Ирина навещала меня. Сопереживала, была заботлива. То есть хорошо вошла в свою роль и честно работала на свою будущую программу. Похвальная целеустремленность. Я представлял, как неуютно ей здесь, любящей все здоровое и красивое. Стены, выкрашенные фисташковой краской, дешевые шторки (тоже фисташковые, в тон, значит: верх больничного дизайна), тумбочки желто-древесного цвета, дверки которых вечно сами собой распахиваются и заткнуты поэтому бумажками, кровати с такими же, как тумбочки, спинками поддельного древесного цвета, хотя, как ни странно, они были именно деревянными; ножки же, естественно, металлические, круглые (воспоминание о протезе безымянного и ничейного старика, вечно торчавшего у магазина на улице моего детства: такой же блестящей и круглой была оконечность протеза, такая же резиновая нашлепка была внизу…). И обязательный зеленый линолеум на полу с уже натоптанными светлыми тропинками меж кроватей и возле холодильника… И запахи, густые больничные запахи…
Я проживал сочиненный кем-то сюжет, в соответствии с которым уже попадал под машину. Ирина настойчиво предполагала, что наезд организован. Я не соглашался. Слишком невероятно: на оживленной улице подгадать точно к тому моменту, когда мне вздумалось перейти улицу.
Был занятный эпизод: позвонил Валера, узнал, что у меня Ирина, спросил, долго ли будет, очень просил задержать под любым предлогом на полчаса. Я пересказал этот разговор Ирине и посоветовал ей подождать: надо же когда-то все кончить. Но Валера явился не один, а с девушкой, высокой, стройной и красивой; она льнула к нему, не сводила с него глаз и, казалось, всему миру стремилась продемонстрировать, как она его любит. Валера, бросив Ирине короткое «Привет!», углубился в разговор со мной, выспрашивая с сыновней озабоченностью, как я себя чувствую и не надо ли чего.
— Кстати, — сказал он, — мы с Наташей пожениться собираемся.
— Да! — тут же подтвердила девушка. — У вас такой сын! Я его обожаю!
— Будешь на свадьбе? — спросил Валера Ирину.
— Если пригласишь.
— Приглашу. Я, кстати, с тобой посоветоваться хотел.
— О чем? У меня опыта нет.
— Да нет, другие дела. Я позвоню на днях?
— Позвони.
И Валера, пообщавшись со мной еще несколько минут, удалился; Наташа шла с ним, держа его под руку.
Провожая их, идущих по коридору, взглядом, Ирина заметила:
— Походка топ-модели. Ноги ставит одну перед другой, а плечи не шевелятся. VIP-эскорт это называется. Заказывают девушек, когда где-то с кем-то надо появиться. Или для таких вот случаев.
— Ты думаешь?
— Уверена.
24
В больнице я не бездельничал, переработал одну из своих книг. И, как только выписался, отнес ее на суд… Вот она, зараза стиля Шебуева и Ко: «отнес на суд», видите ли! Ни слова в простоте!
Подготовив первую книгу, я отнес ее Чубикову. Тот удивился.
— Я же говорил: не обязательно вам тратить время! Есть квалифицированные люди! Вот, — хлопнул он по папке. — Уже два текста готово!
— Минуточку, — сказал я. — Я сам издатель, знаю дело! У нас ни договора нет, ничего!
— Да не беспокойтесь, составим!
— В таком случае заранее предупреждаю, что я буду свои тексты адаптировать сам! Никто, извините, лучше меня этого не сделает!
— Да? Ну, посмотрим.
Я вложил в его снисходительно протянутую руку дискету, тьфу! Я дал ему дискету, он вставил ее в компьютер, открыл текст. И шустро стал постукивать пальцем по колесику мышки, гоня строки с невероятной скоростью.
— Неужели успеваете прочесть?
— Конечно!
В считаные минуты (без преувеличения!) он просмотрел все.
— Что ж, неплохо!
— И на том спасибо.
— Но проблема есть.
— И в чем она?
— Как вам сказать… Я понимаю, вы мастер адаптации. Но вы еще и автор, вот беда! А авторы, как правило, не самые лучшие адаптаторы. Они слишком дорожат своим текстом, они не видят его недостатков, но не видят и достоинств. Поэтому часто недостатки оставляют, а достоинства, наоборот, убирают. И не находят возможностей что-то добавить. Ну, и так далее.
— Вы хотите сказать, что ваши адаптаторы улучшили мой текст?
— Нет! Ваш текст остался вашим! Но их адаптационные версии, увы, лучше ваших! Понимаете разницу?
— Что ж. В таком случае никакого Асимова не будет.
Чубиков оторвался от монитора, с которого он не сводил глаз все то время, пока говорил со мной, и на лице его отобразилась усталость, вызванная необходимостью в который уже раз объяснять автору, что он был, есть и останется никем, а издательство было, есть и останется всем, посмотрел на меня с удивлением.
— Голубчик, — произнес он, соболезнуя мне, — то, что я вам сейчас скажу, Хазаров вам не скажет — в силу врожденной деликатности, а я скажу — в силу врожденной прямоты. Асимов уже есть. Как и другие, кто планируется в проекте «Метро-ном». Мы, в сущности, можем обойтись без вас.
— Авторские права…
— Авторские права не у вас, и вы сами это знаете. Вы настолько не дорожили своей продукцией, что в договорах с издательствами отдали им тексты с потрохами. Разве что Темнова принадлежит вам наполовину, но мы сумеем, поверьте, вычленить именно ту половину, которая не ваша. И даже если бы права были у вас, тексты мы так адаптируем, что вы никогда не докажете авторство. Изменим фамилии персонажей, подправим сюжет и так далее. Будто не знаете, как это делается.
— Не знаю! Мы этим никогда не занимались!
— Конечно, вам-то зачем, вы таких авторов собираетесь печатать! Мы и мечтать не можем! — вздохнул он с искренней завистью.
— Я уже там не работаю.
— Это ясно, зачем вам? Мне кажется, вы не поняли, Александр Николаевич. Если я сказал, что мы можем без вас обойтись, это не значит, что хотим обойтись. Тем более что Хазарову вас порекомендовали, вы же знаете. Знаете ведь? Или нет? Мне просто интересно.
— Знаю…
— Вот. Но мое уважение к вам от этого не зависит! — искренне солгал Чубиков (потому что, хоть и неправду говорил, но в этот момент сам себе верил). — Просто я предлагаю разделение функций: мы выполняем черновую работу, а вы пожинаете плоды и почиваете на лаврах. То есть, грубо говоря, получаете деньги.
— Я привык получать деньги за работу! Кстати, нельзя ли договор посмотреть?
— Вы же знаете, у нас типовой.
— Не думаю. Проект особенный, значит, и договор особенный. Уверен, что он у вас уже есть.
— Вообще-то редакторы что-то такое составляли. Сейчас.
Чубиков вышел и вернулся очень скоро, словно боялся, что я в его отсутствие украду что-нибудь. И положил передо мной несколько листов. Они были еще теплыми от принтера: только что отпечатали. В
