перчатки.«Служи, — сказал он, — храбро королюИ знай, что я тебя навек люблю.Но с лаврами отваги горделивойСплетай цветы невинности стыдливой.Твои стопы направлю в Орлеан.Тогда Тальбот, начальник англичан,Возрадуется сердцем злого зверя,В свое свиданье с президентшей веря,Твоя рука швырнет его во тьму.Но, грех казня, не подражай ему.Отважна будь, но с набожною думой.Теперь прощай; о девственности думай».Она дала торжественный обет,И пастырь возвратился в горний свет.
Конец песни второй
ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ
СОДЕРЖАНИЕОписание дворца Глупости. Сражение под Орлеаном. Агнеса, облачившись в доспехи Иоанны, отправляется к своемувозлюбленному; она попадает в плен к англичанами стыдливость ее весьма страдаетЕще не все — быть смелым и спокойным,Встречая смерть в пороховом дыму,И хладнокровно в грохоте нестройномКомандовать отряду своему;Везде героев мы нашли бы тьму,И каждый был бы воином достойным.Кто скажет мне, что Франции сыныИскусней и бестрепетней убийцы,Чем дети гордой английской страны?Иль что германцев выше иберийцы? Все били, все бывали сражены.Конде великий был разбит Тюренном,Виллар бежал с позором несомненным,И, Станислава доблестный оплот,Солдат венчанный, шведский Дон-Кихот,Средь смельчаков смельчак необычайный,Не уступил ли северный корольСопернику, презренному дотоль,Победный лавр во глубине Украйны? По-моему, полезнее вождямУменье очаровывать невежду:Облечь себя в священную одеждуИ ею ослеплять глаза врагам.Так римляне — мир падал к их ногам —Одолевали при посредстве чуда.В руках у них была пророчеств груда.Юпитер, Марс, Поллукс, весь сонм боговВодили их орла громить врагов.Вакх, в Азию низринувшийся тучей,Надменный Александр, Геракл могучий,Чтоб над врагами властвовать верней,За Зевсовых сходили сыновей:И перед ними чередой смиреннойКлонились в прах властители вселенной,На них взирая робко издали.Дениса те примеры увлекли,И он хотел, чтобы его ИоаннеТе ж почести воздали англичане,Чтобы Бедфорд и влюбчивый Тальбот,Шандос и весь его безбожный родПоверили, что грозная девица — Карающая божия десница.Чтоб этот смелый план его прошел,Бенедиктинца он себе нашел,Но не из тех, чьи книжные громадыВсей Франции обогащают склады,А мелкого, кому и книг не надо,Когда латинский требник он прочел.И брат Лурди, слуга смиренный богу,Снаряжен был в далекую дорогу.На вечно мрачной стороне луныЕсть рай, где дураки расселены.Там, на откосах пропасти огромной,Где только Хаос, только Ночь и АдС начала мироздания царятИ силою своей кичатся темной,Находится пещерная страна,Откуда благость солнца не видна,А виден, вместо солнца, свет ужасный,Холодный, лживый, трепетный, неясный,Болотные огни со всех сторон,И чертовщиной воздух населен.Царица Глупость властвует страною:Ребенок старый с бородой седою,Кося и, как Данте, разинув рот,Гремушкой вместо скипетра трясет.Невежество — отец ее законный,А чада, что стоят под сенью тронной, —Упрямство, Гордость, Леность и затемНаивность, доверяющая всем.Ей каждый служит, каждый ей дивится,И мнит она, что истинно царица,Хотя на деле Глупость — только тень,Пустышка, погрузившаяся в лень:Ведь Плутня состоит ее министром,Все делается этим другом быстрым,А Глупость слушается целый день.Он ко двору ее приблизил скопыТех, что умеют делать гороскопы,Чистосердечно лгущих каждый час,И простаков, и жуликов зараз.Алхимиков там повстречаешь тоже,Что ищут золота, а без штанов,И розенкрейцеров, и всех глупцов,Для богословья лезущих из кожи.Посланником в сию страну чудесЛурди был выбран из своих собратий.Когда закрыла ночь чело небесЗавесою таинственных заклятий,В рай дураков на легких крыльях снаЕго душа была вознесена.Он удивляться не любил некстатиИ, будучи уже при том дворе,Все думал, что еще в монастыре.Сперва он погрузился в созерцаньеКартин, украсивших святое зданье.Какодемон[36], воздвигший этот храм,Царапал для забавы по стенамНаброски, представляющие верноВсе наши сумасбродства, планов тьму,Задуманных и выполненных скверно,Хоть «Вестник»[37] хвалит их не по уму.В необычайнейшем из всех музеев,Среди толпы плутов и ротозеевШотландец Лоу прежде всех поспел;Король французов новый, он наделИз золотой бумаги диадемуИ написал на ней свою систему;И не найдете вы руки щедрейВ раздаче людям мыльных пузырей:Монах, судья и пьяница отпетыйИз алчности несут ему монеты.Какое зрелище! Одна из пар —С достаточным Молиной Эскобар[38] ;Хитрец Дусен[39], приспешник иезуита,Стоит с чудесной буллою раскрытой,Ее творец склоняется над ним.Над буллой той смеялся даже Рим,Но все ж она источник ядовитыйВсех наших распрей, наших крикуновИ, что еще ужаснее, томов,Отравой полных ересп негодной,Отравой и снотворной и бесплодной.Беллерофонты [40] новые легки,Глаза закрывши, на химерах рыщут,Своих противников повсюду ищут,И, вместо бранных труб, у них свистки;Неистово, кого, не видя сами,Они разят с размаху пузырями.О, сколько, господи, томов больших,Постановлений, объяснений их,Которые ждут новых объяснений!О летописец эллинских сражений[41],Воспевший также в мудрости своейСражения лягушек и мышей,Из гроба встань, иди прославить войны,Рожденные той буллой беспокойной!Вот янсенист, судьбы покорный сын.Потерянный для вечной благодати;На знамени — блаженный Августин;Он «за немногих» вышел против ратиИ сотня согнутых спешит враговНа спинах сотни маленьких попов.Но полно, полно! Распри, прекратитесь!Дорогу, простофили! Расступитесь!В Медардовом приходе видит взорМогилы бедный и простой забор,Но дух святой свои являет силыВсей Франции из мрака той могилы;За исцеленьем к ней спешит слепойИ ощупью идет к себе домой;Приводят к ней несчастного хромого,Он прыгает и вдруг хромает снова;Глухой стоит, не слыша ничего;А простаки кричат про торжество,Про чудо явленное, и ликуют,И доброго Париса гроб целуют,А брат Лурди глядит во все глазаНа их толпу и славит небеса,Хохочет глупо, руки поднимая,Дивится, ничего не понимая.А вот и тот святейший трибунал,Где властвуют монах и кардинал,Дружина инквизиторов ученых,Ханжами-сыщиками окруженных.Сидят святые эти доктораВ одеждах из совиного пера;Ослиные на голове их уши,И, чтобы взвешивать, как должно, души,Добро и зло, весы у них в руках,И чашки глубоки на тех весах.В одной — богатства, собранные ими,Кровь кающихся чанами большими,А буллы, грамоты и ектеньиПолзут через края второй бадьи.Ученейшая эта ассамблеяНа бедного взирает Галилея,Который молит, на колени став:Он осужден за то лишь, что был прав.Что за огонь над городом пылает?То на костре священник умирает.Двенадцать шельм справляют торжество:Юрбен Грандье[42] горит за колдовство.И ты, прекрасная Элеонора[43],Парламент надругался над тобой,Продажная, безграмотная свораТебя в огонь швырнула золотой,Решив, что ты в союзе с Сатаной.Ах, Глупость, Франции сестра родная!Должны лишь в ад и папу
