– Ты домой к Кастету ездил? – спросил Светлов, отодвигая тарелку из-под борща и тоже принимаясь за второе.
– Звонил, – сказал Юрий. – Дома у него какие-то бабы – судя по голосам, жена и теща, – а мобильный не отвечает. Недоступен, и весь разговор. Да и с какой такой радости он сейчас станет дома сидеть? У него хлопот полон рот, он в святую инквизицию играет... Знаешь, у меня какое-то странное ощущение. По-моему, я влез не в свое дело. Чем дальше, тем сильнее запутываюсь, и толку никакого не видать. Может, я вообще не в том месте копаю? Так бы все и бросил, если бы не Веригин. На кого я работаю, кого спасаю?
– Веригина спасаешь, – сказал Светлов, с интересом глядя на Юрия поверх вилки с насаженным на нее кусочком эскалопа.
– Вот-вот, – Филатов с горечью покивал, – то-то, что Веригина, дурака и пьяницу, которого всю свою сознательную жизнь терпеть не мог. А еще – парочку законченных негодяев, которые столько вокруг себя нагадили, что теперь боятся обратиться к ментам, которые за это, между прочим, деньги получают. А от кого я их защищаю? От человека, которому они, сволочи, всю жизнь поломали и который, если их пришьет, будет в своем праве...
– Опять эмоции, Юра, – вздохнул Светлов. – Опять тебе хочется, чтобы все было только двух цветов: черного или белого...
– Да ничего мне не хочется! – огрызнулся Юрий. – За город мне хочется, на природу – шашлыков нажарить, водочки выпить, рыбки наловить, сварганить ушицу... Лето, можно сказать, на дворе, а у меня опять все не как у людей!
– А у тебя когда-нибудь было как у людей? – возразил Светлов. – Знаешь, что мне кажется? Мне кажется, что этот их несчастный Туча тут действительно не при чем. Видишь, какие дела затеваются? Студия звукозаписи, пропавшие деньги... Какой там Туча!
– Да это всем кажется, – устало отмахнулся Юрий, – а толку? Это похоже на роман Агаты Кристи. Этот, как его... «Десять негритят». Все знают, что убийца – один из них, и никто ничего не может сделать, все умирают один за другим, как бараны на бойне...
– Да, – согласился главный редактор, – что-то общее есть. Впрочем, аналогии – штука скользкая. В конце концов, знающие люди давно говорят, что вся мировая литература, все искусство построено на бесконечном обыгрывании очень ограниченного количества простеньких сюжетов.
– При чем тут искусство? – возмутился Юрий. – Литература тут при чем?
– Как это? – удивился Светлов. – Ты же сам заговорил об Агате Кристи. Вот я и подумал, что ты хочешь за едой побеседовать на отвлеченные темы, на время забыть о злобе дня... Ну, ты меня понимаешь.
Юрий немного посверлил его тяжелым взглядом, а потом молча опустил глаза в тарелку и принялся за свой остывший эскалоп. На улице глухо, как в бочку, громыхнуло, оконное стекло завибрировало в раме. Прохожие на площади уже не шли, а почти бежали, и даже автомобили, казалось, начали двигаться быстрее, как будто они тоже боялись промокнуть.
– Не понимаю, – сказал вдруг Юрий и раздраженно бросил на стол нож и вилку. – Не могу понять! Даллас украл общие деньги – это я понять могу. Шполянский, банкир, ему в этом помог, и это тоже понятно. То есть не факт, что так и было, но похоже на то, и ничего удивительного в этом я не вижу.
– Так-так, – заинтересованно сказал Светлов. – А дальше?
Юрий пожал мощными плечами, потянулся к сигаретной пачке, но передумал и снова взялся за вилку.
– Допустим, деньги, вложенные в какой-то проект «Даллас Рекордз», присвоили и поделили Артюхов и Шполянский, – сказал он. – Ясно, что за такие дела убивают. Вот их и убили, а стрелки перевели на Тучкова – маньяк, наркоман, вчерашний зэка, мститель доморощенный...
– Ну?
– Что – ну? Ведь убили-то их до того, как стало известно о пропаже денег!
– Да, действительно, – задумчиво сказал Светлов. – Слушай, а они правда умерли?
– Спроси об этом у своего знакомого мента, – мрачно посоветовал Юрий. – Мне показалось, что сомнений по поводу личностей убитых на Петровке не испытывают.
– Так ведь там и насчет убийцы не сомневаются, – напомнил Светлов. – Твой Веригин уже накатал явку с повинной, так что все в ажуре... Над чем в таком случае мы головы ломаем? Ну, хорошо, – поспешно сказал он, заметив, как нахмурился Филатов, – допустим, убили именно Шполянского и Артюхова, которые, как ты говоришь, обчистили студию, прикарманив общие денежки, взятые к тому же, как я понял, в долг... Допустим, убили их. Но где доказательства, что деньги украли они? А может, это кто-то другой? Ведь пропажа денег обнаружилась только после их смерти, и это, между прочим, совсем добило Кудиева.
– А кто, кроме них, мог это сделать? – удивился Юрий. – Медведев, что ли? Так это же нужно быть полным идиотом...
Он осекся, заметив насмешливое выражение лица господина главного редактора.
– Ты опять за свое? – сказал Юрий. – Я вижу, Марина Медведева просто не дает тебе покоя.
– Так ведь она и тебе не дает покоя, – спокойно возразил Светлов. – Смотри, что получается. Медведев, которого она ненавидит и которому мечтает отомстить, он кто? Правильно, вице-президент банка! Для него деньги – главное в жизни. Деньги и деловая репутация, а уж потом собственная безопасность, семья, дом и прочее. И вот она выжидает, ловит момент и выкачивает из банка и «Даллас Рекордз» огромную сумму, которая, по сути, ни банку, ни студии не принадлежит. Деньги пропали, деловая репутация мужа и его приятелей не просто подорвана, а похоронена, да еще и кредиторы кругом – где, говорят, наши денежки? Знаешь, создав такую ситуацию, она могла бы и не тратиться на наемного убийцу, их бы и так закатали в асфальт в лучшем виде. Ну, разве что все это доставляет ей чисто эстетическое удовольствие... За границей она, говоришь? Ну, так все ясно! Поехала поближе к деньгам, а с ее муженьком тут и без нее разберутся. После того как станет известно о пропаже денег, которые искал на студии Кастет, желающих спустить курок будет хоть отбавляй. Ну что, логично?
– Логично, – нехотя признал Юрий.
– А почему тогда ты такой кислый? Запал ты на нее, что ли?
– Дурак, – сказал Юрий. – Просто, если все так, как ты говоришь, Веригину ничего не светит.
– Да брось, – отмахнулся Светлов. – Веригина твоего просто затянуло в эту историю, как в стиральную машину. Покрутит, пожует немного и выплюнет.
– Не верю, – сказал Юрий. – Чтобы его выплюнуло, кто-то там, на Петровке, должен снова поднять дело, вникнуть, разобраться... Нет, не верю.
– Ну, тогда перестань ныть и делай что-нибудь, – сказал Светлов, возвращаясь к еде.
– Да, – согласился Юрий, – надо что-то делать. Пойду и убью Кудиева.
Светлов поперхнулся картофельным пюре.
– Это шутка, надеюсь?
– Ага, – вяло сказал Юрий, – шутка...
Когда они расстались у подъезда редакции, было уже начало восьмого. Гроза, которая казалась неминуемой, прошла стороной, уронив на сухой асфальт лишь несколько тяжелых капель. Капли тут же высохли, но после них остался свежий запах прибитой пыли и влажной листвы. Юрий сел в свою машину и на всякий случай набрал номер мобильного телефона Кудиева. Тот по-прежнему оставался недоступным. Тогда Юрий снова позвонил Кастету домой – судьба очкарика из студии не давала ему покоя, он все рассчитывал как-то на нее повлиять, убедить Кастета, что кончать главного менеджера «Даллас Рекордз» ни к чему, а может, даже и припугнуть. Дома у Кастета трубку опять сняла какая-то пожилая дама – та самая, с которой Юрий на протяжении дня общался уже раз пять, – и в ответ на просьбу пригласить к телефону Константина Сергеевича заявила, что Юрий не туда попал. Голос у нее был сердитый и испуганный одновременно, и Юрий понял, что Светлов прав: похоже, Кастет продолжал творить какие-то глупости. Как бы то ни было, испуг пожилой дамы и ее неумелая ложь по телефону позволяли предположить, что Кастет уже закончил дневные дела и явился домой, где и решил притвориться, что его вообще нет на свете. Какой еще Кудиев? Нет здесь такого и не было никогда...
«Линять собрался, – понял Юрий. – Правильно, на его месте я бы давно рванул из Москвы на все четыре стороны, пока по стенке не размазали...»
Он захлопнул дверцу машины, включил двигатель и, сверившись с бумажкой, на которой был записан
