профессионал.
– Неплохо, – бормотал он, – неплохо.
Правда, они смогли прихватить всего лишь по тридцать мин для каждого миномета; каждая такая мина весила два килограмма, и израсходуются они всего за несколько минут. Нужно ринуться в атаку, пока бойцы ФРЕЛИМО отвлечены непрекращающимися взрывами. Шон вскинул автомат и опустил рычажок предохранителя.
– Вперед! – закричал он и несколько раз свистнул в свисток. – Вперед!
Шанганы одновременно вскочили и бросились в атаку. Но их было только двадцать человек – жалкая кучка бегущих людей, ярко освещаемых огнями взрывов. Пулеметчики на холме тут же заметили их, и пули буквально окутали бегущих, как туча саранчи.
– Черт! – нервно и в то же время весело выкрикнул Шон. – Вот это передряга!
Один из пулеметчиков ФРЕЛИМО обратил внимание на Шона и сконцентрировал огонь на нем, но Шон несся вперед длинными прыжками, поэтому пули проходили чуть выше и чуть позади него. Одна пуля пролетела так близко, что Шон почувствовал ветерок на щеке. Как это ни невероятно, но он прибавил ходу, и бегущий рядом с ним Матату громко загоготал.
– Что в этом, черт тебя дери, такого смешного, глупый пигмей! – в бешенстве заорал на него Шон, и они одновременно ничком рухнули на землю неподалеку от горящих цистерн. Теперь их скрывали от пулеметчиков густые облака черного дыма, и Шон использовал эту возможность, чтобы изменить направление атаки. Он направил своих шанганов прямо на центр периметра базы, указывая, куда бежать, поднятым над головой кулаком.
Под прикрытием дыма им удалось пробежать еще метров двести. Утренний ветерок вскоре развеял черную, как сажа, плотную, низко висящую над землей завесу пыли и дыма.
Шон увидел прямо перед собой вынырнувшего из дыма бойца ФРЕЛИМО, который, пошатываясь, шел прямо на него. На нем были потертые, изношенные джинсы и кроссовки. Он потерял свое оружие, и, похоже, осколок мины попал ему в глаз. Его глаз выпал из глазницы и теперь висел на ниточке нерва, как огромная виноградина.
Не останавливаясь, Шон трижды выстрелил ему в живот и тут же перескочил через тело упавшего солдата.
Они выскочили из облака дыма, все еще сохраняя линию. Шон окинул взглядом свой отряд и просто не поверил своим глазам. Все были живы, все двадцать человек. Они рассредоточились вдоль периметра и теперь неслись вперед. Пулеметчики ФРЕЛИМО не успевали как следует прицелиться в эти призрачные мелькающие фигуры, и очереди трассирующих пуль уносились в небо впустую.
В этот момент Шон увидел проволочное заграждение, увешанное круглыми жестяными кружочками с нарисованными на них стилизованными черепами и костями, освещаемое красными отблесками пожара. Только теперь Шон понял, что они на минном поле, окружающем базу по периметру.
Через две секунды шанган, бегущий справа от Шона, наступил на противопехотную мину. Вся нижняя половина тела несчастного окуталась дымом и пылью, скрывшими вспышку взрыва, и бедняга рухнул на землю с оторванными по колено ногами.
– Вперед! – закричал Шон. – Мы почти прорвались! – И тут страх, как огромный черный зверь, придавил его и сбил дыхание. Страх стать калекой вселял в него ужас куда больший, чем возможная смерть, а сейчас земля под его ногами была буквально нашпигована железом, грозящим причинить страшные увечья.
Матату выскочил вперед, заставляя его уменьшить шаг.
– Беги за мной,
Так Матату провел его через последние пятьдесят метров минного поля, и Шон понимал, что еще никогда не встречал подобного проявления мужества и преданности одного человека другому. Еще двое шанганов подорвались на минах и остались лежать в лужах собственной крови.
Даже несмотря на ужас и возбуждение момента, Шон почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы благодарности и любви к маленькому ндоробу. Ему вдруг страшно захотелось схватить его, как детскую игрушку, и крепко сжать в объятиях. Но вместо этого он рявкнул:
– Ты так чертовски мал и худ, что тебе бы ничего не было, даже если бы ты наступил на одну из этих мин.
Матату аж засиял от удовольствия и снова побежал рядом с Шоном. Прямо перед ними возникло обложенное мешками с песком укрытие, и Шон дал по нему очередь.
Шон стрелял прямо от бедра короткими очередями. Теперь он видел в амбразуре между уложенными друг на друга мешками с песком голову пулеметчика.
Тот развернул дуло пулемета, целясь Шону в живот, и теперь был так близко, что Шон видел, как в его глазах отражаются багровые огни пожара. За мгновение до того, как прогремела очередь, Шон нырнул вперед, упав прямо под выстрелы; пули просвистели прямо над его головой, а грохот выстрелов больно ударил по барабанным перепонкам. Он подкатился прямо под амбразуру и теперь мог бы протянуть руку и коснуться дула пулемета.
Шон отстегнул от пояса гранату и, выдернув чеку, бросил ее в амбразуру. Услышав, как пулеметчик кричит что-то неразборчивое по-португальски, он улыбнулся.
– С днем рождения! – сказал он, и в этот момент граната взорвалась. Из щелей блиндажа вырвались клубы дыма и огня.
Шон прыгнул вперед и перекатился через мешки. На дне окопа корчились и извивались двое, а еще с полдюжины других оставили позицию и теперь бежали прочь, побросав оружие и крича от страха.
Шон приказал Матату прикончить раненых, а сам переставил пулемет на другую сторону окопа. Прицелившись в бегущих вверх по склону, он дал длинную очередь. Двое упали, и издали их предсмертные гримасы показались Шону счастливыми улыбками. Матату притащил стальную коробку с запасными лентами и помог Шону перезарядить пулемет.
Зарядив новую ленту с двумястами пятьюдесятью патронами, Шон опять направил ствол на убегающих в панике бойцов ФРЕЛИМО. Пули врезались в группы бегущих людей, разбрасывая их в стороны.
Шону казалось, что через минное поле прошла большая часть шанганов, которые теперь снова атаковали. С яростными криками они преследовали бегущих в страхе защитников.
Ствол пулемета так накалился, что трещал, как лошадиная подкова, только что вытащенная из кузнечного горна.
– Вперед! – Шон бросил пулемет и выпрыгнул из окопа, готовый вести своих шанганов дальше, в глубь базы, где им предстояло начать крушить вспомогательное оборудование русских.
Пока он стоял, балансируя, на краю окопа, спиной к горящим танкерам, на фоне утреннего зарева вдруг начал взмывать в воздух ужасный силуэт. Сверкая блестящими лопастями, под оглушительный вой турбин, из своего обложенного мешками с песком укрытия не более чем в двухстах метрах от того места, где стоял Шон, в воздух медленно взмыл «хайнд». Вертолет был похож на какое-то доисторическое чудовище. Он казался каким-то сверхъестественным и не от мира сего. Вертолет начал грузно разворачиваться до тех пор, пока его зеркальные глаза не уставились в упор на Шона, а дуло многоствольной пушки на турели под кабиной не направилось на него как указующий перст.
Шон потянулся и, схватив Матату за шею, бросил его на дно окопа.
Клодию больше всего потрясла внезапность начала сражения. Только что кругом царила тишина и сумеречный покой предрассветных часов, а потом вдруг тишину разорвала оглушительная какофония битвы, небо осветили ослепительные мятущиеся огни и светящиеся очереди трассирующих пуль. Ее оглушили взрывы снарядов, мин и гранат, а также треск пулеметных очередей.
Потребовалось много времени, чтобы ее глаза привыкли к ярким вспышкам света, а сама она начала хоть как-то ориентироваться в стремительном калейдоскопе битвы. Джоб показал ей то место периметра базы, где Шон вел атаку, и она с тревогой начала следить за смутными силуэтами Шона и его бойцов. Крошечные фигуры бегущих по склону холма людей были ярко освещены огнем пылающих цистерн, отбрасывая темные паукообразные тени. Их было так много, этих маленьких черных муравьев, бегущих по своим непонятным делам. Она с ужасом смотрела, как некоторые из них падают и замирают в этом хаосе движений света и звука.
– Где Шон? – тревожно прошептала она. – Ты его видишь?
