Аркадию было знакомо это настроение.
Банк «Бауэрн-Франкония» располагался в старинном баварском дворце, сложенном из известняка и покрытом красной черепицей. Внутри все было сплошь отделано мрамором и темным деревом. Слышалось сдержанное гудение компьютеров, вычислявших непостижимые простому смертному процентные ставки и обменные курсы. Когда Аркадия поднимали в лифте и вели по коридору с вычурными лепными украшениями, он испытывал робость, словно переступил порог церкви с незнакомыми ему обрядами.
Шиллер держался напыщенно. Он сидел за столом неестественно выпрямившись. На вид ему было лет семьдесят. Ясные голубые глаза, розовое лицо. Серебристые волосы, зачесанные назад, открывали узкий лоб. Из кармашка темного костюма, какие носят банкиры, выглядывал кончик льняного носового платка. Рядом с ним стоял загорелый белокурый молодой мужчина в легкой куртке и джинсах. Голубые глаза и выражение сдерживаемого высокомерия придавали ему сходство с пожилым господином Шиллером.
Шиллер внимательно прочел письмо, напечатанное Аркадием на бланке Федорова.
– Значит, так выглядит старший советский следователь? – сказал он.
– Боюсь, что так.
Аркадий предъявил удостоверение. Раньше он не обращал внимания на потертые углы и трещины на сгибе. Держа красную книжечку на расстоянии вытянутой руки, Шиллер разглядывал фотографию. Даже побрившись, Аркадий ощущал, что одежда на нем выглядела так, словно он, прежде чем одеться, посидел на ней. Он боролся с желанием разгладить мятую складку на брюках.
– Петер, проверь, пожалуйста, – обратился Шиллер к белокурому мужчине.
– Не возражаете? – спросил тот Аркадия с вежливостью, с какой обращаются к подозреваемому.
– Пожалуйста.
Петер включил настольную лампу. Когда он нагнулся к свету, низ куртки приподнялся, обнажив пистолет в кобуре.
– Почему Федоров не приехал с вами? – спросил Шиллер Аркадия.
– Он просит извинить его. Утром у него группа служителей церкви, потом – исполнители народных песен из Минска.
Петер вернул удостоверение.
– Не возражаете, если позвоню?
– Разумеется, нет, – ответил Аркадий.
Петер стал звонить, а Шиллер не спускал глаз с посетителя. Аркадий поднял глаза. На потолке на небесно-голубом фоне были изображены упитанные херувимы с крошечными крылышками. Стены цвета дрезденской лазури придавали помещению мрачноватый вид. На стенах вперемешку с гравюрами висели написанные маслом портреты банкиров нескольких поколений. Казалось, что этих добрых бюргеров сначала бальзамировали, а потом уже увековечивали на холсте. На полке покоились расположенные по годам тома международных договоров, а под хрустальным колпаком стояли бронзовые часы с вращавшимся вокруг оси маятником. Аркадий заметил черно-белую фотографию с изображением обгоревшего остова здания. В кирпичные стены краями упиралась провалившаяся крыша. На переднем плане среди груды обломков стояла ванна с краном. Рядом – сбившиеся в кучку люди в серой одежде перемещенных лиц.
– Интересный снимок банка, – заметил он.
– Это действительно банк, – ответил Шиллер. – Наше здание после войны.
– Поразительное впечатление.
– Большинство стран уже оправились от удара, – сухо заметил Шиллер.
Наконец Петер до кого-то дозвонился.
– Алло! – он заглянул в письмо. – Федоров у себя? Где его можно найти? Не скажете ли точно когда? Нет-нет, благодарю, – он положил трубку и кивнул Аркадию: – Группы религиозных деятелей и певцов.
– Федоров занятой человек, – подтвердил Аркадий.
Шиллер сказал:
– Ваш Федоров идиот, если он думает, что банк «Бауэрн-Франкония» считает себя обязанным расследовать деятельность немецкого подданного. И только кретин может представить себе, что «Бауэрн- Франкония» пойдет на сделку с советским партнером.
– Таков уж Федоров, – согласился Аркадий, словно чудачества атташе вошли в легенду. – Меня лишь просили разобраться в этом деле без особой огласки. Насколько я понимаю, банк совсем не обязан помогать.
Шиллер ответил:
– У нас нет никакого желания помогать.
– Я тоже не вижу в этом необходимости, – согласился Аркадий. – Я говорил Федорову, чтобы он информировал министерство и предал дело огласке: привлек Интерпол, передал дело в суд – чем больше гласности, тем лучше. Только так можно защитить репутацию банка.
– Доброе имя банка можно защитить, попросту вычеркнув его из докладных записок о Бенце, – сказал Шиллер.
– Правильно, – согласился Аркадий. – Но учитывая сложившееся в Москве положение, никто в консульстве не осмеливается взять на себя такую ответственность.
– Вы бы взяли? – спросил Шиллер.
– Взял бы.
– Дед, хочешь моего совета? – спросил Петер.
