Стас наклонился к пульту и включил звук.
– Именно это я и имел в виду! – воскликнул гость радиостанции. Разведывательные службы постоянно работают над психологическими характеристиками национальных лидеров. Еще важнее понять психологию самого народа. Это всегда было предметом исследования психологии.
– Можете проиллюстрировать примером? – спросила Ирина.
– Охотно! Отцом русской психологии был Павлов. Он больше известен своими опытами в области условных рефлексов, особенно работой с собаками, приучая их связывать прием пищи со звуком колокольчика, так что со временем при этом звуке у них начинала выделяться слюна.
– Какое отношение имеют собаки к национальной психологии?
– А вот какое. Павлов сообщал, что он был не в состоянии приучить отдельных собак выделять слюну при звуке колокольчика, то есть они не поддавались никакой дрессировке. Он называл это явление атавизмом. Собаки как бы вернулись назад к своим предкам – волкам. В лаборатории от них не было никакой пользы.
– Пока что вы все еще говорите о собаках.
– Терпение. Затем Павлов пошел дальше. Он назвал эту атавистическую особенность «рефлексом свободы». Он утверждал, что в человеческой среде, хотя и в разной степени, но существует, как и у собак, «рефлекс свободы». В западных обществах этот рефлекс выражен ярко. В российском же обществе, говорил он, преобладает «рефлекс повиновения». Это было не моральное осуждение, а всего лишь научное наблюдение. Можете себе представить, какой полноты достиг «комплекс повиновения» после Октябрьской революции и семидесяти с лишним лет социализма. Так что я просто хочу заметить, что наши надежды на более или менее подлинную демократию должны быть реалистичными.
– Что вы понимаете под «реалистичными»?
– Незначительными, – ответил он, словно испытывая глубокое удовлетворение от кончины грешника.
Тут вмешался инженер из аппаратной:
– Ирина, когда профессор приближается к микрофону, образуется обратная связь. Я хочу прослушать пленку. Отдохните.
Аркадий ожидал, что вновь услышит этот разговор, но инженер слушал через наушники, а из студии тем временем продолжал поступать звук.
Ирина открыла сумочку, чтобы достать сигарету, – профессор чуть ли не подпрыгнул с зажигалкой в руке. Когда она меняла позу, встряхивая волосами, в ушах поблескивали сережки. Аркадий не предполагал, что она и на радиостанции будет носить такую элегантную голубую кашемировую шаль. Когда Ирина глазами поблагодарила гостя, он, казалось, готов был остаться в них навсегда.
– Не считаете ли вы, что это несколько грубо сравнивать русских с собаками? – спросила она.
Профессор скрестил руки, все еще купаясь в самодовольстве.
– Нет. Рассудите логично. Те, кто не подчинился, давно либо убиты, либо уехали.
Аркадий увидел, как в ее глазах вспыхнул огонек презрения. Но он, возможно, ошибся, потому что Ирина миролюбиво перевела разговор на менее значительные темы.
– Понимаю, что вы хотите сказать, – заметила она. – Теперь из Москвы уезжают люди иного рода.
– Вот именно! Сегодня приезжают оставленные там родственники. Это отставшие, а не идущие впереди. И это не моральное осуждение, а всего лишь объективный анализ.
– Не только родственники, – сказала Ирина.
– Разумеется, нет. Кругом как грибы появляются бывшие коллеги, которых я не видел лет двадцать.
– Друзья.
– Друзья? – эта категория не входила в круг его представлений.
Собравшийся в потоке света дым образовал вокруг Ирины светящийся нимб. Контрастные черты ее лица притягивали внимание. Лицо, словно маска, и на нем – полные губы и большие глаза. Коротко подстриженные темные волосы слегка касались плеч. Весь ее облик излучал холодный блеск.
– Может оказаться неловко, – заметила Ирина. – Это вполне порядочные люди, и им так важно увидеть вас.
Профессор, сгорбившись, наклонился вперед, изо всех сил стараясь изобразить сочувствие.
– Они знают только вас.
Ирина продолжала:
– Не хочется их обижать, но их надежды – несбыточные фантазии.
– Они жили в нереальном мире.
– Они думали о нас каждый день, но факт остается фактом: утекло слишком много времени. А мы о них годами не вспоминали.
– У вас была другая жизнь, вы жили в другом мире.
– Они хотят поднять то, что мы уже давно забросили, – сказала Ирина.
– Они вас задушат.
– Они хотят добра.
– Они хотят жить, как вы.
