подряд все было спокойно, и я почти не спал. А вчера как раз принял таблетку...
Я вздохнул. Даже если бы Уайкем и не спал, он бы тоже прибежал на шум, так что ничего бы не изменилось.
— Это вы были здесь в среду, когда на конюшню кто-то забрел? спросил я у сторожа.
— Да, я. Рейнджер скулил, но я никого не нашел.
«Нантерр, — подумал я, — приходил сюда ночью в среду, собираясь снова убить кого-то из лошадей, но собака ему помешала. И две ночи спустя он предпринял отвлекающий маневр...»
Наверно, он был в Аскоте и запомнил Коля. Но я его там не видел. И в Брэдбери тоже. Впрочем, нет ничего удивительного: на ипподроме была толпа народу, а я почти все время был занят... Я посмотрел на Рейнджера.
— Скажите, — спросил я, — когда кто-то приходит — вот, как я, например, — как Рейнджер реагирует?
— Встает, подходит к двери и поскуливает. Он вообще пес тихий. Почти не гавкает. Потому я и понял, что он гавкал на бонбы.
— Скажите, а что вы делаете, когда... э-э... отдыхаете на кухне?
— Чай пью. Перекусываю. Отдыхаю. Читаю чего-нибудь. Телик смотрю. Он снова пригладил усы. Я со своими вопросами ему явно не нравился. — Не дрых я, если вы это имеете в виду!
Именно это я и имел в виду. И скорее всего именно это он и делает время от времени. Впрочем, после четырех долгих холодных ночей, за которые ничего не произошло, это вполне понятно. Хотя и непростительно.
— В выходные, — сказал я Уайкему, — надо удвоить караул. Может, даже утроить. И не только в выходные.
Он кивнул.
— Придется.
— В полицию сообщили?
— Нет еще. Сейчас позвоню. — Он с отвращением взглянул на сторожа.
— Они захотят услышать то, что вы рассказали.
Но сторож встал, заявил, что его дежурство уже час как кончилось, и если полиции он понадобится, пусть ищут его через фирму, а он пошел спать.
Уайкем проводил его тяжелым взглядом и спросил:
— Что за чертовщина творится, Кит? Принцесса знает, кто их всех убил, и ты тоже знаешь. Объясни!
Я подумал, что нечестно ничего ему не говорить, и примерно изложил ситуацию: один человек преследует семью Ролана, чтобы тот подписал контракт.
— Но это же... терроризм! — произнес Уайкем с таким брезгливым видом, словно само существование этого слова его оскорбляло.
— Да, мелкий терроризм, — согласился я.
— Мелкий? — воскликнул Уайкем. — Убить трех великолепных лошадей — это разве мелочь?
Нет, конечно, не мелочь. Мне становилось дурно при одной мысли об этих бессмысленных смертях. С точки зрения мировых масштабов терроризма, это действительно была мелочь, но она росла из той же подлой уверенности, что можно достичь своей цели, убивая невинных.
Я очнулся от своих мыслей.
— Покажите мне, где стоят все лошади принцессы, — попросил я Уайкема. И мы вместе снова вышли на улицу и пошли в обход конюшен.
Денники Каскада и Котопакси по-прежнему оставались пустыми, и других лошадей принцессы в первом дворе не было. Во втором стоял только Коль. В следующем — Хиллсборо и Бернина, и там же, в глубине конюшни, в угловом деннике стоял Кинли.
Примерно треть обитателей конюшни сейчас тренировались на Холмах.
Когда мы выходили из двора Кинли, они как раз возвращались, цокая копытами.
Вся конюшня наполнилась шумом и движением, конюхи спешивались и заводили лошадей в денники, чистили своих подопечных, выгребали навоз, наполняли поилки, набивали кормушки сеном, клали седла рядом с денниками, запирали двери и уходили завтракать. Мы с Уайкемом пробирались через сутолоку.
Я увидел всех старых друзей у них дома: Норт-Фейс, Даулагири, Айсберг и Ледник, и молодой Геликон, четырехлетний конь, который сегодня вечером отправлялся в Сандаун. Уайкем помнил по имени не больше половины и каждый раз выжидал, когда я сам назову тех, кого он забыл. Однако он до мелочей помнил карьеру каждого и все подробности биографии: они были так близки Уайкему, что ему не требовалось ярлычков с именами. А его секретарь давно научился угадывать, кого именно Уайкем имеет в виду, когда обсуждает списки тех, кого надо послать на скачки.
Абсайль стоял в последнем дворе. Мы открыли верхнюю половинку его двери. Абсайль вышел на свет и выставил голову наружу, выяснить, в чем дело. _ Я погладил его серую морду, придвинулся лицом и подышал ему в ноздри.
Он пару раз потерся носом о мою щеку и поднял голову — поздоровались, и будет.
Уайкем не обратил на это особого внимания. Он и сам временами разговаривал так с лошадьми — с теми, с которыми можно так разговаривать. С некоторыми не стоит: не успеешь оглянуться, как тебе нос откусят.
Уайкем угостил Абсайля морковкой, которую достал из глубокого кармана, и снова затворил дверь.
Он хлопнул ладонью по двери следующего денника.
— Обычно тут стоит Кинли. Сейчас тут никого нет. Не нравится мне держать его в угловом — там темно, и он скучает.
— Надеюсь, это ненадолго, — утешил его я и предложит сходить посмотреть на эти «бонбы».
Уайкем уже видел их и показал мне. Как я и думал, это оказались остатки квадратных картонных коробочек, дюйма четыре в ширину. Верхние части сгорели. Обе коробочки были одинаковые, на обугленных стенках еще виднелись яркие красно-желтые языки пламени, и на той, которая валялась под бороной, надпись крупными разноцветными буквами: «Золотая бомба».
— Пожалуй, стоит оставить их здесь, для полиции, — сказал я.
Уайкем согласился, но заметил, что петарды только еще больше убедят полицию, что это мальчишки хулиганят.
Мы вернулись в дом. Уайкем позвонил в полицию. Они пообещали приехать. Я позвонил Даусону и попросил передать принцессе, что я у Уайкема и поеду в Сандаун прямо отсюда.
Мы с Уайкемом позавтракали и отправились на Холмы в его пикапе, посмотреть, как тренируют вторую партию лошадей. И тут он меня удивил. Стоя на ветру, под высоким куполом холодного неба, он вдруг ни с того ни с сего сообщит, что подумывает снова нанять помощника. Я знал, что раньше он время от времени нанимал помощников, но они у него подолгу не задерживались. При мне Уайкем всегда обходился сам.
— В самом деле? — удивился я. — А я думал, вы терпеть не можете помощников...
— Да, конечно, — вздохнул Уайкем. — Они страшно бестолковые. Но я старею... Надо найти человека, который устроит принцессу. И чтобы ты тоже мог с ним сойтись. Так что, если что-нибудь придумаешь на этот счет, дай мне знать. Я нынешних людей плохо знаю.
— Ладно, — сказал я, хотя мне это было не по душе. Уайкем, несмотря на все его странности, был незаменим. — Но вы ведь не собираетесь уйти на покой?
— Нет, что ты! Ни за что. Я хотел бы так и умереть здесь, на Холмах, глядя на скачущих лошадей... — Он внезапно расхохотался, и в глазах у него вспыхнула былая мощь, которая некогда, еще не так давно, полыхала там постоянно, во времена, когда он был титаном. — Я прожил замечательную жизнь, знаешь ли. Одну из лучших, какие можно придумать.
— Вы только держитесь, — сказал я.
Он кивнул.
— Может быть, на тот год мы выиграем Большой национальный, — сказал он.
Четыре лошади Уайкема участвовали в первых трех и в пятом заезде.
Принцессу я увидел только тогда, когда она спустилась в паддок перед скачкой Геликона, третьей по счету.
