Лучезарной опасность не грозит.
— На какой он глубине? — спросил бледный, как смерть, Пьер.
Кульбу нахохлился и сообщил:
— Я оцениваю глубину, на какой находится друг Юной Лучезарной, как четыреста шестьдесят три метра от поверхности в метрах Во-Вне.
— Четыреста шестьдесят три метра?! — переполошилась Окса.
— Четыреста шестьдесят три метра, — подтвердил Кульбу-Горлан.
Пьер выругался, яростно топнув ногой. Леомидо растерянно поглядел на Абакума. Фей призадумался, озабоченно хмурясь. Павел же изучал трещину, распластавшись на животе у края провала.
— Мой Чернильный Дракон не пролезет, слишком узко… — констатировал он.
— А я могу вытянуть руки не больше чем на десять метров, — схватился за голову Абакум.
Все переглянулись с молчаливой тревогой, опасаясь худшего: неспособности вытащить оттуда Гюса.
Окса тряхнула головой, чтобы прогнать эту жуткую мысль.
«Не может быть, чтобы вот так все кончилось!» — подумала девочка, чувствуя, что вот-вот расплачется.
— А если я возьму Улучшалки? Прилипучки? — предложила она, раскрывая сумку. — Мне должно хватить туда и обратно!
Абакум с сочувствием поглядел на нее.
— Обратно… — пробормотал он. — В этом-то и проблема. При всем своем желании ты не сможешь поднять Гюса.
Девочка опустила глаза. Ее подташнивало от волнения.
— Помогите! — донесся голос Гюса.
Услышав этот жалобный крик из глубины расщелины, Пьер издал болезненный стон.
Тугдуал, сидевший чуть в сторонке, обхватив колени руками, поднял голову и серьезно спросил Кульбу-Горлана.
— Стены провала из чего?
— Известняк, внук Кнудов, — ответил разведчик. — Я заметил в стенах множество трещин самых разных размеров, от четырех миллиметров до пяти сантиметров. Но там есть еще и выступы, более или менее равномерные и острые, что делает спуск весьма опасным.
— Отлично! — воскликнул Тугдуал. — Я иду!
Вскочив, он решительно направился к расщелине.
— Погоди-ка, сынок! — Абакум придержал парня за рукав.
— А чего ждать? — высвободился юноша. — Только я и могу его спасти, и вы это отлично знаете!
— Да… — обреченно согласился Абакум. — Знаю.
Озадаченная Окса не удержалась от вопроса.
— Но как?!
Тугдуал повернулся к ней, положил руки ей на плечи и поглядел ей в глаза, слегка улыбаясь.
— Арахнос, Маленькая Лучезарная.
— Что, «Арахнос»? — раздраженно переспросила она с полными слез глазами.
— Похоже, ты уже забыла о некоторых моих наследственных способностях и о некоторых паучьих эпизодах моей богатой и темной биографии!
— Способ паука!
— Точно! — кивнул Тугдуал. — Умения мерзкого Твердорука-Застеня, ака «летучей мыши»… Довольно неожиданно, а? Не говоря уже о некотором разнообразии, а то все больше стенки моргов или медицинских факультетов… — добавил он, язвительно рассмеявшись.
Он отпустил плечи Оксы, предварительно, правда, шепнув ей на ушко:
— До скорого, Маленькая Лучезарная…
А затем повернулся к Пьеру, пристально глядевшему на него.
— Пьер, я знаю, что ты тоже владеешь Арахносом. Но, без обид, мои габариты и недавние тренировки дают мне преимущество.
— Это верно… — уныло согласился Пьер.
— Пойду я.
— Буду тебе вечно благодарен. Будь осторожен, мальчик.
Тугдуал высвободился из медвежьих объятий Пьера и опустился на колени у края расщелины.
— Тугдуал? — окликнул его Абакум.
Юноша недовольно оглянулся.
— Тебе понадобятся еще Свили и Элеваты… Возьми.
Фей насколько раз провернул Гранокодуй, и тот раскрылся по всей длине, как футляр. Потом Абакум пересыпал из него Граноки в Гранокодуй Тугдуала, оставив себе лишь несколько штук, и взглядом предложил остальным Беглецам последовать его примеру.
— Но как его открывать? — разволновалась Окса. — Я вообще не знала, что он открывается!
— Вот так, Маленькая Лучезарная, — помог ей Тугдуал. — Три оборота влево, два с половиной вправо, два раза нажимаешь на середину мундштука, мысленно произносишь по складам слово «верукулум» и почувствуешь, как под пальцами образуется паз. Это и есть открывающий механизм. Суешь туда ноготь и открываешь!
— Да у меня ни одного целого ногтя не осталось! — пожаловалась Окса.
Тугдуал хмыкнул и протянул свой мизинец с грязным ногтем.
Как только его Гранокодуй оказался набитым под завязку, он повернулся, скользнул в расщелину и в считанные мгновения исчез, поглощенный пугающей тьмой.
44. Спасение на глубине
Используя неровности известняковой стены, Тугдуал размеренно продвигался вниз по расселине. Больше, чем когда-либо прежде, он ощущал себя полупауком, полулетучей мышью. Его зрение быстро приспособилось к темноте, и юноша, нашаривая руками и ногами опору на стене, видел так же хорошо, как ночью кот. Он автоматически, но очень ловко перебирал конечностями, словно для него было совершенно естественным без всяких приспособлений спускаться на многометровую глубину. Любой другой на его месте начал бы терять уверенность, удаляясь от выхода в расселину.
Но Тугдуал был другим. Он отнюдь не считал это спуском в ад, наоборот, по мере того, как он опускался все ниже, в нем росла уверенность в своих силах, а мышцы его рук и ног словно становились крепче. Мраморное небо с металлическими облаками теперь казалось лишь ниточкой, но от этого он, как ни странно, приходил в восторг.
В отличие от того, что думали все остальные, начиная с него самого, Тугдуал вовсе не ненавидел Гюса. Этот мальчишка выводил его из себя, а это далеко не одно и то же! Может, даже хуже. Нужно признать, пацан буквально притягивал неприятности. И подвергал опасности остальных Беглецов. А кто был в первых рядах Беглецов? Окса. Маленькая Лучезарная с ясными серыми глазами. Долгожданная, протеже Фей-Без-Возраста и всех Беглецов. Ее близость к Гюсу только увеличивала раздражение Тугдуала. Он все больше и больше понимал, что эта дружба, крепкая, как каменная стена, по которой он сейчас полз, была тем, что ему не познать никогда.
Он сам был слишком странным, чтобы иметь друзей. Слишком иным. А главное, слишком чокнутым… Единственные друзья, которые у него когда-либо имелись, были слабыми и внушаемыми существами, видевшими в нем воплощение черной магии. Да и можно ли их назвать друзьями? Скорее, марионетками… Даже собственные родители признали поражение и отделались от него, передав дедам. И Тугдуал знал, что в маленькой группе Беглецов насчет него мнения расходятся. Только Абакум согласился взять его под крыло, остальные его просто терпели, но, скорее, из уважения к Брюн и Нафтали, чем ради него самого,
