не слышала и не просыпалась. Даже грохот башмаков, вывалившихся из сумки на колесиках, не разбудил ее. Обессилевшая от усталости, в полной гармонии с новым домом, она, наверное, проспит чуть не сутки. В таком случае… Мэгги отвела занавеску и взглянула в темноту.
Да нет, конечно, ничего не сделаешь. Это не то, что спуститься по лесенке в Гленкаялене. Сколько времени они сейчас шли до конюшни… И потом, если она и придет туда, что она сделает одна? Разве только успокоится, если Бреймару не стало хуже. Если бы было на чем поехать. Трой! — внезапно подумала она. В конце концов, Бреймар принадлежит ей, и заботиться о нем ей тоже нужно. У нее была и машина, а к этому моменту Ангус Макаллан, наверное, вдоволь наговорился с ней, так что можно будет и нарушить их уединение. Теперь — Келли. Бросить ее ночью одну нельзя, Мэгги так ни разу не делала. Так… Надо написать записку крупными буквами, чтобы девочка смогла прочитать, и положить ее на видное место перед кроватью. Сделав это, она тихо cпустилась, сняла куртку с крючка и бесшумно отворила входную дверь.
Первая неудача — на дорожке уже не стоял бледно-синий мини-автомобиль. Вторая — весь Стрэтайр тонул в полной тьме. Нигде ни огонька. Очертания дома сливались с природой, как папоротники и буки, и ничем не напоминали обиталище человека. Едва ли тут можно получить помощь, в которой она так нуждалась.
Она могла бы постучать или позвонить, но не стала — Ангус Макаллан или поехал куда-нибудь с Трой и Грэмом, или же он и Трой уехали, а Грэм давно в постели. Есть разные мнения о том, в каком возрасте уже можно оставлять детей одних дома; она сама, конечно, была чересчур беспокойная, но Грэм был и старше Келли, и куда взрослее. Из-за того, что, может быть, он и в самом деле остался дома один, она не рискнула постучать.
Она повернула назад, как вдруг разглядела старый велосипед. Выглядит дряхлым, но если он все-таки едет, она доберется на нем до конюшен куда быстрее, чем донесут ее усталые ноги. Осмотр, однако, показал, что пригодность его сомнительна. Он ехал, и шины были накачаны, но седло болталось, и тормоза были только для виду. Мэгги не думала, что это важно, так как на полевой дороге ей не встретится препятствий и, значит, не нужно будет внезапно тормозить. Ударив по седлу, она установила его горизонтально, встала на камень и перекинула ногу через раму. «Не должно быть дома без краеугольного камня», — подумала она и завиляла в темноту.
Это нельзя было назвать приятной поездкой. На каждом камушке велосипед содрогался, седло ерзало и перекашивалось. Стукнуть по нему как следует, и все будет в порядке, но тогда сама свалишься.
Так почти и случилось два раза. После этого она решила ехать по принципу «больше газа, меньше ям» и помчалась, неудобно устроившись на задней части седла.
Все произошло внезапно. То она неслась в одиночестве по тропинке, а то перед ней что-то выросло в темноте, она нажала на тормоза, но они не работали. Велосипед летел, как камень из катапульты. Ей надо было бы закричать, но страх сковал ее. Ярды, футы, дюймы — что-то стремительно приближалось. Она увидела силуэт темной головы, тяжелые плечи и за мгновение, прежде чем налететь на него, твидовый пиджак. Она отчаянно рванула руль вбок, машина не устояла и рухнула. В следующее мгновение она очутилась спиной на дорожке: руль на ногах, голова — на чем-то мягком.
— Ох, простите! — выдохнула она. — Я не могла остановиться.
— Не стоит объяснять очевидное, — донесся голос снизу. — Вы ушиблись?
Резко саднили колени, локти, лодыжка, но об этом говорить не стоило.
— Нет. — Чтобы доказать это, она с трудом поднялась на ноги. — Просто не могу простить себе…
— Тогда не прощайте. — Он уже стоял на ногах и отряхивался. — Вы всегда так носитесь в кромешной тьме, без фонарей и тормозов?
Это было уже чересчур.
— Всегда, — отрезала Мэгги. — Когда у меня в одном месте ребенок спит, а в полумиле от него стоит больная лошадь.
— Больная лошадь? С каких это пор? Трой ничего не говорила.
— Я не хотела ее тревожить. У Бреймара температура. Не очень высокая, но хочу опять посмотреть, как он. — Она потирала локоть.
Это не осталось незамеченным.
— Все-таки ушиблись.
— Да ерунда. — Она подняла велосипед. — Еще раз простите. Я поеду дальше.
— Только не на этой штуке. — Твердая рука легла на руль. — К тому же мы почти пришли.
— Мы? — Она изумленно взглянула на него.
— Со мной безопаснее, я думаю. — Он повел велосипед. Они прошли несколько шагов в молчании.
— Да не нужно вам ходить со мной, не по пути, — выпалила Мэгги.
— Мне по пути. И другого нет, — последовал суровый ответ.
Правда, она сказала глупо. Но надо ли было ему это подчеркивать?
— У вас есть ключи? — удивилась она, когда они дошли до конюшен и он подошел впереди нее к главному входу.
Опять ее необдуманный вопрос и опять резкий ответ:
— А как по-вашему?
Мэгги было безразлично его богатство и его положение в обществе. Перед ней был просто упрямый недружелюбный человек, и к тому же грубый.
— Жалею, что спросила, — отрезала она.
— Я понял, что так будет, как только увидел вас, — безразлично заметил Ангус Макаллан. — Вы явно относитесь к тому типу, кто прежде говорит, а потом думает. Однако, — загадочно добавил он, — бывают недостатки и похуже. Ну, давайте посмотрим на лошадь.
Бреймар спокойно стоял в своем стойле, укрытый попоной.
— На мой взгляд, он не кажется больным, — заметил Макаллан.
— Я вам говорила, пока — не кажется.
— Ну, наверное, и не заболеет.
— Вот тут уж позвольте мне судить. — Она пощупала пульс Бреймара. Он, безусловно, не был хуже. — Я знаю, что это может пройти само собой. И очень на это надеюсь. Но может и ухудшиться, — нахмурившись, сказала она.
— Да он укутан! — воскликнул ее спутник.
— Для тепла. — Она-то кротко ответит на его глупые вопросы, в отличие от него.
— Но я и не полагал, что для Королевских скачек. — Голос звучал мягко. — У вас явно страсть объяснять очевидное. Я задавал вопрос. Вы его перевязали?
— Разумеется. Я бы ему дала и слабительное, если бы кто-нибудь его подержал. Хорошо, хорошо, мальчик! — Она потрепала темную шею Бреймара. — Тебе ведь не хуже!
Трудно было ожидать, что лошадь сразу признает ее, но вдруг Бреймар опустил голову и трогательно потерся о ворот ее куртки. Мэгги ласково погладила его по морде. Глаза Ангуса Макаллана, стоявшего по ту сторону стойла, ничего не выражали.
— Ну, так как же с этим лекарством? — неожиданно спросил он. — Наверное, эпсомская соль? У Мака где-то была в шкафчике. И давайте поскорее. У меня тоже дома ребенок один.
— То есть вы хотите сказать, что попытаетесь его подержать? — Мэгги растерялась, не зная, то ли рискнуть, то ли отказаться от его помощи.
— Я хочу сказать, что подержу его, — невозмутимо поправил ее Ангус Макаллан. — Но всю ночь ждать я не смогу.
У нее было подспудное чувство, что ему хочется ее проучить. Если и так, то желание было обоюдным.
— Только сзади не подходите, — решилась она сказать, возвращаясь с бутылкой в руках. — Если он испугается, он может лягнуть вас.
— Не лягнет. Давайте делайте, — отрезал самозваный конюх.
Кавалеристом он, может быть, и не был, но не был и дураком. К тому времени, как Мэгги нашла ящик, на который можно было встать, умелый поворот хомута вместе с головой заставил Бреймара поднять верхнюю челюсть.
