слышался чуть приглушенный говор. Взяв папку с документами, Михаил присел за стол и углубился в чтение.
Разведсводка была обзорной. Она сообщала, что войска маршала Рокоссовского, оставив окруженную и прижатую к морю восточно-прусскую группировку немцев на «попечение» 3-го Белорусского и 1-го Прибалтийского фронтов, устремилась в Восточную Померанию, громя гитлеровскую группу армий «Висла», которая имела в своем составе тридцать восемь дивизий и шесть бригад. Наши войска продолжали крушить восточно-прусскую группировку, сумели расчленить ее на три котла; юго-западнее Кенигсберга, в крепости Кенигсберг и на Земландском полуострове. 10 февраля 1945 года 3-й Белорусский фронт начал действия по ликвидации самой крупной из окруженных группировок, находящейся юго-западнее Кенигсберга.
Успехи советских войск порадовали летчика. Но сводка сообщала также и о значительном усилении гитлеровских перевозок морем, о том, что немцам удалось вызволить из Курляндии часть своих сил. Последнее известие было неприятным: несмотря на самоотверженность балтийских моряков и летчиков, враг умело использовал плохую погоду и прорывал блокаду.
Борисов собрал папку, закрыл ее и собирался уходить, когда услышал знакомый юношеский голос, говоривший:
— Сегодня тринадцатое февраля, товарищ синоптик. Чертова дюжина, говорят в народе. По-моему, это везучее число.
Михаил повернулся на голос. У соседнего стола над синоптической картой склонился Виктор Носов.
— В полет, Виктор Петрович? — поздоровавшись, спросил его замкомэск.
— Так точно! — выпрямился тот, — У косы Хель наш разведчик засек конвой. Вылетаем на перехват двумя парами. Ведет старший лейтенант Фоменко.
— Выходит, Виктор, мои слова сбываются? И вас посылают в сложную погоду! Поздравляю от души.
Борисов вспомнил, что экипаж Носова участвовал в массированном налете на Либаву 22 декабря в группе Мещерина и отличился, потопив сторожевой корабль, а недавно — 5 февраля — в группе потопил транспорт водоизмещением семь тысяч тонн — очень крупная победа.
— А вы, я слышал, недавно отличились и, говорят, получили награду?
Носов залился краской, поспешно ответил:
— Меня и моего штурмана Сашу Игошина наградили орденами Красного Знамени. А нашего Федю… Виноват! Радиста Дорофеева — Красной Звездой.
— Что ж ты молчишь? Руку! — искренне обрадовался Михаил, обмениваясь крепким рукопожатием. — Ай да волжане! Молодцы! Теперь и вы орденоносцы! Поздравляю с первыми!
— А вы правы. В моем экипаже все волжане! — гордо проговорил Носов. — Александр Иванович Игошин — из Перми, а она на Каме, приток Волги. Федор Иванович Дорофеев — ставропольский, с Волги!
— Выходит, все наследники Валерия Павловича Чкалова? Так держать, волжские богатыри! Лиха беда — начало!.. Кто ж еще сегодня летит с вами?
— Экипажи Еникеева и Колташенко. Знаете их?
— Наслышан. Хорошие ребята, сильные летчики, — подумав, резюмировал Борисов, — Да с таким ведущим, как Владимир Петрович! Не сомневаюсь, сегодня счет ваших побед увеличится. От души желаю успеха, Виктор!
— Постараемся не оплошать! — голубые глаза летчика сузились, мягкие черты юношеского лица стали жестче. — У меня к фашистам свои счеты! Сквитаюсь!
Сержант-синоптик закончил выписывать метеобюллетень и подал его Носову:
— Товарищ младший лейтенант! Готово! Прошу расписаться в журнале.
Летчик наклонился, поставил свою подпись, потом козырнул и легким пружинистым шагом покинул помещение.
Михаил, любуясь, с доброй улыбкой посмотрел ему вслед. Не знал он, что это была их последняя встреча.
Через два часа из морского боя на аэродром вернулся командир группы торпедоносцев Владимир Петрович Фоменко. Вернулся без ведомого топмачтовика. Он рассказал Борисову о последнем бое экипажа младшего лейтенанта Носова.
…Видимость над морем была плохая. Группа Фоменко кружилась в указанных квадратах Данцигской бухты, но вражеских кораблей не находила. Тогда командир решил расширить зону поиска и повел ведомых вдоль береговой черты. Он долетел до маяка Риксгерт, потом отвернул на север и собирался разворачиваться на восток, когда летевший слева топмачтовик Носов вышел вперед и покачиванием крыльев показал, что обнаружил караван. Фоменко тотчас повернул за ведомым и действительно на сером фоне воды увидел, различил узкие корпуса боевых кораблей, а далее в густой дымке темные силуэты громадных тяжело груженных транспортов. Караван шел без обычных дымов: чтобы обмануть советских летчиков, враг прибег к такой маскировке. Над морем дымы видны далеко и являются основным демаскирующим признаком. Если дыма нет, то корабли можно увидеть, когда они уже под самолетом. Летчики Фоменко искали караван по дымам, а дымов, оказалось, не было. Если бы не экипаж Носова, группа торпедоносцев. прошла бы стороной от врага.
Владимир Фоменко, изучая противника, повел группу вдоль каравана, который вытянулся на несколько километров. Торпедоносцам удалось установить; первыми, выпустив противоминные тралы, уступом шли сразу четыре тральщика. За ними, почти не поднимая бурунов, скользили по воде эскадренный миноносец со сторожевыми кораблями по бокам. Далее следовала колонна транспортов с охранными сторожевыми катерами и быстроходными десантными баржами. Позади всех шел еще один сторожевик или миноносец — из-за густой дымки Фоменко не разглядел. Да он и не интересовал его, так как все внимание захватил двухтрубный транспорт водоизмещением десять тысяч тонн, следовавший в середине. Этот транспорт охранялся особенно тщательно, и командир группы решил сосредоточить удар по нему. Он сразу указал ведомым цели и, перестроив подчиненных в линию фронта, вывел их на караван.
— Атака!
Тотчас вперед вырвался топмачтовик Виктор Носов. Вслед за ним, как положено, Фоменко перевел на снижение свой торпедоносец. Вся группа ринулась на врага.
Несмотря на плохую видимость, боевые корабли и транспорты каравана открыли по атакующим ураганный огонь. В сумрачном небе стреляющие установки полыхали огнем особенно ярко, а светящиеся снарядные трассы буквально переплели хмурое небо скрещивающимися, искрящими потоками раскаленного металла. Наиболее рьяно стреляли зенитки эскадренного миноносца и соседних с ним сторожевых кораблей. Зенитный огонь был настолько плотен, что даже опытный Фоменко с трудом уклонялся от его жал. Однако балтийские летчики не меняли боевого курса. Расстояние между ними и судами каравана быстро сокращалось.
Труднее всего пришлось Виктору Носову: обеспечивая атаку следовавшему за ним торпедоносцу, он летел впереди всех и потому принимал на себя большую часть вражеского огня. Наблюдая за развитием атаки, Владимир Фоменко холодел при мысли, что молодой Носов не выдержит такого шквала, прекратит атаку и отвернет. Но Виктор из боя не выходил. Его самолет, поблескивая красными звездами, умело уклонялся от огненных жал, стрелой пронизывал дымовые клубы взрывов, искрящиеся вспышки и стремительно сближался со стреляющим сторожевым кораблем.
Стремясь выйти из-под атаки топмачтовика, сторожевик закружил, заголил по воде. Поздно! Виктор Носов уже наклонил свою машину, и на ближние к самолету кормовые пушки врага обрушился свинцовый ливень из шести стволов. Сторожевик замолчал. Но слева по топмачтовику продолжали яростно стрелять два десятка зениток с эсминца. Носов прорвал и этот заслон, вышел на дистанцию бомбового залпа. Отлично вышел! — это Фоменко сразу оценил и порадовался за ведомого, замер в ожидании: вот-вот вниз должны мелькнуть продолговатые тела «полутоннок». Но секунды проходили, бомбы не падали, топмачтовик проскакивал выгодную дистанцию.
— Бросай же! — хотелось крикнуть командиру группы.
Но не крикнул. Не упрекнул. Понял: на самолете Носова что-то случилось. Что? В бою все бывает!
