Тени темные стелятся медленно.
И внизу корабли…
Зазвонил телефон.
– Извините! – Мыркин схватил трубку. – Алло! Слушаю! Рад вас приветствовать. – Прикрыв трубку ладонью, шепотом В. В.: – Читайте, читайте.
Мыркин в трубку:
– Ну, конечно, я вам говорю, это чистый Багрицкий. Помните, как у него: «Ах, вам не хотится ль под ручку пройтиться? Мой милый, конечно, хотится, хотится…» – Отводя трубку от губ, машет свободной рукой, делает В. В. рожи и шепчет:
– Ну что же вы не читаете? Читайте, не обращайте внимания.
В. В. в смущении и сомнении читает:
– И сразу же, – продолжает Мыркин в трубку, – возникает обстановка вокзала, и запах гари, и клубы пара, и вы ощущаете тяжелые усилия отходящего поезда, а может быть, между нами говоря, совсем не для печати… Там около вас дам нет?.. Тяжелые усилия поезда и вакханалия совокупления. Вы чувствуете? «А по-езд от по-хоти сто-нет и злится: хотится, хотится, хотится, хотится…» Кстати, эти стихи положены на музыку. Никогда не слышали? Извините, у меня слух не очень, но я попробую вам напеть… – В. В., шепотом: – Я вам говорю, не обращайте на меня внимания, читайте дальше.
В. В. читает:
Мыркин поет:
– «А поезд от похоти стонет и злится…» Нет, композитора я не помню. Может быть, это братья Покрасс, а может быть, и Богословский. Я не знаю. Хорошо, ладно, привет, у меня посетитель. – Положил трубку, повернулся к В. В. – Неплохо. «Тихо падают вниз звезды первые белыми брызгами…» Есть ненавязчивая аллитерация, и рифма «измызганный – брызгами» не затаскана. Слишком литературно и кого-то напоминает, но для начала неплохо. Как это там? «Остывает земля, тени темные стелятся…» Как? Медленно? Очень даже ничего.
В. В. был потрясен. Не столько оценкой, сколько необычайными способностями Зиновия Матвеевича. Он даже не представлял, что такое возможно. Читать, петь, слушать, запоминать и все это делать одновременно. Кто так умел? Юлий Цезарь? Наполеон? Кто-то из них. В. В. вдруг оробел. Если литературой занимаются люди с такими талантами, то куда же он-то суется? Правда, стишки его Мыркину вроде понравились. Но это он, может быть, просто так, из вежливости. Тем более что В. В. железнодорожник.
– Что? – переспросил В. В.
– Я вас спрашиваю, кого вы знаете из современных поэтов? – повторил Мыркин.
Из современных он знал только двух:
– Твардовский, Симонов.
– А как относитесь к Луговскому? Что думаете об Асееве? А «Строгая любовь» Смелякова вам нравится?
Как из корзины, посыпались имена: Заболоцкий, Кирсанов, Казин, Кульчицкий, Недогонов, Наровчатов, Луконин, Слуцкий…
Боже! Наш стихотворец потел, ерзал и ежился. Да откуда же ему знать все эти имена, если он не представляет даже, кто такой Котов? Из десятка высыпанных имен он одно-два все-таки слышал, но стихов никаких не знал и Мыркиным тут же был, конечно, раскушен.
– Если хотите стать поэтом, вы должны всех названных мною авторов знать наизусть. Это минимум. Литературная работа требует колоссальных знаний. А ваш Твардовский, – сказал он с упреком, словно Твардовский был его, В. В., плохо воспитанным сыном, – вчера пьяный валялся в канаве.
Это сообщение В. В. воспринял как лестное. «Ваш Твардовский». Он даже почувствовал себя ответственным за поведение Твардовского, защищая которого, пробормотал: мол, с кем не бывает.
– Ну, хорошо. – Мыркин взглянул на часы и схватился за портфель. Вместе с ним он стащил со стола часть бумаг, которые с шелестом расстелились по полу. В. В. кинулся их подбирать, но был остановлен небрежным жестом:
– Бросьте, некогда. Вы что сегодня делаете? Хотите поехать на мое выступление?
В. В. не поверил своим ушам. Как? Неужели? Такой человек предлагает составить ему компанию.
– Вообще-то я свободен, – сказал он, скрывая волнение.
– В таком случае поехали.
Мыркин нырнул в пиджак, зажал под мышкой портфель и ринулся к дверям. В. В., запихнувши тетрадь за пазуху, побежал за ним. С каждой секундой темп ускорялся. Конец коридора одолели бегом и запрыгали по лестнице вниз. Толстый и поживший на свете Мыркин нисколько не уступал в прыткости своему новому знакомцу, тощему и молодому.
В. В. был уверен, что внизу их ожидает машина с шофером. Только интересно, какая? «ЗИМ» или «Победа»? Внизу машин было несколько, но ни один «ЗИМ» и ни одна «Победа» дверец своих не распахнули.
– Ловим такси! – скомандовал Мыркин, и оба, дергая руками, стали кидаться под колеса бегущих мимо автомобилей.
Наконец поймали «левака», шофера чьей-то персональной «Победы» шоколадного цвета.
В. В. юркнул на заднее сиденье, Мыркин устроился впереди, прижав портфель к животу.
– В Парк культуры! – уверенно бросил он.
