уже не осталось.
Я подтянулся на две ступеньки, потом еще на три. Поднял голову. На самом верху стоял фонарный столб. Когда какое-то подобие силы вернулось ко мне, я снова пополз наверх, прижимаясь к внутренней стене, боясь свалиться в море с открытой стороны лестницы. Настоящий кошмарный сон — это не когда падаешь с крыши, подумал я, а когда падаешь со ступенек, по которым спускаются в лодку.
Наконец бесконечный подъем закончился. Я выбрался на пыльную, ровную, сухую поверхность дороги, с трудом дополз до столба и лег там вытянувшись, лицом вниз, одной согну гой рукой обнимая столб, чтобы убедить себя, что это не сон.
Я не имел ни малейшего представления о том, где я нахожусь. Слишком был занят борьбой за выживание, чтобы задумываться о таких мелочах. В голове гудело. Я попытался вспомнить почему и не смог, все было как в тумане.
Потом я услышал скрип гравия. На какое-то мгновение я подумал, что те, кто швырнул меня в воду, снова пришли за мной, но в голосе, который я услышал, звучала угроза другого сорта — недовольство рассерженного маленького начальника.
— Нечего здесь валяться, — сказал человек, — убирайтесь отсюда.
Я перевернулся на спину и обнаружил, что смотрю прямо в глаза большого пса. Собака тянула поводок, который держал крупный мужчина в морской форме и фуражке, при сверкающей серебром бляхе.
— Слышали, что я сказал? Убирайтесь! Я попытался заговорить, но сумел только что-то прохрипеть.
Начальник был явно недоволен. Пес, весьма недружелюбный ротвейлер, разглядывал меня голодными глазами.
Я снова попытался заговорить.
— Я упал.
На этот раз он понял, что я хочу сказать, но реакция оставляла желать много лучшего.
— Да хоть бы вы переплыли Ла-Манш. Вставайте и проваливайте отсюда.
Я попытался сесть. Удалось только приподняться на локте. Пес неохотно отступил, но явно оставил окончательное решение вопроса за собой.
— Где я?
— На причале, разумеется.
На причале. Где же еще?
— Каком причале? — спросился. — В каком порту?
— Что?
— Я... не имею понятия, где я.
Даже моя очевидная слабость не подействовала на него смягчающе. Держа собаку наготове, он подозрительно сказал:
— Саутгемптон, разумеется.
Причал в Саутгемптоне. Почему? Мое недоумение росло.
— Вставайте. Двигайтесь же. Здесь никого не должно быть после закрытия причала. И я ненавижу пьяных.
— Я ударился головой, — сказал я.
Он открыл рот, и я подумал, что он скажет, что ему наплевать, пусть бы я вообще лишился головы, но вместо этого он ворчливо спросил:
— Вы что, с судна свалились?
— Честно говоря, не знаю.
— Все равно, здесь лежать нельзя.
Я не был уверен, что смогу подняться и идти, и он, похоже, это понял, потому что неожиданно протянул мне руку. Он резко поднял меня на ноги, и я уцепился за фонарный столб, дожидаясь, пока голова не перестанет кружиться.
— Вам нужен доктор, — сказал он сердито.
— Просто подождите минутку.
— Вы не можете здесь стоять. Не полагается. При ближайшем рассмотрении он оказался свирепым на вид типом лет пятидесяти, с большим носом, маленькими глазками и тонкими губами. Уголки рта были постоянно недовольно опущены. Я видел, что он меня боится.
Я на него не обижался. С чем только не приходится сталкиваться ночному сторожу на причале — и с ворами, и с вооруженными бандитами, поэтому к человеку, лежащему там, где не положено, надлежало относиться с подозрением, пока не выяснится, что он не опасен.
— У вас есть телефон? — спросил я.
— В сторожке есть.
Он не добавил, что нельзя им воспользоваться, что само по себе было хорошим признаком. Я отпустил столб и сделал несколько неуверенных шагов, шатаясь из стороны в сторону и одновременно стараясь собраться с мыслями.
— Осторожно, — сказал он грубовато, хватая меня за руку. — Не то снова свалитесь.
— Спасибо.
Он держал меня за рукав, не то чтобы поддерживая меня, но, безусловно, помогая. С трудом передвигая ногами, которые, казалось, принадлежали не мне, а кому-то еще, я двинулся вдоль длинного причала и наконец добрался до большого здания.
— Сюда, — сказал он, дергая меня за рукав. Мы вошли в высокие железные ворота в заборе и пошли по дорожке. Впереди виднелась стоянка для автомобилей, потом низкая стена, а за ней шоссе. Совершенно пустое — ни машины. Я попытался взглянуть на часы, чтобы узнать, который час, и вздрогнул: часов не было.
Я вяло рассматривал шоссе в обоих направлениях, пока сторож возился с ключом, и обнаружил знакомые приметы, поняв, что уже здесь бывал. Теперь я знал точно, где я находился, хотя вопрос «почему?» оставался открытым.
— Заходите, — пригласил сторож. — Телефон на стене. Разумеется, вам придется заплатить.
Я кивнул с отсутствующим видом, поискал бумажник или мелочь и не нашел ни того, ни другого. Ночной сторож внимательно наблюдал за поисками.
— Вас что, обчистили?
— Похоже на то.
— А вы не помните?
— Нет. — Я взглянул на телефон. — Заплатят там, куда я звоню, — предложил я.
Он кивком дал мне понять, что не возражает. Я снял трубку и внезапно понял, что если позвоню домой, то нарвусь на автоответчик. Можно было отключить его на расстоянии, но тогда я не смог бы перевести счет за разговор на свой номер. Вздохнув, я набрал номер, выслушал собственный голос, говорящий, что меня «нет дома, пожалуйста, сообщите, что передать», и проделал необходимые операции по отключению автоответчика. Сторож недовольно спросил, что это я делаю.
— Пытаюсь дозвониться до телефонистки, — ответил я, снова набирая номер.
Телефонистка позвонила ко мне домой и ответила, что номер не отвечает.
— Пожалуйста, попытайтесь еще раз, — попросил я. — Там моя сестра, но она спит. Надо ее разбудить.
Спальня Лиззи находилась рядом с моей, где и звонил телефон. Я мысленно приказал ей проснуться, устать от трезвона, встать и снять трубку. Давай, Лиззи... давай, просыпайся, ради всего святого!
Казалось, прошли века, пока я не услышал ее сонный голос: «Слушаю». Телефонистка по моей просьбе спросила ее, согласна ли она заплатить за разговор с братом, мистером Крофтом, из Саутгемптона.
— Роджер? — изумленно спросила Лиззи. — Это ты? А я думала, что ты в Карибском море.
— Это Фредди, — сказал я.
— Но ты не можешь быть в Саутгемптоне. Это корабль Роджера приходит в Саутгемптон.
Объяснить ей все сразу было невозможно, да и сторож жадно ловил каждое слово — Лиззи, — сказал я с отчаянием, — приезжай и забери меня. Меня обокрали и вообще. Я побывал в воде и замерз ужасно, и еще ударился головой, и, честно говоря, чувствую себя хуже некуда. Ключ на крючке у двери во двор.
