Он посчитал на пальцах.
— Ну, скажем, девять. Заходил тут главный конюх, проверить все напоследок, как всегда, и все было тихо. Прихожу я сюда, значить, погреться маленько, и выхожу на обход где-то, ну, скажем, в полодиннадцатого. Пошел я вокруг конюшни и вдруг слышу на задах взрыв. Ну, я и побежал туда с Рейнджером, — он кивнул на свою собаку. — А че было делать-то? Это ж само собой...
— Да, конечно, — сказал я. — А где именно на задах?
— Я сперва не разглядел, потому как там темно было и воняло, знаете, гарью, аж в глотке першило, а потом футах в десяти от меня взорвалась вторая. У меня едва барабанные перепонки не полопались!
— Так где все-таки были эти бомбы? — снова спросил я.
— Одна — точнехонько позади навозной кучи. Я потом посветил фонариком и нашел то, что от нее осталось.
— Но вы не все время пользуетесь фонариком?
— В конюшне-то он не нужен. Почти во всех дворах свет есть.
— Угу. Ладно. А вторая где была?
— Под бороной.
Уайкем, как и многие тренеры, время от времени выравнивал свои загоны бороной.
— И что, борона тоже взорвалась? — спросил я, нахмурившись.
— Не, это была не такая бонба.
— А что это была за бомба?
— Она взорвалась под бороной и рассыпалась дождем искр. Золотых таких, мелких и горячих. На меня попало несколько штук. Петарда это была. Я потом нашел пустые коробки. Они малость обгорели, но на них было написано:
«Бонба».
— А сейчас они где?
— Там и лежат, где взорвались. Я их не трогал, только перевернул, чтобы прочесть, что на них написано.
— А как вел себя ваш пес?
Сторож выглядел разочарованным.
— Я его с поводка не спускал. Я его всегда на поводке вожу, как положено. Он испугался — то ли взрывов, то ли искр, то ли вони. Он вроде как приучен не бояться пальбы, но петард он испугался. Гавкал как оглашенный и пытался удрать.
— Он пытался побежать в другую сторону, но вы ему не дали?
— Ну да.
— Возможно, он пытался погнаться за человеком, который застрелил лошадь...
У сторожа отвисла челюсть, потом он опять захлопнул рот. Погладил усы и сделался заметно агрессивнее.
— Он на бонбы гавкал!
Я кивнул. Спорить не имело смысла — все равно теперь уже поздно.
— И вы, наверно, не слышали других звуков, в отдалении... Я имею в виду, вы не слышали выстрела?
— Не, не слышал. У меня в ушах звенело, и Рейнджер рвался с поводка...
— А что вы сделали потом?
— Да ничего, — сказал сторож. — Я подумал, это конюхи развлекаются. Настоящие мартышки... Пошел дальше с обходом, как обычно. И все было в порядке... ну, то есть я ничего такого не приметил.
Я обернулся к Уайкему. Тот мрачно слушал.
— А вы слышали эти взрывы? — спросил я.
— Нет, я спал. — Поколебавшись, он добавил:
— Понимаешь, у меня бессонница... А все эти дни я вообще не мог спать без таблеток. Четыре ночи
