И опять просчиталась:
— Не было услуг, девушка, — сказал я. — Могу пару сотен на такси дать.
— Обойдусь! Нет, домой поеду, к маме! — заявила Даша, направляясь в прихожую. — У вас тут радиация или что, но вы тут все чокнутые, я вам точно говорю! До встречи в эфире!
Она открыла дверь, но тут же вернулась, подошла к Ирине. Я на всякий случай тоже приблизился.
— Два вопроса можно? — обратилась она к Ирине с подчеркнутой вежливостью.
— Можно.
— У вас на телевидении есть шанс как-нибудь устроиться?
— Смотря кем. У нас работа, требующая квалификации.
— Ясно. Второй вопрос: вы брови так выщипываете, или они сами так растут?
— Сами. Но, если честно, немного подправляю.
— Я так и думала. И третье…
— Ты два вопроса собиралась задать, — напомнил я.
— Это не вопрос, не мешай! — отмахнулась Даша, нагнулась и достала с нижней полки журнального столика телевизионный журнал, на обложке которого была изображена Ирина (когда она успела его углядеть, интересно?).
— Подпишите! — протянула она журнал Ирине. — Только с моим именем. Даше. А то не поверят.
«Даше!!!» — крупно начертала Ирина поперек своего лица. И расписалась.
— Ну, и все. Будьте здоровы.
Когда хлопнула дверь, Ирина встала, подошла ко мне, дотронулась рукой до плеча.
— Что с тобой происходит?
— Ну тебя к черту, — сказал я. — Будто не понимаешь?
— Грозный какой. Опять ударишь?
— Могу, между прочим.
Я приподнял руку.
— Ну, ну… — она взяла руку и прижала к своей щеке.
30
«Это была борьба двух тел, каждое из которых желало победить, но так, чтобы победителем оказалось другое тело; и в этой ситуации, наперекор всем законам ведения войны, одержать верх, или, проще говоря, оказаться сверху, еще не означало торжествовать, наоборот, часто повергнутое тело смеялось и исполняло неистовый танец торжества, а тело верхнее недоумевало и никак не могло усмирить нижнее; но потом вдруг оказывалось, что уже все равно, кто и где, и полубезумный взгляд одного из тел без удивления обнаруживал у себя четыре ноги и не находил ничего странного в таком количестве конечностей, как и в том, что в другом месте находится четыре руки, и поневоле приходили сомнения: а мои ли глаза смотрят на это, может, я уже полностью в другом теле, и теперь оно мое, а мое — его; ведь полное ощущение, что я чувствую то, что чувствует оно, а оно то, что я, но вот наступает момент, когда нет совсем ничего, есть только единый и неделимый сгусток протоплазмы, который набухает, наливается блаженной тяжестью в едином и неделимом теле — и вдруг беззвучно, но ослепительно взрывается, и от этого взрыва рушится и разлетается на мельчайшие части весь окружающий мир, а потом, как после любого взрыва, — оседает розовая пыль… тишина… умиротворение… покой…»
Нет, это не Темнова и не Ликина, до таких высот я не опускался. Это подлинная цитата из подлинной книги писательницы Серовой, которой на самом деле в природе не существует; книга называется «Голая королева».
Подозреваю, писала эту книжку девочка лет двадцати, филологиня, дочка хороших родителей: в этом сложносочиненном эротизме видятся на самом деле невинность и простодушие, а простодушие чуть ли не единственное достоинство массовой литературы, часто окупающее остальные недостатки, ибо все-таки дураков меньше, чем нам хочется думать, и мало кто прельстится на холодную, хитроумно спланированную и сконструированную дрянь, именно простодушием эта литература и берет.
Впрочем, нет товара, который нельзя продать…
31
……………………..
……………………..
……………………..
32
— Знаешь что, — сказала Ирина. — Я, между прочим, прочла твои книги, не все, конечно…
— Не мои.
— Твои, твои! Я понимаю, стилизация. Но там есть замечательные страницы. Хотя и ерунды много. Особенно интересно, где ты чуть ли не напророчил все, что сейчас с нами происходит. В «Звезде эфира» вообще фактически про меня.
— Да? В финале героиня почти гибнет.
— Гибнуть не согласна, даже почти! Но ты слушай. Если все это привести в нормальный вид, из тебя получится второй К.! Коротко, просто и гениально.
— К. тебе нравится?
— Нет. Но народу нравится. Я теперь знаю, почему тебя в издательстве Хазарова решили обвести. Они прекрасно поняли, что у них в руках золотая жила. Ничего, я Лапикову уже сказала, а он Кичину скажет, они примут меры. У нас на канале замечательные юристы, они их прижмут к ногтю.
— Вторым К. я быть не хочу.
— Ты будешь первым, будешь лучше! Популярность и качество вполне могут сочетаться. Я из своей передачи тоже не собираюсь делать дешевое шоу.
— А что такое «Были о небывалом»?
— О, это я давно вынашиваю… Необычные истории, которые происходят с обычными людьми. У меня, например, уже есть один людоед. Сорок лет назад заблудился с товарищем в тайге, товарищ упал с обрыва, погиб. А зима. И этот человек подумал: все равно погибать и замерзать. И съел товарища. И пошел куда глаза глядят, и через двое суток набрел на село. Таких историй много, а когда начнется передача, будет еще больше, завалят письмами и звонками. И не думай, не только про людоедство, у меня есть еще женщина, которая однажды встретила свою погибшую мать. Встретила в подъезде, говорила с ней полчаса и в корне изменила свою жизнь.
— Прямо-таки простых людей будешь приглашать?
— Конечно, для затравки сначала знаменитостей, это уж закон, его не обойти. А потом да, простых людей. Они живут рядом, и мы даже не подозреваем, насколько фантастические истории с ними происходят. Кстати, тебе бы тоже хорошо историю.
— Какую?
— Простую и яркую. Я вот читала про певца, который был немым, его напугали в детстве, а потом опять напугали, то есть перенапугали, и он сразу запел. И с тех пор поет.
— А без истории никак нельзя?
— Можно, но с историей лучше. Это такой автоматически возникающий ассоциативный ряд. Асимов
