Таиксана не обратил на это никакого внимания.
– Обсуждай, – он принялся за второй замок, зафиксировав голову Донката так, что у Степы хрустнули шейные позвонки.
– А ты можешь на секунду отвлечься? – чуть недовольно поинтересовался Пеннек, как будто капризная женщина выговаривала невнимательному мужу. – Я не могу так разговаривать.
– Не разговаривай, – лаконично отозвался Декстер-Таиксана.
Под его пальцами щелкнули застежки второго замка, шлем слетел, и Степа потерял голос Пеннека. По ушам ударил шум двигателей, работающих на повышенных оборотах. Странно, автопилот же управляет. Откуда неэкономичный режим?
Таиксана принялся стаскивать шлем уже с себя. Зачем? Что он собирается делать?
Двигатели бота взревели еще сильнее, и Степа почувствовал, что транспортник начинает ускоряться. Автопилот включил ускорение? Для чего?
Тут за лобовым стеклом мелькнула огромная тень, и Степа понял, куда смотрел при разговоре Пенёк, и почему автопилот начал ускорение.
Декстер, еще тот, нормальный Декстер, когда-то рассказывал Степе о таком фокусе, как пространственный абордаж. Эта редкая и сложная штука применялась тогда, когда физической сохранностью личного состава, находящегося на борту атмосферного судна можно были пренебречь, или когда внутри не было никого, о ком можно было бы заботиться. Другими словами, когда груз был важнее людей.
Для этого маневра обычно использовались «Жабы». Просто потому, что для успешного проведения абордажа масса и мощность атакующего судна должна быть выше, чем у атакуемого, а тяжелее и маневреннее «Жабы» придумать что-либо сложно.
Суть маневра была проста. На ТШБ-26 «Анура» навешивалась система из огромных мощных магнитов, которые намертво приклеивали атакуемое судно к «Жабе», и штурм-бот отправлялся на захват. Поражающий фактор тут заключался в трех моментах. Во-первых, «стыковка» судов осуществлялась в максимально жестком варианте (запас прочности у «Жаб» позволял – они двести очков вперед любому атмосфернику дадут). В итоге удар получался таким, что незадачливый экипаж, попавший под абордаж, размазывался по боту так, что иногда ничего больше и не требовалось. Во-вторых, между магнитами на «Жабу» навешивались заряды направленного взрыва, вскрывающие борта, как консервную банку, а потом распыляющие внутри любое вещество, какое посчитают нужным командующие операцией: от ядовитого газа до дисперсной взрывчатой смеси в точно рассчитанной небольшой концентрации (при его детонации экипаж, который не был достоин выживания, превращался в желе внутри своих скафандров). И в-третьих – врезавшись, приклеившись и распылив все, что было нужно, «Жаба» полным ходом начала вести захваченное судно на посадку. Оч-чень жесткую посадку. Такую, при которой все, кто имел глупость выжить после первых двух воздействий, на некоторое время полностью лишались возможности сопротивляться. В конце концов, можно ведь и отключить магниты метрах эдак в пяти над поверхностью. Чтобы высадившийся с «Жабы» десант имел как можно меньше проблем…
Вот, судя по всему, сейчас ребята из ФАФ и проводили похожую операцию, решив, видимо, что счастье целой планеты стоит переломанных костей и сотрясенных мозгов двух нахальных кадров, которые (если уж совсем честно-то) и являлись первопричиной всех несчастий.
Степа даже умудрился коротко вздохнуть про себя. Что ж, все честно. Почти.
А потом злорадно ухмыльнулся, глядя прямо в глаза Декстера (черт, они даже не поменялись никак).
– Что съел? – осклабился он.
– Пока нет, – коротко качнул головой Таиксана, снимая шлем.
Ох, как не понравилось Степе выражение его лица. Ох, как не понравилось…
Тень за лобовым стеклом уже заполнила собой все пространство. Секунда не больше…
– Но сейчас попробую, – голова Декстера наклонилась вперед, лоб коснулся лба Степы.
– Только не говори, что мы будем целоваться, – нервно хихикнул Донкат, не придумав ничего умнее.
– Нет, – Таиксана остался неподвижен. Его глаза уставились прямо в глаза Степы. – Целоваться не будем, но не исключено, что тебе понравится. Да, скорее всего … Точно… Понравится.
– Нет, – пискнул Донкат, но это ничего не изменило.
Глаза Декстера превратились в два огромных озера. Глубоких, завораживающих озера. Они росли, ширились, заполняли собой окружающий мир. Это больше не были глаза сакса. Теперь через эти озера на Степу смотрело какое-то другое существо. Древнее, мудрое, могучее. Страшное…
И Донкат испугался. Испугался и заорал. Заорал так, что, казалось, голосовые связки больше никогда и ничего не смогут выдавить из себя – они отдали все, что было.
– Не бойся, – в глубинах озер проступило лицо. Знакомое лицо, нарисованное грубыми мазками. И оторвать взгляд от этого лица не было никакой возможности. – Я же тебе говорил, что не забуду твоей помощи.
Тень за лобовым стеклом транспортного бота заполнило собой весь окружающий мир. Мелькнули обводы «Жабы» – и транспортник сотряс страшный удар: ФАФ все же решило не рисковать. Два слившихся в одно тела в кабине пилотов вылетели в короткий коридор, но так и не разомкнули объятий. И даже вспрыснутый через пробоины газ (абордаж шел по классическому сценарию) не смог оторвать их друг от друга.
– МЫ БУДЕМ ВМЕСТЕ, – звучало в голове у Степы. – ВМЕСТЕ, ВМЕСТЕ, ВМЕСТЕ…
Все это время Донкат орал. Орал, не останавливаясь ни на секунду. Он не хотел быть вместе с этим всеобъемлющим страхом. И только удар о поверхность, венчающий абордаж, смог все же вырвать его из цепких объятий древнего ужаса и заставить замолчать. Или это Таиксана сам его отпустил?
Но Степа уже не мог ответить на этот вопрос – его поглотила непроглядная ночь.
Глава 29
Прихотливый узор, плавно струящийся перед глазами, завораживал. По-хорошему. Как в доброй сказке. Перетекающие одна в другую линии сменялись неведомыми цветами и диковинными пейзажами. Порывы мягкого ветра сменяли струи летнего дождя.
Степа смотрел на эту красоту и наслаждался. В последнее время ему так редко удавалось отдохнуть. Просто отдохнуть. Ни о чем не беспокоясь, ничего не решая, никуда не торопясь. Красота, одним словом. Так бы и жил здесь.
Степа вздохнул полной грудью… И вскрикнул от боли.
Действительность навалилась на него со всех сторон, сжимая в своих тисках не хуже Декстера давеча.
Декстера! Шойс! Таиксана! ТАИКСАНА!!!
Донкат, наплевав на стреляющую где-то в ребрах боль, рванулся вперед. Сам плохо понимая, куда он рвется. Он только помнил, что на месте оставаться нельзя ни в коем случае. Съедят.
Почему именно съедят, а не убьют, к примеру, он тоже плохо помнил. Тело реагировало само.
Рывок. Режущая боль. И … ничего. Он как был, так и остался стоять на месте. Только узор перед глазами перестал быть добрым. Он стал теперь каким-то … обиженным, что ли.
– Это не тебе, – попытался успокоить его Степа, даже не отдавая себе отчет, что разговаривает с клубами тумана. Видно, это уже рефлекс. Раз туман – значит, Белое Место. Ну да, этот туман как раз на тот и похож. Подождите… Степа всмотрелся в как будто принявшие извинения клубы тумана (теперь они вновь резвились, меняя одну картинку на другую). Похож? Он бы сказал, что они одно лицо. В смысле – на одни … э-э-э, … клубы. Стоп. Так это что, Белое Место?
Памятуя о зверской боли в ребрах, в этот раз Донкат рваться не пойми куда не стал. Если это Белое Место, то он уже, так сказать, отбегался. Хотя, узнать поподробнее, где он и что происходит, не помешало бы. Так, в плане общего развития.
Степа сделал шаг. Оп-па, а это еще что такое? К его ноге была привязана какая-то веревка, уходящая в туман. Он попробовал пойти по ней, выбирая руками слабину, но прошел всего пару шагов, упершись во что-то наподобие деревянного плетня. Это что-то новое в репертуаре. До сих пор за Белым Местом такого не водилось. Что происходит, в конце-то концов?
