– Африкаанс, – коротко ответил он. – Тихо! Слушай!
Но передача внезапно прервалась.
– Африкаанс? – спросила она. – Африканский голландский?
– Именно, – кивнул Шон, – мы вошли в зону действия радиостанции. Это определенно переговоры южноафриканских военных, скорее всего пограничный патруль на Лимпопо. – Шон коротко переговорил с Альфонсо, потом сказал Клодии: – Он со мной согласен. Это пограничный патруль. Альфонсо говорит, что они иногда перехватывают такие передачи даже несколько севернее.
Шон взглянул на часы.
– Похоже, генерал Чайна развлекать нас сегодняшним вечером не будет. Похоже, лучше начать паковаться и отправляться в путь.
Шон уже почти встал, когда рация снова заговорила. На этот раз передача была очень чистой, и они могли слышать даже дыхание генерала Чайны.
– Добрый вечер, полковник Кортни. Прости за опоздание, но у меня были срочные дела. Перехожу на прием, полковник Кортни.
В последовавшей тишине Шон даже не сделал движения, чтобы приблизиться к микрофону. Генерал Чайна на другом конце поцокал языком.
– Так и не можешь найти слов, полковник? Ну, да Бог с ним. Я уверен, что ты слушаешь, поэтому хочу поздравить: вы проделали немалый путь. Очень впечатляюще, особенно, если учесть, что мисс Монтерро наверняка изрядно тебя тормозит.
– Вот сволочь, – зло прошептала Клодия. – Кроме всего прочего он еще и шовинистическая свинья.
– Скажу откровенно, полковник, ты заставил меня удивиться. Нам пришлось перенести нашу заградительную линию дальше на юг, чтобы успеть перехватить вас.
Опять последовала непродолжительная пауза, а затем в голосе генерала послышались угрожающие нотки.
– Знаешь, полковник, а ведь мы нашли то место, где ты похоронил своего матабела. – Клодия почувствовала, как сидящий рядом с ней Шон напрягся, и пока генерал не заговорил снова, в воздухе повисла тишина. – Мы выкопали тело и по степени его разложения определили, как давно ты там был. – Шон аж затрясся, а Чайна едва ли не дружелюбно продолжал: – Мертвые матабелы воняют, как дохлые гиены, и твой не составлял исключения. Скажи мне, полковник, это ты всадил ему в голову пулю? Очень разумно. Он все равно бы долго не протянул.
– Свинья! Свинья проклятая! – вырвалось у Шона.
– Да, кстати, твоя растяжка не сработала. Боюсь, слишком дилетантская работа, – рассмеялся Чайна. – И не беспокойся о матабеле. Я заставил двоих моих людей с мачете поработать над ним. Пока он не превратился в маленькие кусочки. Гуляш из матабела!
Шон метнулся к микрофону и рывком поднес его ко рту.
– Ты грязное вонючее животное, – заорал он, – паршивый выродок! Клянусь Христом, тебе лучше молиться, чтобы никогда не попасть ко мне в руки.
Шон остановился, задыхаясь от собственной ярости.
– Спасибо, полковник, – в голосе генерала Чайны чувствовалась улыбка. – А то мне уже наскучило разговаривать с самим собой. Очень рад, что у нас снова установился контакт. Я очень скучаю без тебя.
Шону потребовались большие усилия, чтобы сдержать себя и ничего не ответить, вместо этого он просто выключил рацию.
– Собирайтесь, – его голос все еще дрожал от ярости, – Чайна прекрасно сумел нас засечь во время моего срыва. Нам надо теперь быстро смываться.
– Уносить ноги так же, как раньше? – тоскливо спросила Клодия, но покорно встала.
И все же в эту ночь они прошли меньше, чем в предыдущую. Еще до полуночи Матату, как животное, чувствуя опасность, дважды останавливал их. Он шел впереди, разведывая дорогу, и натыкался на засады, расставленные для них, и каждый раз им приходилось медленно и осторожно идти в обход, чтобы избежать ловушки.
– Люди генерала Типпу Типа, – пробормотал Альфонсо. – Должно быть, он пришел на помощь генералу Чайне. Нас поджидают на каждой тропинке.
Однако после полуночи удача повернулась к ним лицом. Матату вышел на хорошо протоптанную тропинку, ведущую точно на юг, и обнаружил, что незадолго до этого большая группа людей прошла в том же направлении, куда направляются и они.
– Мы воспользуемся их следом, чтобы прикрыть собственный.
Шон тут же ухватился за эту возможность. Он направил Матату вперед. За ним пустил Клодию, а они с Альфонсо пошли сзади, путая свои следы с явными следами, оставленными людьми Типпу Типа.
Они поспешно шли по тропинке до тех пор, пока чуткое ухо Матату не услышало впереди звуки шагов патруля РЕНАМО, продвигавшегося вперед в ночной тиши. После этого они умерили шаг и последовали за патрулем, держась на достаточном расстоянии, предоставив солдатам РЕНАМО производить для них разведку.
Оставаться в контакте с неприятелем и держаться на грани, которая разделяет опасность быть обнаруженным и возможность не попасться противнику на глаза, было очень сложным и опасным делом, в котором они полностью положились на слух Матату и его способность видеть в темноте. Зато теперь они продвигались почти в два раза быстрее, чем могли бы без посторонней помощи.
Незадолго до рассвета патруль РЕНАМО остановился, и путники, скрючившись в темноте, слышали, как те устраивались в кустах по обе стороны дороги. Еще одна засада. Матату повел их в обход, и вскоре они опять вышли на тропинку и пошли дальше на юг.
– По моим подсчетам, мы прошли миль двадцать пять, – с мрачным удовлетворением пробормотал Шон, когда нежный свет утра заставил побледнеть звезды на востоке. – Но мы не можем рисковать и идти дальше при дневном свете. Здесь полно солдат РЕНАМО. Матату, найди нам место, где можно будет отлежаться днем.
В это утро они вышли на влажные земли, лежащие в преддверии реки Сави, и теперь Матату вел их по высокой болотной траве. Они переходили болотистые лужи, проваливаясь по колено в воду, прокладывая путь между лагунами с открытой водой, над которыми серым облаком висели москиты. Теперь их следы скрывала вода, а Шон, идущий последним, тщательно расправлял примятую ими траву, чтобы полностью замаскировать их путь.
В нескольких сотнях ярдов от тропинки Матату нашел небольшой сухой островок, который всего на дюйм поднимался над поверхностью воды, и как только он ступил на него, то в траве началась какое-то движение, производимое, очевидно, довольно крупным телом.
Клодия в испуге вскрикнула, уверенная, что они напоролись на очередную засаду РЕНАМО. Однако Матату выхватил походный нож и с боевым криком нырнул в траву. За этим последовала непродолжительная возня, во время которой он боролся с извивающимся чешуйчатым телом, в два раза превосходящим его в размерах.
Шон бросился ему на помощь, вдвоем они наконец одолели, закололи и вытащили на берег добычу. Клодию передернуло от ужаса, когда она увидела огромную серую ящерицу, почти семи футов длиной, с блестящим желтым брюхом и длинным хлыстообразным хвостом, который все еще подергивался из стороны в сторону.
С восторженным возгласом Матату тут же начал свежевать добычу.
– Что это такое?
– Любимый деликатес Матату, легуан.
Шон вытер лезвие штык-ножа о ладонь и принялся помогать Матату разделывать гигантского варана.
Мясо на хвосте было белым, как филе дуврского палтуса, но когда Шон предложил Клодии отрезанную полоску, та с гримасой отвращения отвернулась.
– Ешьте свою добычу сами, – огрызнулась она.
– И я это слышу от девочки, которая регулярно ест на обед жареных гусениц!
– Шон, я не могу. Я действительно не могу себя заставить. Только не сырое.
