пока подежурю.
И Джоб закрыл глаза.
Клодия почти сразу определила медицинский блиндаж по красному кресту, нарисованному над входом. В блиндаже два шангана из РЕНАМО рыскали в поисках какой-нибудь добычи, но Клодия так яростно на них рявкнула, что те виновато шмыгнули наружу.
Все наклейки на ящиках с медикаментами были на русской кириллице. Поэтому Клодии пришлось вскрывать каждую крышку и проверять содержимое. Она нашла ящик, в котором оказалось с дюжину пластиковых пакетов с плазмой, два из которых передала Матату. Чуть ниже на полке обнаружились капельницы. С перевязочным материалом и бинтами все оказалось просто, а вот тюбики с мазями и баночки с таблетками привели ее в замешательство. Однако содержимое одного из тюбиков было желтовато- коричневого цвета и обладало характерным йодистым запахом; она отложила этот тюбик и тут обнаружила, что некоторые наклейки имеют дублирующие надписи на французском и арабском. Она знала азы и того и другого языка, и этого ей вполне хватило, чтобы быстро определить антибиотики и обезболивающие.
Она нашла две полевые сумки, очевидно, подготовленные для первой помощи русским, и тоже отложила их. Затем они с Матату, тяжело нагруженные, поспешили прочь.
Но прежде чем они покинули территорию лагеря, в клубах плывущего дыма замаячила отвратительно знакомая фигура. Это был последний человек, кого она ожидала здесь встретить.
– Мисс Монтерро, – окликнул ее генерал Чайна. – Какая счастливая встреча! Мне срочно нужна ваша помощь.
Чайну сопровождали с полдюжины офицеров из его свиты.
Клодия оправилась довольно быстро.
– Я занята, – огрызнулась она и попробовала пройти мимо, – Джоб тяжело ранен. Я должна вернуться к нему.
– Боюсь, мои нужды более важны, чем чьи-либо еще, – поднял руку Чайна.
– Отстаньте! – Она была в ярости. – Иначе Джоб умрет.
– Кто-нибудь из моих людей отнесет это, – ответил Чайна. – А вы, пожалуйста, следуйте за мной. Или вас отведут насильно. Будет не очень красиво, мисс Монтерро.
Клодия все еще протестовала, когда один из офицеров освободил ее от груза медикаментов, но по крайней мере с облегчением выпрямилась.
– Иди с ним, Матату, – указала она на холм.
Маленький человечек с готовностью кивнул, а Клодия позволила Чайне отвести ее обратно в лагерь.
Повсюду виднелись следы только что закончившегося боя. Когда Клодия перешагивала через обуглившийся труп солдата из гарнизона ФРЕЛИМО, ее передернуло.
– Атака полковника Кортни увенчалась таким успехом, что мне даже не снилось. – Генерал Чайна был приветлив и явно доволен тем, что видел. – Он даже умудрился захватить боевой вертолет вместе с русским экипажем и наземной командой обслуживания.
– Надеюсь, вы меня надолго не задержите. Мне надо возвращаться.
– Капитан Джоб останется жить или умрет и без вашей помощи, мисс Монтерро. Вы мне нужны в качестве переводчика, чтобы допросить летчика.
– Но ведь я не говорю по-русски! – уныло возразила Клодия.
– Зато пилот, к счастью, кажется, говорит по-итальянски. Где уж он его выучил, остается только догадываться, но он все время повторяет «
Чайна взял ее за руку и повел вниз по ступенькам обложенного мешками с песком и затянутого маскировочной сетью блиндажа.
Клодия окинула быстрым взглядом помещение, и ей сразу стало ясно, что здесь располагалась механическая мастерская. Вдоль стен тянулись длинные верстаки. На одном из них был установлен сверлильный станок. На полках над верстаками были разложены всевозможные инструменты, а в дальнем конце мастерской она увидела газовый и электрический сварочные аппараты. У ее отца в Анкоридже, в подвале, была устроена собственная мастерская, и она не один вечер провела там, наблюдая, как он что- нибудь мастерит.
Русские пленники – пять человек – стояли в дальнем конце помещения.
– Кто из вас говорит по-итальянски? – спросила она.
Вперед вышел высокий худой мужчина. На нем был серый летный комбинезон, а лицо усыпано угрями. В бледно-голубых глазах сквозила тревога.
– Я, синьора.
– Где вы научились итальянскому языку? – поинтересовалась Клодия.
– Моя жена окончила университет в Милане. Я познакомился с ней, когда она защищала докторскую диссертацию в Москве, в университете имени Патриса Лумумбы.
Он говорил по-итальянски с сильным акцентом и грамматическими ошибками, но она без труда его понимала.
– Я буду переводить для генерала Чайны, – сказала она ему, – но должна предупредить, что это дикий и жестокий человек. Я не являюсь ни его союзником, ни вашим другом. Я не могу защитить вас.
– Спасибо, синьора. Я все прекрасно понимаю, но мне не нужна защита. Я военнопленный и нахожусь под защитой Женевской конвенции. У меня есть определенные права. То же самое относится и к моим людям.
– Что он сказал? – спросил Чайна.
– Он сказал, что он военнопленный и что он и его люди находятся под защитой Женевской конвенции.
– Скажите ему, что Женева слишком далеко отсюда. Это Африка, и никаких соглашений я в Швейцарии не подписывал. Здесь у него ровно столько прав, сколько я их ему предоставлю. Объясните, что отныне он будет летать на вертолете под моим командованием, а его техники будут обслуживать машину и поддерживать ее в рабочем состоянии.
Переводя, Клодия заметила, как челюсти летчика сжались, а глаза посуровели. Он слегка повернул голову и что-то сказал своим людям по-русски. Они тут же о чем-то заговорили и принялись качать головами.
– Скажите этой черной обезьяне, что мы настаиваем на своих правах, – презрительно сказал пилот. Клодия слышала, что среди русских много расистов, а пренебрежительный термин, который употребил пилот, говорил о том, что по крайней мере в отношении него это является правдой. – Мы отказываемся летать или сражаться за него. Это было бы актом предательства.
Его отказ был настолько очевиден, что Чайна не стал ждать, пока Клодия переведет.
– Скажите ему, что у меня нет времени ни спорить, ни убеждать, – резко сказал он. – Я еще раз предлагаю ему сотрудничать добровольно, а если он откажется, то мне придется продемонстрировать серьезность моих намерений.
– Синьор, этот человек очень опасен, – сказала Клодия русскому офицеру. – Я лично видела, как он совершал неслыханные зверства. Я сама страдала от его пыток.
– Я русский офицер и военнопленный, – твердо сказал пилот, собрав всю свою волю, – и я знаю свой долг.
Пока пилот говорил, Чайна внимательно следил за его лицом. Когда Клодия перевела, он холодно улыбнулся.
– Еще один смельчак, – проворчал он. – Что ж, сейчас узнаем, насколько он смел.
Не глядя на своих офицеров, он тихо что-то приказал, а пока они подкатывали тележку с ацетиленовым баллоном, Чайна не переставал улыбаться русскому офицеру. Русский отвечал ему ледяным взглядом, в котором чувствовалась недюжинная сила воли.
Чайна первым отвел взгляд. Он подошел к верстаку и бегло осмотрел разбросанные на нем детали и инструменты. Наконец он выбрал тонкий стальной прут, взвесил его в руке и одобрительно хмыкнул. По длине и толщине прут вполне подошел бы в качестве шомпола для карабина, на обоих его концах были нарезаны отверстия для болтов – возможно, это была какая-то управляющая тяга от вертолета.
– Вполне подойдет, – громко сказал он и взял асбестовую защитную перчатку.
