Севы, но, находясь в состоянии наркотического опьянения, выстрелить не успел. Тогда Сева, опасаясь за свою жизнь, используя специальную подготовку, и находясь в состоянии сильного душевного волнения, стал наносить нападавшим удары лезвием топора. Когда он опомнился, то увидел, что убил всех троих, да еще и аккуратно сложил трупы и отрубленные головы. Решив, что крики будут услышаны, и сейчас подоспеют друзья убитых, он схватил топор с пистолетом и побежал по направлению к центру города. Ему удалось поймать попутную машину (ВАЗ-2106 вишневого цвета, за рулем находился пожилой молчаливый мужчина) и доехать до Центрального рынка бесплатно. Там, на Бакунинском мосту, он бросил топор в реку, а пистолет, завернутый в пакет, спрятал под бетонное ограждение моста, где он и должен находится на данный момент. После чего отправился домой. Но так как его стала мучить совесть за убийство трех людей, то через два дня после убийства он сдался в руки правосудия.
Капустян прочел текст и, усмехаясь, сказал:
– Ну ты, братец, наглец! Надо же так дело повернуть! Ну а про топор – ври, ври, да не завирайся! Это же твой топор! Да и нельзя в драке такие раны нанести! Там же четко все экспертиза показала: топором сзади голову отсек с одного удара, цыгане при этом находились в положении лежа, мордой в землю.
– А вы как хотели? На других условиях я показания менять не буду.
– А пистолет?
– Пистолет есть. На самом деле под мостом лежит. «ТТ», не знаю, откуда он у цыган взялся. Цыгане, народ-то дикий!
– Зачем ты его под мост-то запихал?
– А куда? Домой под подушку? Сразу бы при обыске нашли. А тут лежит – и никто бы не нашел. Но уж раз пошло такое признание, ствол забирайте.
– А про директора-то как ты упомнил?
– Да он нас, снабженцев, всегда ругает. Кстати, это все подтвердят.
– Ну, ладно. Отдыхай пока, а я опус твой начальнику покажу. Если примут его в такой редакции, можешь считать, что отсидишь года три-четыре. – Капустян вызвал конвоира.
Начальнику опус не понравился. Он сразу заявил, что такое изменение дела превратится в дело на них самих. В конце концов, решили сделать так: случайную драку убрали. Сева решил отомстить убийцам за смерть девушки Юля, с которой несколько раз встречался. Но месть должна была сводиться не более чем к избиению цыган, кроме того, Сева собирался прикрепить на дверь их дома обличающий листок «Я насиловал русских девочек». Крест в кругу нарисовал для устрашения, ибо слышал, что это символ скинхедов, о которых он сам знал только по телевизору. Завязалась драка с использованием сопротивлявшимися цыганами топора и ствола, Сева вырубил цыган и повалил на землю. Находящийся в состоянии аффекта, он отрубил им головы топором, приклеил табличку на живот самому мерзкому и бежал. Остальное – по сценарию. Начальник следственного отдела Грищенко позвонил прокурору и доложил, что через неделю дело с необходимыми правками будет передано в суд, и получил похвалу.
– Завтра поедете на место преступления, снимете следственный эксперимент как следует. Потом снимете изъятие пистолета. С водолазами найдете топор. Ну все, благодарю за службу.
– Служу России, – невесело ответил Капустян, и пошагал к себе в кабинет, где опять вызвал Севу и приказал ему переписать признание согласно нового сценария.
Ленинградская область, Лужский район, посёлок Степановка. Утро.
Косте вовремя пришло в голову, что отработки должны кишмя кишеть молодыми студентками техникума. Житель северной столицы должен непременно разбить сердца наивных селянок могучим интеллектом и броской привлекательностью. Поскольку нравы пейзанок на порядок ниже избалованных горожанок, то ссылка могла обратиться в развлечение. Секс в душистых стогах сена, с утопанием в распущенные русые косы! Что может быть романтичнее и трогательней! Костя одел свой светло-серый спортивный костюм Puma. Высокие борцовки Everlast были великолепны, но в грязи их действительно можно было испортить. Красные кеды Cappo, были, конечно, тоже ничего, но совсем не подходили к серому костюму. Провертевшись перед зеркалом, Костя решил, что придется все же идти в кедах. Он нагелил волосы и сбрызнулся легким спортивным ароматом Hugo Boss’а. Все!
Когда он подошел к теплицам, небритый мужчина лет тридцати уже проводил перекличку и регистрировал собравшихся в журнале. Почти все рекруты были совсем молоденькие девушки в одинаковых спортивных костюмах и белых дерматиновых кроссовках. Костя сразу искупался в волне восхищенных взглядов, оханий и вопросов. Действительно, на фоне малочисленных обсмоктанных парней Костя выглядел Аполлоном и Крезом одновременно. Потом мужик-гауляйтер еще и спросил:
– А вы откуда, такой красавчик? С экономического факультета? – Костя ответил:
– Нет, я в Питере учусь, на социологии. Здесь решил подработать. Я – Мазуркевич, вам что, про меня не сказали? – Костя отвечал емко и с достоинством.
– Да, да, вольнонаемный! Есть такое дело! А меня зовут Никанор Иванович Носков, я преподаватель ОБЖ, – и он, чуть склонив голову, зафиксировал Костину явку карандашиком. Это скромное признание вознесло Костин имидж выше облака ходячего. Главное, не переборщить, подумал он. Нужно быть попроще, и тогда люди к тебе потянутся. Костю вместе с группой девушек численностью десять человек (как он, к своему удовольствию, отметил, весьма многие хотели оказаться среди них, но повезло не каждой) отправили на вспашку участка. Носков выдал каждому по лопате, очертил веревочками делянку.
– Ребятишки, вот как вскопаете, можете и идти, я проверю вечером и по галочке вам поставлю. Морковку здесь посадим с агрономами. Если что, агрономы с третьего курса подойдут, подскажут. – И он неторопливо пошел выдавать задания прочим командам. Костя взял копательный инструмент второй раз в жизни после рытья ямок детским совочком, и копка давалась сперва не совсем хорошо. Но, незаметно подглядев, как это делают претендентки на знакомство, он вскоре вошел в ритм и начел их немного обгонять. Скорость давалась снижением качества разбитых комков, но Костю это, разумеется, не заботило. Решив, наконец, что коллектив созрел, парень начал:
– Девчонки, а вы с каких факультетов?
– С зооинженерного.
Такая чудо-профессия у Кости ассоциировалась с доярками и скотниками, но он с глубокомысленным видом кивнул, мол, здорово!
– А вы, правда, в Петербурге самом живете?
– Правда. Да что мы на «вы»? Меня Костя зовут.
Беседа пошла в нужном русле. Некоторые девчонки знали Костиного деда, из чего стало ясно, что они живут в Степановке. Самая симпатичная из них, рыженькая Мила больше всех задавала вопрос, с неприкрытым кокетством, и когда Костя посмотрел на нее в упор, она, нисколько не стесняясь, состроила ему глазки. Парень ответил ей тем же. Ура! Все складывалось как нельзя более удачно! Вроде, сегодня вечером будет чем заняться вместо учения. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Костя постепенно перестроился в ряд рядом с Милой. Прочие девчонки смотрели на счастливицу с завистью, особенно когда вскользь были упомянуты профессии мамы и папы, каникулы в Лондоне и путешествия в Финляндию. Девушки, не смея говорить о родителях-колхозниках и о своих вояжах под Беднодемьяновск или на Зубову Поляну, мялись и стеснялись.
Когда близился обед, и Костя уже собирался установить плотный контакт с Милой в рабочей столовой, из-за теплиц заорали:
– Эй, зоофак! – и к ним приблизился наголо обритый чернявый парень с тетрадочкой. – Так, у вас морковь будет, да?
– Морковка! – Костя интимно подмигнул Миле и провел себе ладонью по
