ширинке, как Майкл Джексон. Все девчонки прыснули, а Мила покачала головой и чуть заметно метнула язычком по ярко накрашенным губкам. Костина морковка мгновенно стала наливаться кровью. Только тут его крепко толкнули в плечо, так что подбородок стукнулся о черенок с громким зубным клацаньем.
Только тут Костя оторвал взгляд от Милы и увидел, что парень был одет в дутую спортивную куртку на голое тело, светлые широкие джинсы, поддерживаемые широкими красными подтяжками, и тяжелые ботинки с копьями грязи. Это же скинхед! – догадался он. Кулаки, которые будущий агроном потирал с ухмылкой, были исколоты расплывшимися синими татуировками.
– Охренительно умный, да? Экономист, да? – бритоголовый ощерился и обнародовал отсутствие переднего верхнего зуба. – Даже зуб не может вставить, – подумал Костя, – лох.
– Чего замолча-то? – ухмыльнулся скинхед. Если прикинуть, он был ровесником Кости, только считал того первокурсником техникума, потому что сам был по-крестьянски крепче и выше.
– Я в Питере учусь. В университете, – мягко и корректно ответил Костя, так что девчонки опять захихикали.
– А, городской, блин! А хули сюда приехал? Заработать решил? Мы здесь с голоду пухнем, последний скот режем, а тебе и того мало, решил еще из технаря последнее вытянуть? Все степухи наши, да? – он открыл тетрадочку. – Это ты – Мазуркевич?
– Ну, я, – с достоинством ответил Костя. Сразу вспомнилась фраза отца: «помни, ты – сын самого Мазуркевича!» Словно в дешевых боевиках, когда голос сэнсея побуждает поверженного героя восстать и одолеть ошалевших врагов. Однако, агроном в армейских бутсах нисколько не затрепетал.
– Внук Ваньки Мазуркевича? Еврейчик? Мало жиды нашей крови попили!
Костя растерялся. Его интересовали, конечно, корни происхождения необычной фамилии, но отец всегда отмахивался, и говорил, что будь они евреями, то не парились бы в этой стране, а давно нежились под израильским солнцем. Тем более, что Ивана Сергеевича, который был старше агронома в семь раз, назвали Ванькой. Костя решил так и ответить:
– Если бы я был еврей, то…
– Кого ты лечишь, жиденок! Вон какой чистенький, гладенький! Ручки, как у бабы! И носяра – вон какой! – парень ощерился и все паховое содержимое Кости испуганно сжалось, опережая события.
– Слушай… – только и успел он молвить, как парень с широким размахом бросил свой исколотый кулачище прямо Косте в нос. Бедный Костя еле успел увернуться и завизжал, выставляя перед собой лопату:
– Я не еврей! – скинхед небрежно вырвал сельхозинвентарь из трясущихся рук и утверждающе произнес:
– Еврей! – и с эханьем вогнал свой кулак Косте в живот. Сразу согнуло так, что земля предательски приблизилась. Но скинхед, схватив парня за плечи, разогнул, и оценивающе оглядев, с таким же размахом ударил локтем в нижнюю часть лица. В голове гулко заиграло вступление к передаче «Спокойной ночи, малыши», закрутились непонятные картинки и, когда карусель прекратила крутиться, Костя обнаружил себя валяющимся на спине в только что вскопанной грядке. Из носа и губ лилась огненная кровь, из глаз – слезы. Только бы это все кончилось – плавало в затуманенной голове.
– Я у вас отобью охоту наших баб кадрить, – и бритый сильно ударил ногой в лежащего Костю. Тот еле успел увернуться. Удар пришелся в плечо. Рука сразу отнялась. Девчонки отнеслись к зрелищу совершенно спокойно, видно, для них это было не в диковинку. Какая-то тихонько повизгивала. Только Мила подошла сзади к агроному и сказала ему:
– Рустам, кончай. Ничего он ко мне не клеился. Просто разговаривали.
– Отойди нахрен! Я его щас сам кончу! Теперь я с ним поговорю! По-мужски! – Он отпихнул Милу и, схватив распластанного Костю за грудки, легко поднял его, как тряпичный манекен. Ноги у Кости подкашивались и, если бы Рустам не держал его за ворот, он бы упал. Кровь залила спортивную кофту. Неподалеку из теплицы вышли люди и пошли в сторону экзекуции. Но на их помощь рассчитывать не приходилось. Теперь антисемиты будут травить до смерти…
– Мы вас, блин, Мазуркевичей, давили и давить будем! – и бритоголовый еще раз вогнал кулак в челюсть Косте. – Костя упал и на несколько секунд ушел из жизни. Очнулся он еще от страшного удара в подреберье. Агроном бил его ногами, приговаривая:
– Вот, жидок какой умненький! Мазуркевич! Явился, не запылился! – неожиданно удары прекратились.
– Стой, – раздался женский голос. Костя с трудом поднял голову, перемазанную в сгустках крови и земле. Скинхеда держала за плечо девушка.
– Чего?
– Он не еврей. У евреев другая форма мочки уха и хрящей носа. Не читал Ганса Гюнтера? А Авдеева не читал? А Тихомирова? А сайт «Велесова Слобода» – изучил?
– Чего? Жид он! Мазуркевич.
– Мазуркевич – западнославянская фамилия. Польская или белорусская.
– Точно! – нелепо оправдываясь, разбитыми губами проорал Костя. – У меня предок поляк… – Тут он неожиданно вспомнил о давнем своем предке – рыцаре Анжее, поступившему на цареву службу, про которого ему рассказывал отец.
– Ну и что? – отпихивал спасительницу Рус. – Польский жид.
– Мазуркевич – типичная славянская фамилия. Корень – не еврейский. Ты ошибся, друг.
– Да не друг я тебе! – заорал скинхед и пихнул девушку. – Иди нахер отсюда, хули не в свой базар лезешь!
– Это мой базар. Это моя страна. И базар совсем не твой, потому что ты сам – не русский, а говоришь от имени русского народа. И еще вырядился скином. В свою землю езжай и там права качай, а здесь славян калечить не надо.
Это был нокаутирующий удар. Чернобровый парень открыл рот и по-детски спрятал руки за спину. Только тут Костя разглядел, что нос бритоголового напоминал сливу, да и слишком было жесткой растительности на всем его теле.
– В чьем ты мобе? – спросила девушка, наступая на агронома, что был ее на голову выше. Костя понял, что спасение рядом и встал на четвереньки, собираясь удрать. Но голова слишком кружилась. – Ни в чьем?
– Каком еще мобе? Я – пацан, а ты…
– Пацаны да потцены – еврейские слова. У нас, у русских, – парни. А наколки твои гелиевой ручкой сделаны. И штаны у тебя рэпаковские. И базара ты не знаешь нашего. Никакой ты не скинхед. Иди. – Влада (а это была она) была подкована Севой лучше некуда. Человек, употребляющий словечки еврейского преступного мира («потц» на идише означало маленький половой член), скинхедом быть не мог. А избитого голубоглазого мальчишку было жалко.
Но Рус не собирался сдаваться, проиграв состязание по идеологии. У него остался последний, самый главный аргумент – сила.
– Да пошла ты на… – и он с силой пихнул девушку. Костя зажмурился. Но Влада спокойно увернувшись, пропустила руки атакующего мимо себя и нанесла ему удар сжатой ладонью в висок. Этот удар из репертуара славяно-горицкой борьбы назывался «пощечина» Сева долгие месяцы ставил ей на лапе и груше в спортивном зале. И сейчас она нанесла его безупречно, всем весом, с проносом и подрезанием, мягко перекачнувшись на ногах. Рус закатил глаза и упал вперед, в сторону, противоположную удару. Девчонки, стоявшие в стороне, восхищенно ахнули.
– Вставай, славянин, – сказала Косте спасительница и помогла ему подняться, поддерживая за рукав. Только тут он внимательно ее рассмотрел. Выглядела она внушительно.
