Генерал заложил руки за спину и, задумчиво опустив голову, сделал несколько шагов вдоль строя. Снова повернулся, насупившись.
— Но у меня есть и неприятная новость. На имя Председателя КГБ СССР поступило анонимное письмо, в котором… — Он достал из кармана сложенный лист и с шорохом развернул. — В котором говорится, что во время проведения операции «Шторм-333» личным составом группы «А» и группы «Зенит» совершались поступки, порочащие высокое звание советского чекиста. Вот такое послание…
Безногов брезгливо сложил листок и сунул в карман. Развел руками.
— Юрий Владимирович не верит ни одному слову этой поганой писульки. Но приказал тщательно разобраться, провести внутреннее расследование и доложить. Сейчас каждый из вас сядет и как следует вспомнит, что он видел во время штурма. И запишет. А потом честно расскажет об этом дознавателю.
Офицеры переглянулись. Анонимка?.. Плетнев сразу о двух вещах вспомнил. Первая — Иван Иванович. Вторая — внешторговцы, которым они с Аникиным технику поколотили. А там кто его знает. Может, и не анонимка никакая, а самый что ни на есть честный рапорт… Что гадать?
Через пять минут личный состав группы «А» расселся за столами в учебном классе.
Бойцы задумывались, грызли самописки…
Плетнев тоже думал… вспоминал… что он видел? Что он видел такого, что порочило бы высокое звание советского чекиста? Про Ивана Ивановича написать? — глупо, он ведь не из их группы…
Исчеркав три листа бумаги, он уместил на четвертом в несколько предложений все, что имел сообщить. Потом поднялся и, приготовившись к самому неприятному разговору, решительно направился к кабинет дознавателя.
— Войдите!
Это был человек лет тридцати пяти, в кителе с погонами майора КГБ. Его свежевыбритое холеное лицо резко контрастировало с распухшей физиономией Плетнева. На столе перед ним лежало несколько папок и блокнот. На правом краю располагалась пепельница, пачка сигарет «Пегас» и коробка спичек с «Рабочим и Колхозницей» на этикетке.
Он кивнул и привстал, приветливо улыбаясь.
— Садитесь.
— Старший лейтенант Плетнев. Александр Николаевич.
— Написали?
Плетнев сел и протянул лист.
— Написал, да. Очень мало. Сжато.
Дознаватель мельком посмотрел на страничку и отложил в сторону.
— Ну и ладно, — сказал он. — Что там расписывать, когда и так все ясно. Может, чаю?
Плетнев ждал каких-нибудь наскоков, крика. А интонация дознавателя оказалась доброжелательной. И он сразу оттаял. Расслабился. И еще подумал, что всем им, наверное, повезло — этот мужик явно понимал, с кем имеет дело.
— Нет, спасибо.
— Ну смотрите, — улыбнулся дознаватель, раскрывая папку. — Собственно, все это из-за пустяка… сами понимаете. Кто-то написал анонимку. — Он презрительно хмыкнул, листая папку. — Как будто мы не знаем, из чего рождаются эти анонимки! Знаете, как в песне поется: если кто-то кое-где у нас порой… Нет, все-таки много у нас еще бюрократизма! Приехали люди с такого дела. Жизнью рисковали. По заданию партии и правительства!.. Интернациональный долг! Бойцы! Герои!.. А тут из-за какой-то ерунды!.. — Он огорченно покачал головой. — Ах, да что говорить!.. Так… так… ага, вот оно. Вы спортивный костюм перед выездом получали?
— Ну да, — недоуменно сознался Плетнев.
— Он у вас порвался, что ли?
Плетнев развел руками.
— Я же в бою в нем был… мы их под форму надевали, для тепла. Да к тому же в крови весь испачкан… Когда Епишеву руку оторвало.
Дознаватель вскинул глаза и вопросительно на него посмотрел.
— Понятно, понятно. — Он грустно улыбнулся. — А вы там, значит, от начала до конца?
— Так точно, — кивнул Плетнев. Ему захотелось вдруг похвастать, что он даже раньше всех приехал. Но все-таки сдержался.
— Страшное дело… Мирное время, да? И вдруг такое, — вздохнул дознаватель. — Что поделаешь! Ведь кому-то надо? Приказ есть приказ… Верно?
— Конечно…
— Да уж… Есть такое слово «надо», — бормотал дознаватель, листая папку. — Вот, собственно, и все… Такое дело своротили! Осилили! Герои!.. — Он покачал головой, будто не до конца веря в это. — Кстати, ваши командиры четырнадцать человек представили на звание Героя Советского Союза! — Поднял взгляд и значительно посмотрел на Плетнева. — Вы один из них. Поздравляю.
— Меня? — недоверчиво переспросил Плетнев. — Ну… не знаю. Спасибо. Не знал.
По-доброму усмехнувшись, дознаватель перевернул было какой-то лист, чтобы дать его Плетневу на подпись, как вдруг забрал назад и спросил:
— Скажите, а вы там ничего странного не замечали?
— Странного?
Плетнев мог бы сказать, что, честно говоря, ему там очень и очень многое казалось странным. Но было понятно, что дознаватель ждет не такого ответа. А какого?
— В каком смысле? — с искренним непониманием спросил Плетнев.
— Ну, знаете, как, — поясняюще помахивая ладонью, сказал дознаватель. — Народу-то много разного. Мало ли у кого что в голове. Иногда такое взбредет!.. Я вот, например, однажды… Вспомнить смешно! Взрослый уже, лет четырнадцать. У деда в сарае тулуп висел. Старый, грязный! — в хлев надевал, как навоз выкидывать. И взбрело мне его спичкой поджечь! — Он хлопнул ладонью по столу и расхохотался. — Что вы! Такие выдумщики бывают!..
Плетнев недоуменно на него смотрел, не понимая, к чему он клонит с этим тулупом.
Дознаватель перестал смеяться и спросил:
— Так не замечали?
— Чего именно?
Дознаватель понизил голос и сказал, как будто чуточку смущаясь:
— По карманам, бывает, кто-то начинает шарить… А?
Плетнев насторожился.
— Вы что имеете в виду?
Дознаватель снова вздохнул и пошевелил пальцами, брезгливо морщась.
— Слова-то все такие некрасивые. К нашему случаю совсем не подходят. В горячке боя всякое в голову может прийти… Короче говоря, случаев мародерства не наблюдали?
— Мародерства?! Да вы что? Не было. И быть не могло.
— Почему? — Он заинтересованно подался к столу.
— Там же бой был! — сказал Плетнев, пытаясь его уверить.
И как-то отстраненно подумал: что ему мои слова, если он не знает, что такое бой!
— Сами себе противоречите. Вы же не могли видеть все, верно?
Плетнев пожал плечами — разумеется, не мог.
— А начинаете других выгораживать!
— Я не выгораживаю.
— Как же не выгораживаете! Вы только что сказали — «быть не могло»! То есть заведомо отрицаете! Тем самым покрываете виновных! Разве не так?
Честно сказать, у Плетнева уже ум за разум заходил. Но все же по сию минуту он видел в дознавателе друга. Поэтому честно пытался развеять нелепое и никчемное недоразумение:
— Я не покрываю. Я хочу сказать, что там не до того было. Понимаете — бой! Там люди гибли! Друзья наши! Товарищи!
— Вы меня не агитируйте, Плетнев, — резко перебил дознаватель. — Если б вы погибли — тоже бы
