— Что ж. Тогда счастья тебе.
— Спасибо. А ты где сейчас?
— Дома.
— Ладно. У меня есть пара часов. Только никаких предложений!
«Увидев ее, Переверчев поразился, насколько она похорошела. Даже странно подумать, что совсем недавно эта юная красавица, достойная обожания со стороны лучших мужчин этого худшего на земле города, была в его руках, готовила ему омлет по утрам, ходила по комнате в халатике, напевая глупые песенки… На самом деле она осталась такой же, просто взгляд его посвежел, обновился. Но чего он совсем не подозревал, так это того, что его окатит такой волной нежности.
— Эля… — сказал он, собираясь обнять ее, но она выскользнула из его рук».
— Вот что, — сказала Даша. — Ты послушай сначала. Ты меня так оскорбил, как в жизни никто. Нет, меня оскорбляли, и даже хуже. Вообще с грязью пытались смешать. Но это кто? Это люди, от которых я ничего хорошего и не ждала. Понимаешь, да? Когда не ждешь, то и не обидно. А ты человеком прикинулся. Я запала даже на тебя, чуть прямо даже не влюбилась, понял? Так что даже и не мечтай! Я с голода буду подыхать, а к тебе не вернусь, понял? И вообще, я домой уезжаю!
— Но ты же мужчину нашла.
— Ага, мужчину! Такой же скот, как и ты. Он за те же деньги в душу мне залезть хочет!
— Я не влезал, мне кажется.
— Кажется ему… Нет, Лариска правильно говорит: лучше никого за людей не считать. Чтобы не ошибиться. Никакой любви, только хозрасчет!
— Я тебе это и предлагаю. Хочешь выслушать?
— Ничего я не хочу! Ну, ладно, давай, только быстро! И конкретно!
— Хорошо. Быстро и конкретно. Я понял, что с тобой мне было лучше, чем с кем бы то ни было. Я хочу, чтобы ты жила со мной. Я готов даже жениться. То есть не готов, а серьезно хочу на тебе жениться. Представь, какие выгоды: ты получаешь московскую прописку. Получаешь старого и больного мужа. Он скоро загнется. А если и не загнется, ты же можешь бросить его в любой момент. То есть меня. И я это пойму. Влюбишься в молодого, красивого принца — и бросишь. Но до этого будешь жить спокойно и обеспеченно. Сколько получится — год, два… Соглашайся!
— Тысяча в месяц?
— Да.
— И поженимся прямо с отметкой в паспорте?
— С отметкой.
— Врешь скорее всего.
— Нет.
— Слушай, а это не про тебя в газетах писали? И фотография похожая. С этой, как ее…
— Неважно. Это всего-навсего способ рекламировать себя.
— Я так и поняла. Как эта, ну… Как М. Тоже пишут постоянно: от одного ушла, к другому пришла, третий на горизонте. А я случайно к одной врачихе-гинекологу попала, так, пустяки, все прошло, и она рассказывала, что в реальности эта самая М…
Я не узнал о тайне этой самой М.: позвонила Ирина. Естественно, по делу: надо быть в таком-то месте в такой-то час на презентации чего-то, не помню, чего. Нас ждут. Форма одежды парадно-выходная, легкие отклонения допускаются, оригинальность приветствуется.
Я сказал, что неважно себя чувствую.
— Ничего страшного, полчаса побудешь, покажешься и все. Нас там сфотографировать должны.
Я посмотрел на Дашу, настороженно слушавшую, и решился:
— Вот что, Ириш. Передай там по цепочке: игра отменяется. Я, видишь ли, женюсь.
— Для того, чтобы в тюрьму сесть? Ты думаешь, они шутят? И посадят, и вообще с лица земли сотрут.
— Пусть попробуют! Я тут подумал и понял: все это глупый и мелкий шантаж. Я в этих делах, на которые ты намекаешь, даже не стрелочник, а старший помощник младшего дворника. Но главное, главное, ты выслушай: я действительно женюсь. Вот передо мной девушка сидит, она меня любит, она согласна, я счастлив!
Даша сердито нахмурилась, показывая мне этим, что не надо так нахально на нее ссылаться: во- первых, не любит, а во-вторых, еще не согласилась!
— Какая еще девушка? — спросила Ирина.
— Тебе приметы описать?
— А ты где вообще?
— Ты звонишь по домашнему телефону.
— В самом деле… Можешь меня подождать?
— Вполне. Только зачем?
— Ну, просто. Надо же когда-нибудь поговорить откровенно.
— О чем?
Она не ответила.
Она приехала через полчаса.
У Темновой похожая ситуация описана так:
«Оказаться между двух женщин страшнее, чем между двух огней. Тем более, когда два огня стремятся не столько опалить того, кто меж ними, а пожрать, уничтожить друг друга.
Арина всего лишь молча вошла, проследовала в комнату и села в кресло напротив дивана, на котором вольготно и по-хозяйски развалилась Эля, но Переверчеву этого хватило. Достаточно было перевести взгляд с одной на другую, чтобы понять: вот — Женщина, которая в единственном и уникальном числе, а вот — девушка, которых если не миллионы, то тысячи по всей Москве в тех или иных вариантах. Арина еще ничего не сказала, но выбор был уже предопределен!»
— Послушай, Александр Николаевич, — сказала Ирина. — В конечном итоге твоя личная жизнь никого не касается. Меня — меньше всего. Но давай уж доведем дело до конца. Не потому, что я боюсь свою выгоду упустить. Это и тебе надо. Тебя предупредили: проект не на один день. Придется считаться с реальностью. Можешь жить, с кем хочешь, можешь даже жениться, если тебе приспичило. Но чтобы никому не во вред. — Тут она посмотрела на часы. Давай съездим сейчас, это недолго. А потом женись, разводись, пожалуйста. Только, сам понимаешь, без огласки пока. Пусть считается твоей племянницей и живет с тобой на этом основании. Не очень высовываясь. Или квартиру ей снимем. Причем канал снимет, я добьюсь, объясню ситуацию.
— Мне интересно! — вдруг громко сказала Даша, вставая с кресла, отойдя к стене и скрестив руки: наверное, так чувствовала себя устойчивей, тверже. — Мне интересно, почему эта (ругательство) делает вид, что меня тут нет? А? Она тебе кто, Саша? Сотрудница, что ли? А! — воскликнула она с таким видом, будто только что догадалась, — она та самая (ругательство), с которой тебя без меня поженили! Слушайте, девушка! Вы, конечно, в телевизоре там мелькаете и все такое, но Саша меня любит, понимаете? И ради меня он пошлет кого угодно куда угодно, понимаете? Тем более что вы хамски врываетесь в наш дом и ведете себя тут в высшей степени беспардонно!
Момент был драматический, но вспоминаю я речь Даши с почти эстетическим удовольствием: она на ходу искала тон и то казалась совсем простой, нарочито простой, гораздо проще самой себя, то вдруг переходила на сугубую высокопарщину, как рыночная торговка, крывшая громко и нецензурно привередливого покупателя и вдруг вспомнившая, что у нее высшее образование, да еще и гуманитарное.
— Или пусть эта (ругательство) извинится, — обратилась ко мне Даша, или я прямо сейчас уйду. И навсегда, между прочим! Я сказала!
Девушка просчиталась.
Ирина улыбалась абсолютно безмятежно, глядя то на Дашу, то на меня. Извиняться явно не собиралась. Я молчал. Даша все поняла. И решила, если уж не удалось одержать победу, хотя бы отыграться на мне, заодно меня опорочив:
— Гони деньги за услуги, ты!
