жить, понимаешь ты, брат?
– Жить надо, – не соглашался Юрий. – Надо жить, что ты...
– Зачем?
– Ну, мало ли... Ну, ради жизни, скажем.
– Примитивист ты мой! А если мне жизнь опостылела? Если она мне без нее не нужна?
– Встретишь еще кого-нибудь.
– Никогда! Другой такой нет!
Юрий промолчал, хотя был не согласен. Он вот тоже думал, что другой такой, какой была парикмахерша в гостинице «Словакия», нет на свете, а встретил актрису Ирину и понял – есть. Именно другая, правда, не такая, но еще лучше. Он вспомнил о ее визитной карточке, о прямоугольничке картона, похожем на нее – белизна и гладкость бумаги, четкость букв. В ней тоже есть это, белизна и четкость. Он все собирается позвонить ей, да никак не решится.
Крахоборов, начувствовавшись, уронил фотографию и уснул в кресле.
Юрий заботливо перетащил его на постель, уложил, раздел, укрыл, подушку поправил.
Утром Крахоборов встал будто после болезни. Похмелье, конечно, само по себе болезнь, но тут было и что-то другое. Он долго стоял перед окном, глядя в окно, опустив плечи, и вдруг повернулся, глянул сердито на Юрия, пошел в ванную комнату – и через полтора часа был прежним Крахоборовым: упругим, стремительным. Сделал десяток телефонных звонков, говорил бодро, весело, сердито, резко, ласково, и Юрий словно въявь увидел, как в разных местах города задвигались, забегали люди, начали звучать спорые слова, перемещаться большие и маленькие предметы.
Запустив все это, Крахоборов уехал.
А Юрию позвонила Ирина.
– Очень рад, – сказал Юрий. – Я сам хотел...
– Да ладно. К тебе можно приехать?
– Вообще-то... Можно, конечно, почему нельзя. Адрес запишешь?
– Если я телефон твой знаю, то адрес тем более. Ты ведь у Крахоборова живешь.
– Да, конечно...
– И то, что он не любит, когда женщины приходят, тоже знаю. Но я ненадолго. Ему об этом не говори.
Через полчаса она приехала.
Был незначительный разговор о пустяках. Она садилась, вставала, ходила по комнате. Увидела на столе фотографию любимой женщины Крахоборова, подняла, удивленно посмотрела, бросила опять на стол.
– Ты ее знаешь? – не удержался Юрий.
– На одном фестивале познакомились. Фотографиями обменялись. А он увидел у меня ее, оригинальное лицо, говорит. Выпросил зачем-то. Фетишист.
– То есть? Они незнакомы?
– Говорю тебе, я сама с ней незнакома. Ни адреса, ничего. Из Штатов вроде. Или из Англии. В кино я ее не видела, значит, не звезда. Снялась в одном фильме и сгорела. У них часто бывает. У нас тоже.
Юрий задумался.
Странно.
Зачем же Крахоборов придумал про любовь и прочее? Спьяну? Что-то тут загадочное. В психологическом смысле, добавил сам себе Юрий, научившийся не только многим новым словам, но и пониманию этих слов.
– В общем, так, – сказала Ирина. – Мне нужно десять тысяч долларов. Спать я с тобой не буду, хоть ты и нравишься мне. Объяснять, зачем деньги, тоже не буду. Хотя... В общем, требуется отделаться от одного человека, а для этого нужны десять тысяч. Повторяю: спать с тобой за эти деньги не буду. Обещать даже не буду. Отдам примерно через год. Максимум – через полтора. Если хочешь, напишу расписку.
– Расписка не нужна, – сказал Юрий. – Но денег у меня нет. Совсем.
– Ясно.
– Честное слово, нет денег. Мелочь какая-то.
– А аванс за сценарий?
– Ничего я не получал.
– Очень может быть. Они раскошеливаться не спешат. В самом деле, с чего я решила, что у тебя должны быть деньги?
– Не знаю, – вместе с нею удивился Юрий.
– Дура я. Просто ты единственный, кто может дать просто так.
– Я бы дал, если б было. Честное слово.
– Я верю. Ты бы дал. Но у тебя нет. А у кого есть, те просто так не дадут. А я не хочу. Понимаешь?
– Я все понимаю! – от сердца сказал Юрий. – Послушай. Давай я достать попробую. Узнаю про аванс, в самом деле. Или... Ну, у Крахоборова попрошу. Он даст. Мы же как братья с ним. Я, естественно, не скажу, для чего.
– Не даст.
– А если поспорим?
– На что?
– На шоколадку, – засмеялся Юрий.
– Господи! – сказала Ирина. – Чудак ты! Ну, на шоколадку.
Подошла, поцеловала Юрия в лоб – и исчезла.
– Послушай, – обратился Юрий к Крахоборову в тот же вечер. – Что бы ты сказал, если бы я попросил у тебя взаймы? Довольно много. На год или на полтора.
– Откуда я знаю, что бы я сказал! – весело ответил Крахоборов. Он был в настроении. – Вопрос поставлен теоретически. Ты практически попроси, вот тогда я скажу.
– Хорошо, – сказал Юрий. – Я прошу у тебя десять тысяч долларов на полтора года. Взаймы.
– Так! – воскликнул Крахоборов. – Это уже конкретно! Это, я полагаю, называется: седина в бороду – бес в ребро? Женщина! Женщина замешана, как пить дать! Юра, брат! Поверь мне, самое лучшее – это бескорыстная студенческая любовь! Ты знаешь, что такое бескорыстная студенческая любовь?
– Я студентом не был.
– А я был. Ну, пусть не студенческая. Но, главное, чистота и бескорыстность. У тебя было это?
– Дополна.
– Расскажи!
– Чего рассказывать... Ты дашь или нет?
Крахоборов рассмеялся.
– Как тебя разбирает! Мне, конечно, приятно, что ты думаешь, будто для меня десять тысяч долларов – пустяк. Но нет, брат, не пустяк. Это для меня очень даже серьезная сумма. Хорошо, я дам. Но как ты будешь отдавать?
– Заработаю.
– В каком качестве ты собираешься работать? Где? Мы ведь уже эту тему обсуждали. Что ли, в самом деле, нищенствовать будешь? Но у нас валютой не подают. Отправить тебя в Америку? Но там бездельных нищих не любят, бывал, знаю. Надо хотя бы на улице портреты прохожих рисовать или играть – на гитаре, на свирели. Ты умеешь рисовать? Умеешь играть на свирели?
– А ты не поможешь найти работу?
– Работу, где получают тысячу долларов в месяц? – это, брат, даже и в Америке человеку без профессии и навыков сразу не найти. А тебе ведь надо никак не меньше тысячи в месяц?
Юрий молчал. Он начинал понимать, что просьба его, пожалуй, действительно несуразна. Насчет аванса за сценарий он решил не спрашивать. Какая там может быть плата? – он сидел-то всего пару дней, Крахоборов потом дольше все переделывал и приводил в божеский вид, ошибки исправлял...
