плешь! плешь! – и не затем, чтобы вас обидеть, вы же не слышите, а затем, чтобы меня обидеть, обидеть мое чувство... приязни к вам, понимаете? И я совершенно не понимаю, зачем ему это надо.
– Уточним: не ему, а вам. Это ваше подсознательное сопротивление – только неизвестно чему.
– Да это понятно, но...
– И плешью называть мою лысину совершенно неправильно. Плешь – когда лысина в центре головы, на макушке, а у меня залысины все-таки спереди.
– Ему все равно. Он старается – чтобы смешней, обидней. Клоунский юмор, вы же понимаете. Страшное дело, я перестала уважать себя и других людей, вот откуда взялся мой клоун. Но когда вдруг я опять почувствовала в себе уважение к человеку – к вам, он вдруг стал бунтовать. Вывод: без уважения к людям жить удобно. Я понимаю, что расхожие вещи говорю, но они в общем виде расхожие, теоретически расхожие, а когда тебя касается... То есть у каждого своя эврика, и если Архимед открыл какой-то там закон, то это не значит, что он тут же стал общим. Он и без него был, Архимед его сформулировал только, но почувствовать, понимаете? – испытать этот закон все равно каждый должен на себе сам... Вот опять клоун высунулся. Знаете, что он мне крикнул? Нет, не скажу... Слишком глупо.
– Вы не можете сказать ничего глупого, Ниночка.
– Еще как могу. С помощью клоуна. Знаете, что он сейчас крикнул? Полную чушь, дурь, нелепицу! Он крикнул: а интересно, волосатые у него ноги или нет?
– У кого?
– У вас.
– Гм. Вообще-то...
– Забудьте, не обращайте внимания.
– Я человек раскрепощенный. Я и показать могу.
– Господи, надо же понимать!.. Вам это не свойственно, зачем вы...
– Мне все свойственно. Показать?
– Перестаньте!.. Покажите...
– С удовольствием!
.............................................................................................
– У вас некрасивые ноги. Наденьте брюки.
– В вас говорят комплексы. Я старше вас – однако не так закомплексован.
– При чем тут комплекс, если у вас ноги кривые?
– Это неправда. Вы сами знаете, что это неправда. Просто вы заранее настроили себя на неприятное зрелище. А ноги у меня для моего возраста – вполне. Причем, извините, я основываюсь не на собственном мнении. О моих ногах – чуть раньше, конечно, – отзывались даже почти похвально.
– Я верю, наденьте брюки.
– Я лучше совсем их сниму.
– Ах, вот как? Что ж. Мой клоун хлопает в ладоши. Снимайте. Снимайте все. И мы пойдем в постель, как муж и жена. Хотите, скажу? С тех пор, как мы познакомились, у меня постель всегда застелена чистым бельем... Что вы застыли?
– Я... Не могли бы вы отвернуться?
– А в чем дело? Ноги у вас красивые, остальное, наверное, тоже не хуже. Вы прекрасно сохранились, вы из мужчин, которые долго держат форму. В отличие от меня. Вы же не знаете, сколько у меня недостатков. Я вам сейчас покажу их.
– Не...
– Что?
– Ничего.
– Смотрите. Пожалуйста. Вот. Вот. И вот. И вот. Красота! А это неплохо. И это тоже. Ну вот, я готова. Ваша очередь.
– Да, сейчас...
.............................................................................................
– Мы с вами, Ниночка, как на нудистском пляже.
– Что ж, будем считать себя нудистами. Не отводите глаза! Вы же мечтали об этом, мечтали же! Так смотрите, рассматривайте во всех подробностях, а я вас буду рассматривать. Без стеснения, будто мы уже двадцать лет вместе прожили.
– Но мы двадцать лет вместе не прожили. Вы знаете, довольно прохладно.
– В постель хотите? А зачем? Вы же боитесь этого.
– Или вы.
– Я? Нет.
– Перестанем об этом, Нина.
– Господи, как мы ужасны!
– Вы на самом деле так считаете? Или – только обо мне?
– Вы уставились на мой живот. И на грудь, которая не как у девочки.
– Вовсе не... Зачем вы...
– Но вы же этого хотели!
– Странная вы, ей-богу... Когда люди нравятся друг другу...
– Я слышала эту песню! Я – не желаю. Я некрасива. Но если б и красива была, мне мало этого. Я хочу быть прекрасной. Только так. И чтобы вы были прекрасны. Иначе – ничего не хочу. Не согласна.
– Это максимализм. Это ваш клоун...
– Оставьте в покое клоуна! Хотите вы иметь меня или нет? Не вообще, не вчерашними своими мечтаниями, а сейчас – хотите? Говорите честно, если соврете, я сразу пойму.
– ...Честно говоря, сейчас... Все слишком странно... То есть вы правы, я всегда, и вчера, и как только вас увидел, но вы... Так нельзя.
– Но именно так вы представляли себе: она обнажается и, прекрасно нагая, сама – все сама, сама, сама – потому что мужчины так мечтают, – чтобы она, а они только принимали...
– Дело не только в эротике.
– Вы импотент?
– Вы нарочно так... Чтобы... Вы прекрасно знаете, что нельзя так говорить, мужчины мнительны – и я в самом деле...
– Для того и говорю, чтобы вы не смогли ничего.
– Вы хотите меня унизить?
– Скорее себя. И вообще все.
– Что именно?
– Оденетесь вы когда-нибудь или нет? У вас ноги воняют!
Он говорит:
– Все мы, как выражался Шиллер, рождены в Аркадии, то есть вступаем в жизнь, исполненные притязаний на счастье и наслаждение, и питаем пустую надежду осуществить их на деле. В скором времени является судьба и доказывает нам наглядно, что ничего нашего нет, а все принадлежит ей, но это не значит, что от этого следует впадать в уныние...
Она говорит:
– Старушку с четвертого этажа вчера хоронили. Несвежими консервами отравилась.
Он говорит:
