и сейчас для меня уже не годилось. Потому что я представила, какое 'сейчас' может быть у Адели.
– Я. Налью. Тебе. Ещё, – неожиданно твёрдым голосом сказала Джонсон. – Я. Налью. Тебе. Много. И ты это выпьешь – и не будешь дёргаться.
Она ошибалась. Я стала бы дёргаться, даже если бы меня уже держали на прицеле.
У нас обеих не было оружия. А вокруг не было ни единого чёртова человека, словно по расположению пронеслось торнадо и унесло всех в неизвестном направлении.
Я молчала. Ведь не могла же я считать предателем человека, который просто выполнял приказ…
Она молчала тоже. Ведь не могла же она считать предателем человека, плечом к плечу с которым она отправляла в мир иной толпу народу…
Был приказ. Точнее, Приказ. А вокруг меня вертелась целая куча чёртовых объективных фактов этого мира.
По стеклу ползала довольно бодрая муха, никак не тянущая на звание осенней; на койке Риц задралось одеяло; на полу, как и за два года до этого, нагло синело чернильное пятно, которое не выводилось никакой хлоркой… Реальность немного текла и искажалась, но это была всего только капля алкоголя, а реальность была моей реальностью, моим домом, которому впервые в жизни я пожелала провалиться в тартарары. Отныне я хотела задавать вопросы – и хотела, чтоб у человека, которого я, похоже, любила, было будущее. 'Задрало', – сказал кто-то у меня в голове. 'Задрало', – крошечный винтик огромного механизма щёлкнул и в одну секунду пал жертвой усталостного износа. 'Задрало', – подтвердила муха – и вылетела наружу.
Я плавала среди этого моря фактов, словно огрызок в помойной яме. Объективные факты этого мира таки собрались – и приложили меня мордой об асфальт. Где-то была Берц, и ещё была Адель. На Старый город надвигалась осень, на тумбочке валялся недоеденный помидор, и ещё в столешницу этой тумбочки была воткнута выкидуха, словно стоящая торчком серебристая рыбка.
– Твою мать… – услышала я.
…Ведь я дотянулась до неё быстрее…
Вариантом номер два было сделать вид, что выкидухи нет, до кучи к спирту приплюсовать промедол – а потом сказать себе, что я не знаю, кто такая Доктор Ад. Но следом за всем этим мне осталось бы только пустить себе пулю в башку – или попросить, чтоб это сделал кто-нибудь другой.
И поэтому я выбрала – первый раз в своей жизни. Выбор заключался не в выкидухе и не во всём, что последовало за этим, – а в том, что я выбирала для Адели то, что у неё, возможно, будет будущее. Вариант номер раз начинался с выкидухи, продолжался сорванной с оружейки пломбой и раздражающим миганием сигнализации, воплями типа 'руки-за-голову-мухой-метнулся' – на весь гараж, – и заканчивался разваливающимся на ходу внедорожником, из которого, хоть убей, не удавалось выжать больше пятидесяти километров в час.
– Адель, ты умеешь водить машину? – спросила я, не глядя на неё.
– Умею, – сказала она. – Немножко.
– Значит, сейчас ты по ходу пьесы реактивно освоишь 'Курс молодого бойца', – просветила я.
– Это как? – удивилась она.
– Извини, ошибочка вышла, – я улыбнулась, по-прежнему глядя в стекло и видя там её отражение.
– Какая? – уточнила она.
– 'Курс молодого водителя', – пошутила я. – То есть, реактивно научишься. Даже если и не умела.
– Зачем? – спокойно спросила она.
– За надом, – ответила я.
Минуты утекали безвозвратно, я прямо-таки всей кожей ощущала их уже позади. А в это время в полную силу разворачивалась пружина плана 'Перехват' под каким-то немерено крутым кодовым названием: 'Уран'… или 'Нептун'… или, может, 'Сатурн' – я почему-то никак не могла вспомнить… А ведь это была моя работа, моё дело. Каждый слинявший дезертир, человек без лица, из которого требовалось изготовить котлету, был когда-то моим делом – до тех пор, пока я сама не превратилась в этого слинявшего дезертира…
У меня было совсем немного времени, может, пять минут, может, меньше. А если судьба ещё раз не повернётся ко мне задом, то и больше. Одной непрухи – еле ковыляющей тачки – нам было выше крыши. Я рассказала Адель, где газ, тормоз и сцепление, и велела, после того, как я спрыгну, жать на газ с такой силой, словно за ней гонятся демоны или стадо бешеных слонов. Впрочем, в нашем случае, это было вовсе не 'словно'.
– А что потом? – тихо спросила она.
– Потом ты наймёшь любую машину – только сразу, Адель, сей секунд, как сможешь до неё добежать – а дальше сядешь на любой поезд, идущий куда угодно, только не в сторону границы.
– А потом? – она хотела знать всё до конца.
– Потом ты доберёшься до моего города, попытаешься найти Ника и дашь ему денег. Не просто сколько-то там денег, а МНОГО денег.
– А ты? – настороженно сказала она.
– Слушай, ты так и будешь контролировать каждый мой шаг, а? – возмутилась я.
– Я просто хотела узнать, – парировала она.
– Тогда я могу попросить тебя о небольшом одолжении? – я всё ещё глядела только вперёд – потому что иначе я не смогла бы расстаться с ней. Ни за что.
– О каком это? – конечно, тут же спросила Адель.
Я выдохнула и приготовилась сказать самое важное.
За стеклом по-прежнему была серая хмарь, пронизанная нитками дождя. Именно поэтому я могла хоть как-то видеть в стекле её милое лицо, хоть и не могла разобрать, о чём она сейчас думает.
– Пожалуйста… пожалуйста, сними с меня цепочку и подержи её у себя, – наконец, сказала я. – Недолго. Совсем чуть-чуть.
– Сколько? – спросила она деловито, словно была не в этой машине, а выбирала себе на базаре овощи или новую блузку.
– Совсем недолго, – сказала я. – Обещаю.
Она немного помедлила. Словно не решалась прикоснуться ко мне, опасаясь, что машина вильнёт, и мы полетим в кювет. А потом подняла руки и стала расстёгивать этот хитрый замочек.
А мне и впрямь стало как-то не по себе… Так не по себе, что руки на какое-то мгновенье ослабели, и я превратилась в подобие чучела или куклы, сшитой из тряпок. Машина резко ушла в сторону, и в этот момент раздался звук, точно где-то лопнула струна.
– Цепочка, – сдавленно сказала Адель.
– Порвалась? – я поняла это почти сразу.
– Да. Извини, – виновато ответила она.
– Ерунда, – я опять улыбнулась, чтобы она не слишком гоняла.
– Ты не понимаешь, – возразила она – и голос был похож на горящую бумагу, когда она еле слышно шуршит, сворачиваясь от пламени. Или на осенние листья, которые ветер гонит, жёлтые и никому не нужные, по брусчатке Старого города…
– Я понимаю, – ласково сказала я. – Не переживай.
– И что теперь? – спросила она.
– Просто храни, – я починила бы эту цепочку, да вот только прямо сейчас на это уж точно не было времени.
– Помни, недолго, – требовательно сказала она. – Ты обещала.
– Честное военное, – пошутила я.
И наконец посмотрела на неё. Потом, держа руль одной рукой, поцеловала в ухо, вдохнув милый запах её волос, слабо-слабо пахнущих цветочным мылом.
– Перелезай на моё место, – сказала я и сжала изо всех сил зубы. Чтобы не сказать ей 'прощай' или ещё какую-нибудь галиматью. Я просто сказала:
