пожелал выйти из своего укрытия – расщелины в желтой каменной толще скалы. Питер не хотел, чтобы отец застал его в слезах.
– Правда, было бы славно, если бы все вернулось к прежнему? – мягко спросила Шантель. Питер переступил с ноги на ногу, хотя по-прежнему не сводил глаз с самолета. – Чтобы мы вновь были вместе, втроем?
– Без дяди Дункана? – недоверчиво уточнил мальчик.
В этот миг самолет, на прощание подарив Ницце солнечный зайчик, нырнул в гущу кучевых облаков, которые подпирали северную часть небосвода. Наконец Питер повернул лицо и взглянул на мать.
– Без дяди Дункана? – требовательно спросил он. – Да ведь это невозможно.
– Но с твоей помощью все получится, мой дорогой. – Она взяла его лицо в ладони. – Ведь ты поможешь мне, правда? – спросила она.
Питер кивнул – один раз, резко, выражая решительное согласие.
Женщина наклонилась и поцеловала его в лоб.
– Ты у меня молодец, – прошептала она.
– Мистер Александер в настоящее время недоступен. Если хотите оставить сооб...
– Говорит миссис Александер. Скажите моему мужу, что это срочно.
– О, мои глубочайшие извинения, миссис Александер. – Голос секретарши тут же изменился, прохладное внимание превратилось в неумеренную подобострастность. – Я не узнала ваш голос. Качество связи ужасное. Одну секунду, сейчас я вас соединю...
Шантель ждала у телефона, нетерпеливо посматривая в окно. К середине утра с гор хлынул холодный фронт, погода резко ухудшилась, и в стекла бил ледяной ветер с дождем.
– Шантель, дорогая моя, – произнес хорошо поставленный, богатый обертонами голос, который в свое время так вскружил ей голову. – Напомни, пожалуйста, это я тебе звоню? А то моя секретарша вечно все путает.
– Нет, Дункан, номер набрала я. Нам нужно срочно поговорить.
– Вот и хорошо, – согласился он. – Я тоже хотел кое-что с тобой обсудить. У нас тут дела идут полным ходом. Тебе надо приехать в Сен-Назер к Ферра.
– Дункан...
Но он с легкостью подавил все ее протесты; голос его звучал на редкость самоуверенно. Впервые за последний год Шантель слышала в нем кипучий энтузиазм.
– Мне удалось сэкономить почти четыре недели на «Золотом рассвете».
– Дункан, подожди...
– Так что спуск можем назначить прямо на вторник. Боюсь только, что времени не остается и насчет церемонии придется чуточку сымпровизировать. – Он был необычайно горд своим достижением. Шантель почувствовала укол досады. – Ты знаешь, что я сделал? Я договорился, чтобы японцы доставили построенные резервуары-гондолы прямиком в Персидский залив! Их нагрузили балластом и уже буксируют. А я пока спущу здесь на воду основной корпус... Да, рабочие еще не все закончили, но впереди целый переход вокруг мыса Доброй Надежды, так что времени будет вдоволь. Мы как раз поспеем взять гондолы и закачать нефть в Эль-Баррасе. И в итоге сэкономим почти семь с половиной миллионов...
– Дункан! – На сей раз в тоне Шантель прозвучало нечто такое, что заставило его остановиться.
– Что случилось?
– Я не хочу откладывать до вторника. Мне надо поговорить с тобой немедленно.
– Это невозможно, – легко и уверенно рассмеялся он. – Подожди каких-то пять дней.
– Пять дней – слишком долгий срок.
– Тогда расскажи сейчас, – предложил он. – Ну что там у тебя?
– Хорошо, – размеренно сказала она, и в ее голосе прорезалась нотка персидской жестокости. – Сейчас скажу. Я требую развода, Дункан. И возвращения полного контроля над моими акциями «Флотилии Кристи».
В трубке слышались только щелчки и потрескивания. Шантель ждала – так ведет себя кошка, поджидая, когда дернется покалеченная мышь.
– Как-то неожиданно... – Его голос переменился, стал невыразительным и скучным, полностью потеряв звучность и тембр.
– Мы оба знаем, что дело к этому шло, – возразила она.
– Какие у тебя основания? – В его голосе появились нотки страха. – Послушай, развод вовсе не такая простая вещь... зрительно-насмешливый тон. – Если ты не появишься здесь к завтрашнему полудню, то мои аудиторы отправятся на Леденхолл-стрит, а перед тем как суд вынесет решение...
Шантель не пришлось доводить мысль до конца: Дункан прервал ее первым, и на сей раз голос его прозвучал откровенно панически. Такого она еще не слышала.
– Постой, ты права, – сказал он. – Нам действительно надо поговорить прямо сейчас. – Здесь он опять сделал паузу, беря себя в руки, после чего продолжил, тщательно выверяя интонации. – Я мог бы зафрахтовать «фалькон» и прилететь в Ниццу до полудня. Так годится?
– Я вышлю машину, тебя встретят, – ответила она и нажатием пальца разорвала связь. Постояла секунду в раздумье, не отпуская рычага, затем вновь подняла руку. – Хочу заказать международный разговор, – заявила она оператору на беглом, журчащем французском. – Нет, номера я не знаю, только имя и примерный адрес. Доктор Саманта Сильвер, университет Майами.
– Это займет не менее двух часов, мадам.
– J’attendrai16, – сказала она и вернула трубку на место.
Банк «Восток» расположен на Керзон-стрит, практически напротив клуба «Белый слон». В здании с узким фронтоном из мрамора, стекла и бронзы Николас вместе со своими адвокатами находился с десяти утра, из первых рук знакомясь с древним ритуалом заключения сделок на восточный манер.
Он продавал «Океан» плюс два года будущего собственного труда – и даже цена в семь миллионов долларов заставляла призадуматься о разумности этого шага, а ведь они до семи миллионов еще не добрались. Слова срывались с уст легко, цифры в этой обстановке, казалось, не несли в себе реального смысла. Единственной константой была фигура шейха собственной персоной: он восседал на низенькой кушетке и был одет в классический английский костюм, сшитый на заказ портными Савил-Роу, хотя голову покрывала традиционная куфия из белого хлопка с золотым обручем, что придавало его красивым чертам несколько театральный шик.
За его спиной располагался зыбкий фон из подобострастных, елейно пришепетывающих теней. Всякий раз, когда Николас решал, что та или иная позиция была наконец твердо согласована, перед дверями банка осоткуда выходила очередная пара-тройка арабов. Они торопливо кидались лобызать шейха, прикладываться губами к его носу и тыльной стороне кисти, после чего возобновлялось приглушенное обсуждение – причем с того места, которое прошли часом ранее.
Джеймс Тичер ничем не выказывал нетерпения. Он демонстрировал удивительную выдержку, улыбался, кивал и в целом следовал ритуалу так, словно родился арабом, прихлебывая приторный кофе и терпеливо поджидая, пока ему переведут доносящийся со всех сторон шепот, после чего выдвигал собственное, взвешенное контрпредложение.
– Дела идут отлично, мистер Берг, – понизив голос, заверил он Николаса. – Еще парочка-другая дней и...
У Ника дико ныли виски от крепкого кофе и дыма турецкого табака, ему с трудом удавалось сосредоточиться. К тому же одолевало беспокойство насчет Саманты: четыре дня подряд он безуспешно пытался до нее дозвониться... Пожалуй, следует размять ноги. Он извинился перед шейхом и направился к информационному столу в вестибюле банка, где ему в очередной раз ответили:
– Сожалею, сэр, но ни по одному номеру никто не берет трубку.
– Этого не может быть, – нахмурился Николас. Один телефон стоял у Саманты в бунгало на Ки-Бискейн, а второй – на столе в лаборатории.
Девушка покачала головой:
– Я пробую дозвониться каждый час.
– От вас можно послать телеграмму?
– Разумеется, сэр.
