Она дала ему стопку бланков, и Ник принялся писать: «Пожалуйста, немедленно перезвони...» Здесь он указал номер своей квартиры в КуинсГейт, затем номер офиса Джеймса Тичера, после чего задумался, держа ручку в воздухе и пытаясь подыскать слова, которые выразили бы его беспокойство... Увы, тщетно.
«Я тебя люблю, – наконец написал он. – Очень-очень».
После полуночного звонка Николаса, в котором он рассказал про перевозку кадмиевой нефти, Саманту Сильвер закружил водоворот событий.
Проведя серию встреч с руководством «Гринпис» и других экологических организаций в целях создания общественного резонанса в связи с новой угрозой океану, она в компании Тома Паркера прибыла в Вашингтон, где им удалось переговорить с заместителем директора управления по охлия проникнуть еще глубже натолкнулись на гранитную стену интересов крупных нефтепромышленников. Даже обычно словоохотливые источники сейчас с крайней осторожностью высказывались против новой крекингтехнологии «Амекса». Как заметил один тридцатилетний сенатор-демократ, «рука не поднимается угробить проект, который обещает на пятьдесят процентов увеличить выход ископаемого топлива».
– Мы вовсе не это хотим угробить! – вскинулась Саманта, и без того уже измотанная усталостью и досадой. – Нас не устраивает безответственный способ, которым собираются везти кадмиевую отраву по крайне важным и уязвимым морским путям!
Впрочем, когда она выступила с докладом, где описала сценарий возможных последствий для Северной Атлантики, куда хлынет миллион тонн токсичной нефти, то в глазах собеседника увидела неверие, а на губах – снисходительную улыбку, с которой обычно обращаются к слегка чокнутым.
– Господи, ну неужели так трудно иметь здравый смысл! – горько жаловалась Саманта.
Они с Томом Паркером встретились с лидерами «Гринпис» на севере и западе страны, и те пообещали помочь как словом, так и делом. Калифорнийское отделение прибегало к физическому вмешательству только в крайних случаях, как, например, когда потребовалось вклиниться на крошечном катере между русским китобоем и малыми полосатиками, которые пришли в Калифорнийский залив.
В Галвестоне они договорились с молодыми техасцами, что пикетирование завода «Амекса» начнется сразу, как только поступит подтверждение, что ультратанкер вошел в воды Мексиканского залива.
С другой стороны, ни одна из их попыток не смогла заставить «Ориент амекс» пойти на открытую конфронтацию. Нефтяной гигант попросту игнорировал приглашения выйти на радио или телевидение и опровергнуть обвинения в свой адрес. Кроме того, компания слабо реагировала и на запросы средств массовой информации. В результате Саманта обнаружила, что крайне сложно возбудить интерес к спору, в котором имеется только один участник.
Им удалось договориться об одном телевыступлении на местной техасской студии, однако в отсутствие скандала, который поднял бы рейтинги, продюсер срезал время Саманты до сорока пяти секунд, после чего попытался приударить за ней, пригласив поужинать. мало развлекательного. Никто и слыхом не слыхивал про какое-то кадмиевое загрязнение, мыс Доброй Надежды находился вообще в другом полушарии, миллион тонн звучали абстрактно, потому как этот объем невозможно себе вообразить... Не тема для обсуждения, а скука зеленая.
Словом, пресса спустила все на тормозах.
– Мы еще выкурим этих жирных амексовых котов! – гневно рычал Том Паркер. – Выведем на чистую воду! Надерем им задницу до синевы!.. Правда, для этого придется действовать через «Гринпис»...
Из самолета, вернувшего их в международный аэропорт Майами, они вышли, пошатываясь от усталости и разочарования, но готовые к дальнейшим сражениям. «Как говорится, – мрачно заметила Саманта, виляя своим расписным „шевроле“ в сутолоке городских пробок, – схватка только началась».
У нее было лишь несколько часов, чтобы привести себя в порядок и хотя бы чуть-чуть прикорнуть на лоскутном одеяле, после чего пришлось вновь мчаться в аэропорт. Предмет ее заботы, как выяснилось, уже миновал таможню и растерянно торчал посреди зала прилета.
– Привет, я Саманта Сильвер. – Она усилием воли отогнала усталость, и ее знаменитая улыбка блеснула, словно серебряный вымпел.
Приезжего австралийца звали Деннис О’Коннор, он был ведущим специалистом в увлекательнейшей и очень важной области: фауна южно-австралийских коралловых рифов. Долгое путешествие во Флориду он предпринял лишь ради беседы с Самантой и знакомства с ее экспериментами.
– Я не ожидал, что вы так молоды.
Она подписывала свою корреспонденцию «доктор Сильвер», и его реакция оказалась типичной. Уставшая и раздраженная Саманта позволила себе показать зубки.
– К тому же женщина. Вы и этого не ожидали, – сухо кивнула она. – Вот ведь закавыка, а? С другой стороны, спорим, что среди ваших лучших друзей найдутся и девушки.
Высокий худощавый О’Коннор, как заправский австралиец, уважал людей, которые могут постоять за себя, и, обмениваясь рукопожатием, сказал:
– Хотите верьте, хотите нет, но вы мне нравитесь и такой. – На загорелом лице с чуть тронутыми сединой висками сверкнула понимающая усмешка.
Через несколько минут новые знакомые уже чувствовали себя друзьями, а уважение, которое О’Коннор проявил при знакомстве с ее работой, лишний раз подтвердило этот тезис. воде хранилось пять тысяч живых австралийских улиток E.digitalis, которым предстояло принять участие в экспериментах Саманты. Этих животных он выбрал по двум причинам: они очень распространены и к тому же крайне важны для экологии прибрежных вод Австралии. Вскоре коллеги были так увлечены задачей адаптации экспериментальной методики Саманты к новой категории подопытных существ, что, когда ее лаборант просунул голову в дверь и крикнул «Эй, Самми, тебя к телефону!», девушка попросила его записать сообщение и добавила, что перезвонит попозже.
– Это международный! – крикнул лаборант в ответ, и у Саманты подскочил пульс. Хозяин морских улиток был тут же позабыт.
– Николас! – счастливо вскрикнула она, вскочила – попутно выплеснув полпинты воды на штаны австралийца – и с отчаянной скоростью бросилась к маленькому огороженному закутку в дальнем конце лаборатории.
Запыхавшись от радости, она схватила трубку, и прижала к груди руку, чтобы утихомирить сердце.
– Доктор Сильвер?
– Да-да! Это я!
– Соединяю, – раздался голос оператора, затем щелчок и шипение подключенной линии.
– Николас! – выпалила она. – Николас, милый, это ты?!
– Нет. – Речь звучала ясно и безмятежно, словно их не разделяли тысячи миль. Мало того, голос показался знакомым, и от предчувствия беды у Саманты захолонуло сердце. – Это Шантель Александер, мать Питера. Мы с вами однажды встречались.
– Да... – Саманта говорила очень тихо, как бы затаив дыхание.
– Я решила, что было бы правильней сказать вам об этом в личном разговоре, чем унижаться до слухов и пересудов. Мы с Николасом снова собираемся пожениться.
У девушки подкосились ноги, и она упала на ближайший лабораторный стул.
– Вы слушаете? – после небольшой паузы спросила Шантель.
– Я вам не верю.
– Мне очень жаль, – мягко сказала Шантель. – Но все-таки есть еще и Питер, да и мы заново открыли друг друга... открыли, что никогда не переставали любить свою вторую половину.
– Николас никогда бы... – У Саманты сорвался голос, и в горле встал комок. После нашего развода он был одинок и обижен. Я совершенно уверена, что он не хотел причинить вам боль.
– Да, но... мы же собирались... у нас...
– Я знаю. Но пожалуйста, поверьте: здесь все непросто для нас обоих. И ради...
– Но мы уже спланировали всю нашу будущую жизнь. – Саманта резко помотала головой. Густая прядь золотых волос упала ей на лицо, и девушка нетерпеливо отбросила ее назад пятерней. – Не верю я. Почему Николас мне сам не сказал? Нет, не поверю, пока не услышу это от него самого.
Голос Шантель журчал сострадательно, ласково:
– Я не хотела делать вам больно, дитя мое, но сейчас мне не остается ничего другого, как сообщить
