И Майкл отвел глаза.
– Где отец?
– Как всегда, в кабинете. Дорогой, ты представить себе не можешь, как мне тебя не хватало! Скажи, что любишь мамочку.
– Я люблю тебя, – послушно повторил он и снова почувствовал удушье. – Мне надо увидеть папу. Это очень срочно.
– Ты только приехал. Давай я покормлю тебя... и займусь твоим бедным лицом.
– Я должен увидеть папу немедленно. Прости.
И он мимо нее прошел к дому.
Когда Майкл вошел в кабинет, Гарри сидел за столом.
Майкл ненавидел эту комнату. Ненавидел высокие закопченные потолки, угнетающе-темные стенные панели, массивные головы добытых на охоте животных, ненавидел даже ковер и запах старых бумаг и пыли. Из этой комнаты исходили приказы и распоряжения, которые ограничивали и определяли его жизнь. Эта комната олицетворяла все, от чего он хотел уйти. Он вызывающе осмотрелся, словно комната стала живым существом. «Я вернулся, чтобы вырвать у тебя то, что принадлежит мне, – подумал он. – Ты прятала это от меня, теперь возвращай!»
– Майкл! – Гаррик встал, и его протез царапнул пол. Майкл поморщился.
– Здравствуй, папа.
– Мы с твоей мамой очень тревожились. Почему ты не давал о себе знать?
В голосе Гаррика слышалась боль, и Майкл открыл рот, собираясь извиниться, но сказал нечто совсем другое:
– Не мог. Был занят.
– Садись, мой мальчик.
Гаррик показал на одно из лоснящихся кожаных кресел. Он снял с носа очки в металлической оправе, но не смотрел на изуродованное лицо Майкла. Он не будет думать о Шоне и Майкле.
– Я рад, что ты вернулся. Я как раз работал над вступительной главой к новой книге. Это история нашей семьи со времени прибытия твоего прапрапрадеда в Кап. Мне очень хочется услышать твое мнение. Я высоко его ценю. Независимое мнение выпускника Южно-Африканского колледжа, закончившего с отличием.
Западня захлопывалась. Это было так очевидно, что Майкл поморщился.
Он почти чувствовал, как надвигаются на него обшитые деревом стены. И, бунтуя, начал:
– Папа, мне надо с тобой поговорить...
Но Гаррик уже надевал очки и рылся в бумагах на столе, продолжая быстро говорить:
– Думаю, тебе понравится. Тебе это должно быть интересно. – Он улыбнулся Майклу и посмотрел на него с выражением ребенка, который принес подарок. – Вот оно. Начну с самого начала. Учти, это первый неотредактированный черновик. Он еще не обработан.
И он начал читать. В конце каждого абзаца он выжидательно смотрел на Майкла в поисках одобрения и улыбался, предвкушая его. Майкл наконец не вытерпел и на середине фразы закричал:
– Я хочу, чтобы ты выплатил мне мою долю Тёнис-крааля!
Гаррик на мгновение осекся, его голос чуть дрогнул: он услышал. Но он продолжал читать, хотя его голос утратил выразительность. Он дочитал абзац, отложил страницу, снял очки и осторожно спрятал их в футляр. Крышка футляра под действием пружины звонко захлопнулась, и Гарри медленно поднял голову.
– Зачем?
– Мне нужны деньги.
– Зачем?
– У меня есть дело.
Гарри встал и подошел к окну. Он стоял, заложив руки за спину. Зеленые лужайки спускались к ограде сада, на ней ярко алели кусты цветущей пуансетии. За оградой земля начинала медленно подниматься, покрытая золотой травой и редколесьем; под большими серебристыми облаками пасся скот.
– Вечером пойдет дождь, – сказал Гаррик, но Майкл ничего не ответил. – Дождь нам нужен. Три недели его не было, трава сохнет.
По-прежнему никакого ответа. Гаррик вернулся за стол.
– Я слышал, вчера ночью в Лайон-Копе был пожар.
– Был.
– Говорят, с твоим дядей покончено. По слухам, пожар его разорил.
– Нет! – быстро сказал Майкл. – Неправда.
– Для этого тебе нужны деньги, Майкл?
– Да.
– Ты хочешь отдать их Шону?
– Я хочу купить долю в акациях Лайон-Копа. Я ничего не отдаю – это деловое предложение.
– А как же Тёнис-крааль? Ведь это твой дом. Ты здесь родился.
– Пожалуйста, папа. Я принял решение.
– Это Шон додумался?
– Нет. Он ничего об этом не знает.
– Значит, это твоя идея? Ты сам все это придумал? Хочешь ради него продать своих родителей? Бог мой, какой властью над тобой он обладает, если ты ради него идешь на такое?
Густо покраснев, Майкл отбросил сигару и вскочил.
– Тебя послушать, так это предательство.
– Так и есть! – закричал Гаррик. – Предательство. Мы с твоей мамой... мы воспитали тебя, ни в чем тебе не отказывая. Мы собирали деньги, чтобы послать тебя в университет, мы жили только ради тебя. Мы работали ради того дня, когда ты вернешься в Тёнис-крааль и...
Он замолчал, тяжело дыша, и вытер с подбородка брызги слюны, слетевшие с губ.
– А ты, ты... перебегаешь к этому... к этой свинье. По-твоему, это должно нам понравиться? Ты не думаешь, что разбиваешь этим наши сердца? Из всех людей ты уходишь именно к нему! Да еще хочешь получить половину Тёнис-крааля и подарить ему... чтобы он смог выкупить свой...
– Прекрати! – резко предупредил Майкл. – А прежде чем продолжить, вспомни, как я получил свою половину Тёнис-крааля. Вспомни, кто мне ее подарил.
Он взял шляпу, хлыст для верховой езды и направился к выходу.
– Майкл.
Мольба в голосе Гаррика остановила его.
– Что?
– Твоя доля – это не очень много. Я тебе не говорил, но, когда ты был еще маленький... Чума скота... Мне пришлось...
Он не мог продолжать.
– Что ты хочешь сказать?
– Сядь, Майкл. Сядь, и я тебе покажу.
Очень неохотно, страшась того, что может услышать, Майкл вернулся и сел в кресло.
Гарри выбрал ключ из связки на своей часовой цепочке и открыл верхний ящик письменного стола. Достал оттуда свернутый документ, снял с него резинку и без единого слова протянул сыну.
Майкл развернул документ и прочел написанное наверху слово: «Закладная».
С тошнотворным посасыванием под ложечкой он перевернул страницу.
Он не стал читать все. Слова и словосочетания бросались ему в глаза, и этого было достаточно.
«Ледибургская банковская и трастовая компания... Определенный участок земли приблизительно размером в двадцать пять тысяч моргенов, расположенный в округе Ледибург провинции Питермарицбург, известный как Тёнис-крааль... строительство, снос и усовершенствования... Плюс восемь с половиной ссудных процентов...»
– Понятно.
Майкл сложил документ и вернул отцу.
